Петр достал из герметичного кармана своего скафандра аптечку, извлек оттуда бинт, склянку с перекисью водорода и едва успел наклониться, чтобы помочь бедному аборигену, как тот, ужасно заскулив, стал, извиваясь, отползать, держась за простреленную ногу и не переставая вращать глазами и трясти полуседой головой.

— Застенки, застенки… — причитал он, вытирая слезы и размазывая собственную кровь по лицу. — Тащил, тащил… всех тащил, могил не вырыть, а христиане все же… некоторые веровали, а наукой все занимались… и прилетели. Тащил… устал…

— Он с ума сошел… — тупо констатировал я и без того понятный факт.

Раненый обвел всех нас безумным взглядом, указал наверх и закричал:

— Небо пустое! Дождь скоро…

После этого все произошло слишком быстро. Он дернул на себя ближайший автомат, сунул дуло в рот и нажал на спусковой крючок. Берметов запоздало бросился вперед, выхватывая свое оружие уже из мертвых пальцев.

Никто ничего не сказал.

Зрелище забрызганной кровью с мелкими ошметками мозга стены и трупа с развороченным черепом вызывало отвращение даже у видавших виды десантников, поэтому тело быстренько отволокли в сторону, а Денис тихим стальным голосом приказал:

— Разошлись по трое. Пятнадцать минут на проверку оставшихся закоулков этого купола. Собираемся у входа, где гражданские ждут. И хватит покамест стрелять в конце концов! Еще противника не встретили, а одного союзника уже замочили! Профи, блин…

— Так я же только в ногу! Он же сам… того, — возмутился было Минотавр, расчесывая оспины на носу.

— Заткнись. — Денис заиграл желваками. У-у-у… дело плохо. Почуял, видно, наш командир нечто такое, что заставило его занервничать. Его — Дорчакова! Я почему-то ничего особенного не чувствовал. Нет, ну не считая, конечно, неумолимого приближения смерти. Так это дело обыкновенное вроде бы… Денис тем временем продолжил: — Сходить по нужде. На это — одна минута. Надеть шлемы. С этого момента в эфире не должно быть ни одного лишнего слова. Болтунов лично стрелять начну. Проверить запас кислорода, в баллонах должно быть примерно на шесть-семь часов нормального дыхания. Значит, часа на два активных боевых действий от силы. Имейте это в виду. Всё. По тройкам.

Мы помочились, защелкнули — за каким хреном, кстати? — гермошлемы и разбежались в разные стороны. Со мной оказались Берметов и Смаламой. Продвигались по спутанным коридорам купола довольно быстро, но на осмотр вверенной нам секции все равно ушло не менее четверти часа.

Ни души…

Рейд пошел нам на пользу: выпрыгивая из-за углов и прижимаясь к стенам, пригибаясь и двигаясь на полусогнутых, мы более или менее адаптировались к слабой силе тяжести.

За это время я успел удивиться, сколько труда и средств было вложено в исполинский лунный комплекс. Здесь, в главном куполе космодрома, располагались и жилые отсеки, и бытовые помещения, и огромные оружейные, вещевые и продуктовые склады. Все было освещено глубоким синим светом. Наверное, это работала резервная энергосистема после того, как лунники вывели из строя главный ядерный реактор. И какой полудурок-дизайнер, интересно, проектировал этот аварийный колорит?

Время от времени в наушниках раздавались короткие переговоры других групп. Из скупых фраз можно было понять, что людей нигде нет. Ни живых, ни мертвых. Неужели этот умалишенный действительно всех в одну кучу сгреб? А лунников, которых перебили при первом штурме, куда? В чисто лунно поле?…

Пару раз мы осматривали помещения, используемые, по-видимому, для каких-то исследований: стеклопластиковые гермодвери, километры разнокалиберных проводов, тонны компьютерных внутренностей…

В одной из таких лабораторий, находившейся почти в конце нашего маршрута, на экране монитора светилась какая-то мудреная схема. Некоторые ее части горели красным цветом, некоторые — желтым. Вовсе не нужно быть Эдисоном, чтобы заподозрить: здесь что-то не так. Вот мои извилины и заподозрили.

— Берметов, ты у нас хакер недорезанный, — сказал я, брезгливо двигая стволом клавиатуру. — Ну-ка попробуй разобраться. Что это?

Сашка принялся неуклюже тыкать толстыми пальцами перчаток скафандра в клавиши. Он еле слышно матерился и то и дело взбрыкивал плечом, поправляя съезжающий автомат.

— Что у вас там, Леша? — спросил Дорчаков.

— Схемка на мониторе забавная, — ответил я. — Красненькая вся такая…

— И мертвенькая, по-моему… — резюмировал Петр. Он вскинул руку, намереваясь по привычке почесать черную кавказскую щетину на скулах, но лишь долбанул замурованной кистью в стекло шлема и разочарованно вздохнул.

— Что за схемка? — поинтересовался невидимый Дорчаков.

Я открыл рот, дабы хоть что-то сказать, как Сашка вдруг резко повернулся, и из глубины скафандра на меня уставились округленные глазища.

— Ты чего?… — испугался я.

— О чем бредил свихнувшийся, которого Минотавр подстрелил? — вопросом ответил Берметов, медленно вставая из-за компьютера. Его зенки, по-моему, даже не собирались принимать нормальные размеры.

— Про христианство вроде что-то нес… — растерянно пробормотал я.

— И про пустое небо, — добавил Смаламой.

— Во-во, — сглотнув, произнес Сашка. — А еще он про дождик говорил. Знаете про какой?

— Саша, ты в порядке? — негромко спросил я. В эфире было слышно напряженное сопение, похоже, нас внимательно слушали все.

— Он про метеоритный дождик говорил, идиоты!!! — заорал вдруг Сашка.

— Тут же поле защитное, — вполголоса возразил я.

— Вот твое поле! — Он выставил палец в сторону красно-желтой схемы на экране. — Это состояние генератора, Лешенька!

Я выругался. Денис пока молчал. Он знал, когда нужно дать человеку выговориться, даже если жить осталось всего пару минут. Он умел руководить.

— Я немного астрономией увлекаюсь, хобби у меня такое, понимаете? — нервно поправляя «АКЛ», сказал Берметов уже значительно тише. — Так вот, в это время года Луна проходит через небольшое скопление космической пыли. Ирландец один любопытный открыл это дело в 24-м году. Не знаю, о чем думали на Земле, но явно не об отказе защитного поля в сезон «ирландских дождей»! Я видел однажды видеозапись, как такой дождичек… моросит. Нас, ребятки, с землей… то есть с Луной сравнять может в любую секунду. Удивляюсь, честно говоря, почему купол до сих пор цел…

Раздался оглушительный хлопок и противный свистящий звук. Не верю я в карму! Но это, по всей видимости, была первая капля смертоносного дождя.

— Все быстро ко входу, — скомандовал Денис. — Техники, вы слышите меня?

— Да… — дрогнувшим голосом ответил один из них.

— Вы о чем думали?!

— Мы думали…

— Да харкать мне, о чем вы думали! — заорал вдруг Денис. — В слове «хер» три ошибки делаете, а вас в космос отправили на боевую операцию! Лунники скоро атакуют, а тут еще метеоритный ливень ожидается! Если вернусь, собственными руками гексогена под «Росавиакосмос» натаскаю!

— Вот это правильно! — неожиданно встрял капитан нашего горе-челнока Л-5011. — В щепу их!

Через минуту все собрались возле шлюза.

— Я в туалет хочу, — сказал представитель Минюста.

— Ну так достань свой дуралекс и поссы! — рявкнул Минотавр.

Я глянул на представителя: кажется, ему даже не потребовалось ничего доставать.

— Так, — распорядился Денис, — техники сейчас пойдут в соседнее строение и займутся починкой генератора. Если такое вообще возможно, то система, питающая противометеоритное поле, должна быть восстановлена через полчаса. А мы, ребятки, будем занимать позиции и готовиться к атаке лунников.

— А ми где? — поинтересовался бледный негр, делая ударение на слово «ми».

— А во — ком вувуле, как говорится!

— Это нарушение плана операции, — попробовал возразить представитель Минюста. — Согласно приказу президента, вы обязаны охранять нас!

— Открывайте шлюз. — Денис не обратил на протест никакого внимания.

Створка уползла вверх. Все заскочили в шлюзовой отсек. Пока шла разгерметизация, Дорчаков спросил капитана челнока: