Мартин тряхнул головой:

— Не в обиду вам будь сказано, ваше высочество, но наш Фэннон — забавный старик. Ведь он, поди, ни за что на свете не признается, что только и мечтает, как бы снять со своих усталых плеч бремя командования гарнизоном. Фэннон наверняка с тоской вспоминает те времена, когда милорд Боуррик распоряжался воинами. Слов нет, он бравый вояка, но ответственность тяготит его!

Арута пристально взглянул в спину Фэннона и повернулся к Мартину:

— Сдается мне, что ты прав. Длинный Лук. — Он ненадолго умолк и затем задумчиво добавил: — Все последние дни я так злился на него и так завидовал ему! А ведь мне прежде всего стоило бы вспомнить о том, что мастер Фэннон вовсе не напрашивался на роль командующего!

Понизив голос, Мартин проговорил:

— Позвольте дать вам совет, ваше высочество.

— Говори, — кивнул Арута.

Мартин все так же негромко сказал:

— Если с Фэнноном что-нибудь случится, сразу же выберите ему преемника. Не дожидайтесь распоряжений герцога. Иначе, стоит вам промедлить хоть чуть-чуть, командование перейдет в руки Элгона, а ведь он дурак, каких поискать!

Арута бросил на Мартина осуждающий взгляд. Роланд положил руку на плечо главного егеря, призывая его к сдержанности в высказываниях.

— Мне всегда казалось, что ты дружен с мастером конюшим, — холодно проговорил Арута.

По губам Длинного Лука скользнула плутоватая усмешка:

— Так оно и есть, ваше высочество. Нет ни одного человека в замке, кто не любил бы старика. Но все согласятся со мной в том, что он умен и находчив, лишь когда речь идет о лошадях. Во всем остальном наш добрый Элгон разбирается не лучше малого дитяти.

Арута все еще продолжал хмуриться. Он искоса взглянул на Мартина и спросил:

— Но кого же ты предлагаешь на место Фэннона? Уж не себя ли?

Мартин расхохотался так весело и непринужденно, что, глядя на него, улыбнулся и Арута. Гнев его улетучился без следа.

— Себя? — переспросил лесничий, все еще продолжая усмехаться. — Милостивые боги, я ведь всего-навсего охотник и следопыт! Мне и в голову бы не пришло претендовать на большее. Нет, ваше высочество, если речь зайдет о преемнике Фэннона, то назначьте на его место Гардана. Он — самый бесстрашный и толковый воин в нашем гарнизоне.

Арута не мог не признать в душе, что Мартин прав. Но вслух он сухо промолвил:

— Хватит об этом. Фэннон, благодарение богам, бодр и здоров. Сейчас не время рассуждать о его отставке.

Мартин кивнул:

— Да хранят его боги… и всех нас заодно! Простите меня, ваше высочество, что я дерзнул заговорить с вами об этом. Теперь же, если вы позволите… — Он выразительно взглянул в сторону кухни. — Я ведь уже неделю не ел ничего, кроме сухарей!

Арута кивком отпустил его, и Мартин своей легкой, пружинистой походкой направился ко входу в кухню.

Проводив его взглядом, Роланд негромко сказал:

—Я ни в коем случае не могу согласиться с одним из его утверждений.

Арута с любопытством взглянул на сквайра и спросил:

— С каким именно?

— Он назвал себя простым охотником. Но ведь это вовсе не так! Мартин далеко не прост!

Арута пожал плечами:

— Я тоже так считаю. Знаешь, в его присутствии я всегда как-то теряюсь и чувствую странную неловкость, хотя не смог бы объяснить, в чем тут дело. Он держится со мной любезно и почтительно, соблюдая должную дистанцию. И все же… В словах его порой сквозит какая-то горькая насмешка, и от этого мне делается не по себе.

Роланд неожиданно рассмеялся, и Арута взглянул на него с укоризной:

— Что тебя так позабавило, сквайр? Неужели я сказал что-то смешное?

— Да нет же! Простите мое неуместное веселье, ваше высочество. Просто мне вдруг пришло на ум, что многие в замке считают, будто вы с Мартином Длинным Луком очень похожи. — Арута нахмурился, и Роланд поспешно пояснил: — Люди не любят тех, в ком, как в зеркале, отражаются их собственные черты, их недостатки. Вы согласны со мной, Арута? — Принц нехотя кивнул.

— Вы с Мартином оба бываете насмешливы и язвительны, к вам, как и к нему, порой нелегко подступиться. Вы, как и он, внешне держитесь со всеми замкнуто и отчужденно. И наконец, оба вы отнюдь не глупы. — Роланд вздохнул и продолжил: — Мне кажется, во всем этом нет ничего удивительного. Характером вы пошли в своего родителя. Ну, а Мартин, который не знал ни отца, ни матери, старался во всем подражать его сиятельству. Вот так и вышло, что в ваших с ним характерах появились сходные черты.

Арута задумчиво кивнул:

— Возможно, ты прав, сквайр. Но что-то в нем продолжает тревожить меня. С этим человеком сопряжена какаято тайна. И я дорого бы дал за то, чтобы разгадать ее! — Он покачал головой и медленно направился ко входу в замок.

Роланд шел в нескольких шагах позади погруженного в думы принца и безмолвно ругал себя за то, что затеял этот разговор.

Вечером над побережьем разразилась гроза. Ослепительные вспышки молний, прорезавших темное небо, сопровождались гулкими раскатами грома, от которого вздрагивала земля.

Роланд стоял на верхней площадке башни, скрестив руки на груди и устремив неподвижный взгляд на грозовое небо. Ветер трепал его каштановые волосы. Настроение сквайра было под стать погоде. Сегодняшний день оказался для него на редкость неудачным. Сначала он затеял этот неуместный разговор с Арутой, а позже, за обедом, Каролина держалась с ним так подчеркнуто холодно, что он дал себе слово вовсе не глядеть в ее сторону. Но взгляд его то и дело обращался к ее милому бледному, осунувшемуся лицу. Она окидывала его ледяным взором, Роланд, смешавшись, опускал глаза и мучительно краснел, кляня себя на чем свет стоит. А через минуту все повторялось снова. Он понимал, что, пытаясь уверить принцессу в гибели Пага, нанес сокрушительный удар ее надеждам, разбередил ее душевные раны, которые она так умело скрывала от всех, кроме него. Лишь он один был посвящен в тайну ее любви. Хорошо же он отплатил ей за доверие и дружбу!

— О боги, какой же я глупец! — вырвалось у него.

— Нет, ты вовсе не глупец, Роланд!

Каролина стояла в нескольких шагах позади него, кутаясь в шаль, хотя погода была теплой. С приближением грозы знойный летний воздух стал лишь немного свежее и прохладнее. Роланд не услышал, как принцесса вышла на башню. Раскаты грома заглушили ее шаги.

— В такую погоду вам не место на башне, миледи.

Она подошла к перилам и встала рядом с ним.

— Ты думаешь, что сейчас начнется дождь? По-моему, ты ошибаешься. Гроза, как и прежде, принесет с собой только молнии и громы, а дождевая туча пройдет стороной.

— Дождь будет. Он вот-вот начнется. Где же ваши фрейлины?

Каролина кивнула в сторону лестницы.

— Они остались там. Гроза страшит их. А кроме того, я хотела остаться с тобой наедине.

Роланд промолчал. Каролина следила за вспышками молний и прислушивалась к раскатам грома.

— Я боялась грозы, когда была маленькой, — сказала она наконец. — И папа в такие вечера успокаивал меня, говоря, что это боги на небесах играют в мяч.

Роланд взглянул в ее прекрасное лицо, озаренное светом факела, и улыбнулся:

— А мой отец говорил, что они воюют.

Внезапно Каролина повернулась к нему лицом и с грустной улыбкой проговорила:

— Роланд, ты был прав тогда. Горе ослепило меня, и я просто не желала верить в очевидное. Паг был первым, кто внушил мне, что на свете нет ничего вечного. Что жить прошлым и лишать себя настоящего глупо и грешно. — Она слегка склонила голову и задумчиво продолжала: — Вот так было и с моим отцом. Он не смог оправиться от горя после смерти мамы. Знаешь, ведь я помню его совсем другим, хотя, когда это случилось, я была очень мала. Пока мама была с нами, он часто шутил и смеялся. Смех его был задорным и жизнерадостным. Лиам очень похож на прежнего папу. А после… словом, он вдруг стал таким, как Арута. Он и теперь иногда смеется, но в смехе его звучит горечь.

— И насмешка.

Каролина кивнула: