Я ничего не делаю, только остаюсь рядом и постоянно повторяю, что его тело всё помнит и может это отпустить. И что он может отправить всё напряжение, которое впитал от других, обратно им. Он плачет от облегчения, когда я это предлагаю, но физическая судорога не ослабевает. Через час он шепчет с закрытыми глазами:

Всегда так происходит на этих ваших сессиях?

Я уверяю его, что ещё не сталкивался с этим настолько сильно и настолько продолжительно. Он чувствует, что должен продолжать. Он перепроживает весь тот опыт в реальном времени. Проходит почти четыре часа, прежде чем он наконец расслабляется с глубоким вздохом. Я хвалю его за то, что он выжил, и подтверждаю, что ему более чем рады в этом мире.

Почему всё прошло именно так? Должно ли было всё быть именно так? Мог ли я ускорить или облегчить этот опыт? Точно не знаю, но подозреваю, что нет.

Ему нужно ещё полчаса, чтобы восстановиться настолько, чтобы он смог доехать до дома. Он чувствует себя странно, легко, другим человеком, говорит он мне.

Дорога домой занимает у него более трёх часов, и по пути ему приходится делать остановки. Когда он возвращается домой посреди ночи, то знает, что стал другим человеком. Он чувствует себя счастливым. Настолько счастливым, что будит жену и дочь и посвящает их в свой странный, изнурительный, но прекрасный опыт. В течение многих дней после этого он чувствует себя легче, более расслабленным и более счастливым, чем когда-либо.

Он звонит мне и рассказывает о чудесном изменении, об огромном облегчении от того, что в нём не осталось больше скрытой, кипящей агрессии. А затем он в своей чистой южной манере дарит мне самое замечательное дополнение к гонорару, которое я когда-либо получал:

«Для меня вы заслуживаете рая!»

Это может с лихвой компенсировать то время, которое я… впрочем, не стоит об этом.

История третья

Аристократичная стерва с домашним тортом

Иногда исцеление не в самой терапии, а просто в том, чтобы сказать что-то дельное. Или пуще того: в случайном высказывании безо всякого терапевтического намерения.

Перед началом моего семинара в качестве приглашённого лектора ко мне подходит невысокая крепкая дама и пристально смотрит в глаза. Я случайно не Ханс ТенДам?

Неизменный подросток во мне тут же думает: «Что я наделал на этот раз?» Но класс набит битком, и я уже стою спиной к стене. Сопротивление бесполезно. Поэтому утвердительно мычу.

Полгода назад я послала к вам своего двоюродного брата. Он посещал психиатра, который поставил ему диагноз «маниакально-депрессивный психоз». Я настояла, чтобы он поехал к вам. Та сессия с вами решила все его проблемы.

Слава Богу, я уж было подумал, она скажет, что сессия вообще не сработала. Получив от неё несколько подсказок, я вспоминаю этого молодого человека.

Когда он звонил, я отметил тогда для себя перепады настроения. Про психиатра и маниакально-депрессивный диагноз я ничего не знал. Почти без исключения, маниакально-депрессивные люди приходят к нам в маниакальной фазе, и даже достаточно эффективная сессия не принесёт большого прогресса. Однако та сессия, по-видимому, сработала хорошо.

Я начинаю чувствовать себя весьма довольным собой, но она прерывает мою счастливую череду самовосхваляющих мыслей.

И знаете, что ему действительно помогло?

Понятия не имею, я же делаю столько всего полезного.

То единственное предложение, которое вы ему сказали в дверях, когда жали руку на прощание.

Я всё ещё без понятия.

Вы ему сказали: «А что касается перепадов настроения, то их не бывает только у психопатов». И тогда все его тревоги испарились.

Случайное попадание. Но это научило меня кое-чему важному. Если лаконичное замечание, позволяющее взглянуть на вещи в перспективе, может оказать такое влияние, то сколько хаоса могут привнести ошибочные диагнозы?

Сколько людей, которые какое-то время просто чувствовали себя несчастными, теперь, после посещения психиатра, страдают от настоящей депрессии? И сколько людей с обычными и естественными перепадами настроения теперь «знают», что у них маниакально-депрессивный психоз?

Сколько женщин, которые ведут себя как мужчины в сексуальном плане (то, что принято называть «здоровым» для мужчин), ходят с ярлыком нимфоманки? И с представлением о себе, что они, и это же совершенно очевидно, нимфоманки? Нет, дамы, вы такие же здоровые, как и настоящие мужчины.

И сколько женщин, разделяющих свой разум на отделы, что также является типичной мужской чертой, предположительно страдают от расстройства множественной личности? (Ныне это Диссоциативное расстройство идентичности)

И мы даже не говорим о таких модных ярлыках, как СДВГ и аутизм, которые уже потеряли всякие границы. Точно так же, как здравое замечание может выпустить ложный воздух из раздутого диагностического пузыря, так и подобные диагнозы, к сожалению, могут наполнить его ложным воздухом.

Джонни ничего не может поделать, потому что у него СДВГ. То есть мама и папа Джонни не могут ничего с этим поделать. И теперь они получают доступ к государственному здравоохранению и так далее. Когда диагноз вызывает болезнь, то взгляд на вещи в перспективе и здравый смысл могут восстановить здоровье.

Какое отношение всё это имеет к названию главы? Очень малое. Я хочу поговорить о важности случайных мимолётных замечаний, которые могут освобождать и излечивать. А это было лишь общее отступление.

Она настоящая леди. Аристократичная, и всё такое. Ей немного за семьдесят, она безукоризненно одета в наряд, привезённый прямиком из Парижа или Лондона. В дополнение — идеальный акцент высшего общества.

Господин ТенДам!

Она произносит моё имя мелодичным и изящным голосом. К сожалению, я не могу воздать ему должное в письменной форме.

Господин ТенДам! Вы, вероятно, думаете, что эта высокомерная аристократичная стерва вообще здесь делает, разговаривая с терапевтом прошлых жизней? Но я слышала о вас много хорошего от своего двоюродного брата. И я могу выглядеть высокомерной аристократичной стервой, и я разговариваю, как аристократичная стерва, и все мои подруги — настоящие аристократичные стервы, но вы должны мне поверить, что это не так, совсем не так.

И в чём моя проблема? Я, как бы это сказать, не в ладах с собой и со своей жизнью. Как будто я попала не в ту историю. Я часто спрашиваю себя, кто или что я на самом деле.

Мы проводим три сессии. На первой она в основном рассказывает историю своей жизни, вторая сессия посвящена её подготовке к жизни, а на третьей в основном проводится оценка.

Она выросла в 1920-х годах в богатой семье в Вассенаре, элитном курорте неподалёку от Гааги. Её отец владеет акциями. Занимается табаком, каучуком, чаем, маслом. Голландия избежала разрушений Первой мировой войны. Shell уже процветает. Это ещё до Великой депрессии. У них несколько десятков слуг. За ужином дети должны стоять за столом, пока их отец и мать едят. Когда родители заканчивают, дети проходят к своему столу, и там их обслуживают.

Передо мной мелькает образ периода расцвета богатого гаагского патрициата. Кареты, первые автомобили, воскресные прогулки в парке, покупка пирожных в местных кондитерских.

Она подготовила свою жизнь весьма основательно^[4]. Она видит привлекательного молодого человека и хотела бы, чтобы он стал её будущим отцом! Она видит, как тот знакомится с её будущей мамой (разумеется, оба в сопровождении!), всё это очень приятно и очаровательно. Она с нетерпением ждёт возможности воплотиться у них в качестве их дочери.

У неё приятное детство. Она знакомится с прекрасным молодым человеком, перспективным инженером одного из лучших технических университетов, который, похоже, действительно сможет добиться успеха. Великая Депрессия всех отрезвляет, но они по-прежнему живут в достатке. Она ждёт ребёнка. Они образцовая пара.