– Мама… – прошептал Дэнчик.
– Тебе нехорошо? – изобразив крайнее беспокойство, Виола не преминула продвинуться к нему почти что вплотную, при этом ненароком задев меня рукой в области бедра. Я почувствовал, как по моему телу, будто миниатюрные иголки, прошли тысячи мурашек. – Так ты присаживайся на кушеточку. И ты тоже… пионер.
– Зачле… Тьфу, елки… Зачем? – спросил я со второй попытки.
– Ну как же, – Виола круто повернулась в мою сторону. Я почувствовал запах ее кожи. Он напоминал мне запах ежевики вперемешку с хорошим коньяком. Словно какой-то мощный афродизиак. – Вы ведь ко мне пришли с обходным листом, верно? Поэтому, прежде чем поставить подпись, я просто обязана убедиться, что вы… в полной боевой готовности.
Последнюю фразу она явно сказала с уклоном в двусмысленность. Плотоядная улыбка выдавала ее с головой. Я хотел как-то возразить, честно, но породистая рука Виолы уже мягко толкнула меня на кушетку. Пришлось повиноваться. Я попытался найти спасение в Дэнчике, но тот уже безропотно сидел рядом, беспомощно хлопая глазами. Беда-бедовая.
– Итак, – проворковала Виола. – Как вас осматривать? По отдельности? Или… двоих одновременно?
Господи ты боже мой…
Надо было срочно искать спасение. А то чуяло мое сердце, что скоро мой организм такими темпами меня очень так здорово подставит. Я отчаянно забегал глазами по медпункту, стараясь уцепиться хоть за что-то.
– Вилола… Эммм… Виола, а это у вас метродани… Да иттить… Метронидазол? – заплетающимся языком выпалил я название первого попавшегося на глаза лекарственного препарата.
– Он самый, пионер, – на мгновение показалось, что медсестра даже забыла о своих своеобразных намеках. – Разбираешься?
– Еще бы, я ведь сам… врач, – выдохнул я, стараясь обходить взглядом длинные ножки в черных чулках. – Ветеринарный, правда. Но, так, и за обычную медицину шарю.
– Очень… занимательно, – будто всех предыдущих пыток было мало, Виола нагнулась в мою сторону, смотря прямо в глаза. Я мог поклясться, что опусти я уже свои глаза чуть ниже, то смог бы увидеть все, что так тщательно скрывала верхняя одежда. – И какие же у метронидазола способы… введения?
Черт побери, даже Пионер в сравнении с ней выглядит той еще монашкой.
– Внутривенно, перорально, интровагиии… Нет, я не буду это произносить, – икнул я, предполагая, какая реакция может последовать у Виолы после того, как я бы сказал слово «интровагинально».
– Не стесняйся своего профессионального языка, – прошептала мне почти на ухо Виола. Меня, без преувеличения, передернуло. Я закинул ногу на ногу, в надежде хоть как-то скрыть излишки сдавшегося под таким напором организма.
– Да я не стесняюсь, – пробормотал я.
– Я вижу, – подмигнула медсестра. – Уже вступил куда, пионер?
– Нет, – пискнул я. – Я и не собирался, если уж совсем честно…
– И правильно, – Виола выпрямилась, выпятив при этом все дарованное матушкой-природой. – Нечего таким сообразительным пионерам заниматься всякими глупостями. Они должны заниматься… полезными делами. Не хочешь стать моим… ассистентом? Особо тебя нагружать не буду, по мелочи если уж совсем только. Ну, или если мне захочется… компании… умного человека в какой-нибудь одинокий летний вечер.
Я замялся. С одной стороны, мне сейчас без малого предложили должность в месте, где я хотя бы буду чувствовать себя плюс-минус в своей тарелке. С другой же, перспектива задерживаться лишний раз в этом пошлом Аду была крайне сомнительной.
– Я и от Оли лишний раз прикрыть смогу, если что, – улыбнулась она, загадочно стрельнув глазами в потолок.
Ладно. Жребий брошен.
– Я согласен, – прохрипел я.
– Замечательно, – расплылась в улыбке Виола. – Ладно, пионеры. Раздевайтесь, не томите. У вас же, как я понимаю, не так много времени.
Поняв, что деваться, в общем-то, уже и некуда, мы с Дэнчиком послушно сняли рубашки. Вооружившись стетоскопом, Виола прослушала дыхание. Затем проверила молоточком рефлексы. Стандартные аускультация с перкуссией. Хорошо, что хоть пальпацию не проводила.
– Ну, давайте ваши листочки, – наконец закончила она все необходимые процедуры. Мы почти синхронно сунули ей «бегунки». Бархатисто рассмеявшись, Виола, изящно виляя бедрами, продефилировала к столу, где быстро чиркнула на обоих свои автографы. – И помните – если вдруг почувствуете… недомогание… то сразу ко мне… пионеры. А тебя жду сегодня вечером, – обратилась она ко мне, пустив сальную улыбочку. – Поможешь мне с описью лекарств. Заодно познакомимся с тобой… поближе.
Пулей накинув на себя рубашки, мы заграбастали листочки и почти бегом выкатились из этого блудилища. Я обхватил себя руками, все еще чувствуя на себе похабный взгляд медсестры.
– Иисус-Мария-Иосиф, – прошептал Дэнчик. – Кажется, я понял методы лечения в этом лагере – с таким подходом пионеры просто в принципе забывают, что у них что-то болит.
– Да уж, – я все еще пытался отдышаться, вытерев «бегунком» проступившие на лбу испарины. – Та еще… клятва Гиппократа.
– И ты серьезно вечером к ней пойдешь? – он смотрел на меня не то с сочувствием, не то с крайней заинтересованностью.
– А у меня уже выбора нет, – я-таки смог взять себя в руки и спокойно поправил вновь ушедшие погулять очки. – Ладно, чего уж. Если я к отбою не вернусь, то знай, что я хотя бы умер самой прекрасной из возможных смертей.
На горизонте показалась знакомая рыжая макушка. Алиса. Видимо, шла в сторону сцены. Завидев нас, всех таких помятых и с красными перекошенными лицами она сперва было удивилась, но затем, сообразив, что мы только-только вышли из медпункта, расхохоталась.
– Что смешного, Двачевская? – встал в позу я.
– Да не, ничего, – ответила та, все еще держась за ребра. – Сходили к Виолетте Церновне… пионеры?
Довольная собственной шуткой, Алиса рассмеялась еще пуще прежнего. Видимо, не только мужская половина в курсе о замашках Виолы.
Мои мозги были еще немного набекрень, посему никакой колкости в ответ рыжая от меня не услышала.
– Неприлично смеяться над людьми, у которых все в розовых тонах, – сделал за меня работу Дэнчик, смерив рыжую недовольным взглядом – Сказала бы лучше, как пройти в библиотеку.
– А что мне за это будет? – напевно поинтересовалась Двачевская.
– Я сейчас не пойду к Виоле и не скажу ей, что ты вызвалась мне помочь вечером с описью лекарственных препаратов, – пригрозил я. Так, кажется, прихожу в себя. Отлично.
Надменность тут же испарилась с лица Алисы, уступив место угрюмости:
– Все веселье опять испортил. А я, может, подарок какой хотела приятный. А от вас, мужиков, не дождешься. Всю инициативу самой брать приходится.
– Так вот мой подарок тебе – свободный и приятный вечер без медсестры, которая, с таким набором качеств, никто иная, как внучка Фрейда, – продолжил я, бросив на Алису взгляд, призванный восстановить свой пошатнувшийся было авторитет главной язвы «Совенка».
– Ладно, олухи, пойдемте, все равно по пути, – тупо отозвалась Двачевская. Такое чувство, будто правда подарок хотела. Ага, верим.
Библиотека обнаружилась совсем недалеко от медпункта, стоило только пройти чуть дальше в сторону сцены, только не сворачивать налево. Очередное небольшое деревянное здание. Рыжая нам на прощание что-то вяло пробубнила и удалилась восвояси. Хорошо еще, что не надумала навязаться в попутчики.
Внутри библиотека оказалась очень тихим и даже в какой-то степени мрачным местом. Очень действовали на атмосферу изобилие советской символики. Весьма отчетливо чувствовался запах пыли. Кажется, здесь мало, кто бывает. Оно и неудивительно – поди заставь юное поколение, и без того уставшее от принудительной зубриловки за девять учебных месяцев, еще и летом окунаться в творчество различных классиков со всех уголков света. Хотя меня это, помнится, не останавливало. Порой я довольно пафосно изрекался, что книги – мой третий родитель. И я бы с удовольствием все лето напролет зарывался бы с головой во всевозможные ветеринарные справочники, научную фантастику, философию, но такая необходимая каждому молодому, преисполненному ярких надежд на лучшее будущее, человеку вещь, как гормоны, брали верх, и Ваше Сиятельство выползало на свет Божий, дабы придаться совсем уж несвойственным пытливому научному уму глупым развлечениям.
