– Поздняк метаться, – так же хмуро бросил Кирилл, – Поехали уже. Адрес не потерял?

– Не… я запомнил.

– Штурманом будешь.

– Кир, а ты чего это сегодня не в духе? Случилось что? Или из-за погоды?

Кирилл пожал плечами, раздумывая, говорить или нет. Кое-что произошло, но он сам ещё не успел понять и осознать новости, свалившиеся на голову прямо с утра.

– Да отец звонил, – нехотя отозвался он.

– И как ему живётся в Австралии?

– Хорошо живётся, сыто и солнечно. Вот от такой дряни, – Кирилл кивнул за окно, – он точно давно отвык. И всё у него хорошо, только сынишка лютует.

– Братец твой?

– Ну типа того… – объезжая лужу, вывернул руль Кирилл. – Братец… которого не видел никогда. Ещё две сестры имеются в наличии, одна Полинке моей ровесница, другой только-только четыре года стукнуло. Так вот… Переходный возраст у Марка, бушует он не по-детски. Учиться отказывается наотрез, общаться с ровесниками тоже, сидит взаперти целыми днями, ни с кем не разговаривает, сестёр третирует.

– Не понимаю, к чему ты клонишь? Чем ты можешь отцу помочь, когда вы живёте с Марком на разных континентах?

– Вот! Зришь в корень, Глебка! Это стихийное бедствие, в быту именуемое Марком, вбило себе в голову, что Австралия ему для жизни не подходит категорически. Догадываешься, куда парниша метит?

– Неужто к тебе?! – ахнул Глеб.

– В десяточку! Он уже несколько лет бредит Россией, а теперь ультиматум отцу выдвинул: либо он в России жить будет, либо покорно терпите, родители, все его выходки. Кроме меня у отца никого в России не осталось, вот и созрело в семейке единственное, на их взгляд, верное решение, спихнуть неуправляемого Марка ко мне на ПМЖ. Даже конца учебного года не дождались и быстренько, не заручившись моим согласием, братец закрыл все хвосты и сдал необходимые для перехода в следующий класс экзамены. Как тебе это нравится?

– Попал ты друг, вот что я тебе скажу.

– Ага! Сам в шоке. У меня дома имеется собственное мини-торнадо в лице Полины Кирилловны, младенец Максим, одного месяца от роду, жена со сверхспособностями, а также с недавних пор призрачный мальчик Ваня. Вот только Марка нам для полного боекомплекта не хватает!

– Там он сестёр третировал, здесь Полинку изводить начнёт?

– А вот это вряд ли. При таком раскладе я бы на дочь ставку сделал. Тут в другом вопрос… что я-то с ним делать буду? По сути, он мне никто. Ну кровные узы, это понятно всё… пустое, он всего лишь сын моего отца, я о нём только по отцовским рассказам знаю, сам даже по телефону не общался никогда. Вот и на кой мне головная боль в виде пятнадцатилетнего охломона, вздорного и неуправляемого? – Кирилл остановился на светофоре, посмотрел на друга каким-то затравленным взглядом, отвернулся. Внутри всё бушевало и клокотало, Глеб видел, какие эмоции переживает сейчас Кирилл, хотелось помочь, поддержать, но что тут скажешь?

– Ты согласился? – только и спросил Глеб.

– А что мне оставалось?! – в голосе отчаяние, ладони ударили по рулю, машина рывком ушла с перекрёстка… – Я отцу всем обязан. Всем, что сейчас имею. Бизнес, квартира… он всё мне оставил, а мог бы продать и укатить с денежками. Нет, конечно он не пустой уехал, но и я начинал бизнес не с нуля, а имея хороший фундамент. Так что, я вынужден был согласиться.

– Лиза знает?

Кирилл отрицательно покачал головой.

– Даже не знаю, как сказать ей об этом. Боюсь.

– Чего? Что твоего решения не одобрит? – хмыкнул Глеб. – Вот уж вряд ли!

– Да нет… Расстроить её боюсь. Ну представь, и так весь дом на ней, а тут ещё лихо австралийское прибудет, чудить начнёт, куролесить. Это он дома отцу обещает, что тут паинькой станет, но подобным обещаниям грош цена. Он привык к одной жизни, здесь, в России, всё иначе, да и в каждой семье всё по-своему. Вот и думай, как угодить вздорному недорослю, которого все пятнадцать лет баловали, сдувая пылинки. Это ж у нас ребёнка можно отшлёпать, отругать, в угол поставить, и никому дела нет, никто в процесс воспитания не лезет, у них всё по-другому. У них воспитательный процесс рассматривается как посягательство на личное пространство ребёнка, за шлепок по попе могут дитятко просто изъять из семьи, передать в другую, вот и прыгают родители перед отпрысками на задних лапках, стараются.

– Представляю, кого они вырастили…

– А мне с этим жить, – мрачно усмехнулся Кирилл. – Да ладно мне, я на работе, а вот Лизке придётся все его выкрутасы терпеть…

– Ох, сдаётся мне, Кирюх, ты не прав. Твои девчонки очень быстро перевоспитают пацана, вот увидишь… – Глеб улыбнулся. – Ну что, скоро уже приедем. Сейчас будет большой тягун в гору, а уж на горе и находится деревня, с символичным названием «Пастушья горка». Интересное название, правда?

– Угу, – рассеянно отозвался Кирилл. Мысленно он был далеко от искомого населённого пункта с интересным названием. – И большая деревня?

– Ну как деревня… Это посёлок городского типа. Несколько улиц с домами в три-пять этажей – это центр, а нам с тобой окраина нужна, частный сектор. Это почти на въезде. А сразу за посёлком город начинается.

Кирилл кивнул, не ответив.

Дом действительно оказался на самой окраине деревни, вернее даже не дом, обширный участок, обнесённый глухим металлическим забором, выкрашенным в ярко-зелёный цвет, дома за ним видно не было. Над калиткой висела табличка с названием улицы и номером дома.

– Фу, как пошло, – презрительно скривился Глеб. – В наше время зелёный забор… мерзость какая.

– Вот ты со своим ремонтом сдвинулся… – усмехнулся в ответ Кирилл, – Дизайнером стал, никак не меньше! Может, хозяин движение Гринпис поддерживает? Или цвет зелёный уважает, нам-то что за дело?

– Решительно никакого, но он уже потерял вес в моих глазах.

На звонок чуть приоткрылась зелёная дверь, выглянула из-за забора любопытная детская мордочка. Из-под пуховой, невероятно пушистой шапки и широкого шарфа наружу торчал остренький веснушчатый носик и яркие зелёные глаза.

– Привет, пушистик, – улыбнулся Кирилл. – Ты кто?

– Я Светка. А вы, дяди, кто?

– А мы… мы, наверное, к папе твоему. Сенцов Владимир Васильевич папка твой?

– Да, – девочка загрустила, задумалась. – Я позову его, а вы… подождите на улице.

Не прошло и пяти минут, как к ним вышел высокий, крупный мужчина в толстом свитере и спортивных брюках.

– Вы ко мне? – он окинул обоих внимательным взглядом, прищурился, внимательно изучая протянутую Глебом «корочку». – Журналисты, значит… По какому вопросу?

Глеб начал туманно, долго и путано объяснять, что пишут они статью о детской смертности, произошедшей из-за несчастных случаев, что по задумке Ваня является одним из персонажей статьи, а соответственно, хотелось бы побольше узнать о нём.

– Да что же вам всё неймётся-то?! – в сердцах перебил Глеба мужчина. – Что ж вы никак мальчонку в покое не оставите?! Лезете… лезете…

Кирилл успел подумать, что вот сейчас калитка перед ними просто захлопнется, но мужчина посторонился, пропуская их во двор.

– Ладно, в дом ступайте, поговорим.

Дважды повторять не пришлось, Глеб, а за ним и Кирилл вошли на просторный двор. Пока шли до низкого одноэтажного дома, расположенного в глубине участка, Кирилл с недоумением озирался, разглядывая всё вокруг, и никак не мог понять, что именно кажется ему странным. Но что-то во дворе казалось неправильным, ненастоящим. Казалось, будто двор является декорацией к фильму. Вот закончатся съёмки, и всё здесь разберут, оставив за кадром симпатичную полянку на опушке… Под ногами чисто выскобленный деревянный настил, доски местами прогнили, потрескались, прогнившее крыльцо, на нём – коврик, сплетённый из старых лоскутов – яркий, разноцветный, но какой-то… унылый, кричащий о крайней степени нищеты. Прошли в дом, разулись в сенях. Тапочки уж конечно, никто гостям не предложил.

– В горницу проходите, – неприветливо буркнул Владимир Сенцов, отпихнув с дороги беременную женщину и льнущую к ней девчушку. – В комнате сиди и не высовывайся! – вполголоса, но очень грубо приказал он. В большой комнате небрежно махнул рукой, указывая гостям на стулья у стола. – Присаживайтесь. Спрашивайте.