Утро было великолепным, лучи новорожденного солнца, пробиваясь сквозь тела могучих небоскребов, начинали согревать улицы, площади и торопящихся по своим делам жителей огромного мегаполиса, города мечты – Нью-Йорка. Безоблачное небо нежной прозрачностью и свежей чистотой вселяло в обитателей «Большого яблока» такие же светлые и чистые надежды, как это небо. Люди грезили о лучшем будущем, ведь оно им так было нужно в это трудное охваченное экономическими потрясениями и депрессией время.

И вот среди всех этих лихорадочно суетящихся, словно миллионы муравьёв людей был один весёлый итальянский мальчишка подросток. А звали его гордо и красиво Мигелле Галустиано. Однако он вёл себя настолько мило и настолько добродушно, что местные жители называли его никак иначе, как только любимчик Мигеллитто. С недавних пор он так же, как и все они стал обитателем этого прекрасного, манящего своими неограниченными возможностями и перспективами просторного мегаполиса. Приветливо разбросав свои гавани и порты по побережью Атлантического океана, город приглашал к себе в объятья множество путешественников и искателей счастья со всего мира. А на островах полноводной реки Гудзон, что здесь же впадала в океан, расположились большие разрастающиеся с каждым днём кварталы города, где и селились вновь прибывшие соискатели удачи. Как раз в одном из таких кварталов-то и жил юный Мигеллитто.

Сегодня он, как и всегда проснувшись спозаранку, быстро собирался на свою маленькую, но так ему нужную работу. А заключалась она в том, что он, потомок некогда знаменитого дворянского рода, теперь волею судьбы должен был по утрам разносить газеты в своём квартале. И это лишь для того, чтобы только заработать себе на кусок хлеба. Так уж всё сложилось, хотя всё могло бы быть и иначе.

Родился Мигелле в старой горной деревушке затерянной на северных просторах Италии. Когда-то давно, а если быть точным, то чуть более четырёх веков назад, его гордый предок владел там всеми окрестными землями и носил высокий титул герцога. Но вдруг в один роковой момент, словно какое-то проклятье обрушилось на голову старого герцога, случилось негаданное событие, которое повлекло за собой полный упадок достославного рода и привело его потомков к неминуемому обнищанию. А потому, невзирая на громкий титул, какой передавался из века в век по наследству, все последующие поколения Галустиано стали вести жалкое существование, находясь при этом в постоянном поиске удачи. А уж она-то им непременно требовалась. Дойдя до крайней бедности и безденежья, потомки славного рода от тяжкой безысходности, чтоб им хоть как-то выжить, взялись за простое сапожничье ремесло.

И вот, столетия спустя, навыки того ремесла вместе с герцогским титулом и гербом передались родителям Мигелле. А уж они, еле-еле сводя концы с концами и не желая такой же участи своему сыну, прознав, что их дальний родственник по линии двоюродной бабки, дядюшка Филиппе, живёт в Америке в Нью-Йорке, где есть необъятные возможности вылезти из нищеты, собрав кое-каких деньжат, отправили туда Мигелле в надежде на его светлое будущее.

По приезде в Америку Мигеллитто обнаружил, что его дядюшка точно так же, как и его родители там в Италии, живёт в бедности, с утра и до ночи трудясь в своей крохотной коморке починяя обувь. Однако ничего поделать Мигелле уже не мог, уж раз приехал, то надо было трудиться. И юный наследник гордого титула герцога, будучи по натуре романтическим, итальянским мальчишкой, вдохновлённый красотой и размахом мегаполиса, стал усердно помогать всем тем, кому нужна была его сноровка, его ловкость и умение.

Он штопал и тачал обувь в мастерской своего дядюшки, разносил по утрам газеты, убирал квартал и ухаживал за немощными страдальцами в местной церковной богадельне. За что и снискал у жителей квартала большое уважение и любовь. Да и как не любить такого замечательного юношу. Его добрая улыбка, большие кофейного цвета глаза и весело вздёрнутый к верху нос, всегда вызывали у всех встречавшихся с ним людей хорошее настроение и радостные эмоции. И хотя Мигелле был невысокого роста, тоненький как тростиночка и обладал забавной походкой, равных ему в проворном мастерстве быстро бегать, не нашлось даже в их большом квартале. Поэтому когда кому-нибудь нужно было срочно узнать последние достоверные новости с места свежих событий, посылали именно его.

– Мигеллитто, не мог бы ты сгонять на ипподром и узнать итоги скачек… – просил его старый хромоногий жокей, живший на втором этаже соседнего дома. Или же усатый мясник из лавки за углом постоянно спрашивал его, осведомляясь о ценах.

– Мигелле, малыш,… сбегай, пожалуйста, на рынок в порт,… узнай, почём там ныне говядина,… очень надо… – давясь потухшим окурком сигары, постоянно торчащим у него в уголках рта, хрипло упрашивал мясник. И так повторялось неоднократно. А Мигелле добрая душа никому не отказывал и всегда всем помогал. Но как бы он ни старался, как бы он ни трудился, больших денег он никогда не получал и жил скромно. Тот рок неудач, который висел над всем герцогским родом, теперь преследовал и его. И ему, чтоб хоть немного заиметь денег на жизнь, не раз приходилось продавать кое-какие вещи привезённые им с собой из Италии. Мать, отправляя его к дядюшке, насобирала целый чемодан всяких разных старых раритетных вещей, которые без толку хранились у них на чердаке.

– Глядишь, пригодятся,… что им тут просто так-то валяться,… эти штуковины принадлежали твоим предкам,… возьми, может они принесут тебе удачу… – упаковывая их, полагала матушка и оказалась права. В трудный момент, вытащив из чемодана очередную интересную вещицу, Мигелле нёс её к старьёвщику и отдавал за бесценок. Той небольшой выручки кою он получал, ему хватало как раз на то, чтобы оставаться на плаву в столь непростое для всей страны время.

Вот и сегодня, вернувшись с работы, Мигелле не спеша достал из-под кровати свой чемодан, и привычным движением открыв его начал перебирать оставшиеся в нём вещи, выискивая что-нибудь такое необычное, что ему ещё можно продать. О, чего здесь только не было, целый набор разных забавных штуковин. Тут лежал и старый медный наконечник стрелы, и кусок каких-то рыцарских лат, и значительный обрывок странной сине-красной накидки, да много ещё всяких чудных вещей коих и не перечесть.

Но больше всего Мигелле поразило то, что ненароком развернув тот самый обрез сине-красного странного одеяния, он вдруг обнаружил в нём пару старинных кожаных ботинок хранившихся ещё неизвестно с каких времён. То были чёрные боты, с высокой шнурованной голяшкой, вставленные раструбами голенищ друг в друга.

– Странно, как это я раньше их не замечал,… наверное, потому что они были так плотно завёрнуты,… и что же это они так состыкованы, словно табакерка с секретом… – предположил Мигелле и с большой натугой, но всё же рассоединил их. В тот же миг из голенищ вырвался сноп ярких цветастых брызг, и моментально закружившись радужным смерчем, обдав крохотную каморку дядюшки благоуханным ароматом лаванды, превратился в фейерверк. От неожиданности Мигелле выронил боты из рук и плюхнулся рядом с ними на пол.

– Вот это да! – воскликнул он и замотал головой пытаясь прийти в себя от удивления. Секунду спустя цветной бушующий вихрь развеялся и вместо него посреди комнатушки прямо напротив Мигеллитто, очутилась маленькая порхающая фея. Росточком с крупного мотылька она, тихо стрекоча своими прозрачно-лиловыми крылышками, сделав небольшой пируэт в воздухе, вплотную подлетела к ошалевшему Мигеле.

– А-а-пчхи… а-а-пчхи… – забавно прочихала она несколько раз подряд, – ну и долго же я проспала,… а ты кто такой?… впрочем, можешь и не говорить!… ты наверняка один из этих потомков несчастного герцогского рода Галустиано… – прочихавшись, позёвывая, бесцеремонно заявила она. Мигелле был не в силах что-либо ответить, он лишь тихо сидел, раскрыв рот, стараясь получше её рассмотреть.