– Не в диалоге, а в споре, – нетерпеливо бросил я. Ладно, будет сейчас тебе откровение. – Брат, знаешь, что меня больше всего бесит в homo? Дикое желание точить лясы без особой на то надобности. Самое раздражающее на приеме. Краткость – сестра таланта, а с любой проблемой я разберусь сам, если мне ее четко обозначить без ахов и вздохов.

– Открою тебе маленький секрет, но у окружающих вокруг тебя людей есть чувства, – покачал головой Дэнчик. – Дело уже даже не в моем мнении, пофиг, просто… Хотя бы просто выслушать человека никогда лишним не бывает. Макс, мы в обществе живем. И с мнением и чувствами других периодически нужно считаться.

– С чего вдруг? – поправил я съехавшие от удивления очки. – Не, с твоим мнением я считаюсь, просто я также и не считаю лишним озвучить свою позицию, которая в данной ситуации более правильная.

– Да твоему эгоизму памятник можно ставить! – развел руками Дэнчик.

– Уже, – ухмыльнулся я, кивком указав на замаячившего на горизонте Генду. – Сам говорил, что кого-то он напоминает.

– Баран, – проворчал Дэнчик.

– Сам баран!

Выйдя к площади, я разглядел там Лену, которая сидела под фонарем на скамейке и читала какую-то книжку. Память, естественно, не сочла лишним напомнить мне о том, как я видел ее, укутанную в окровавленную простыню в объятиях вариации Пионера. Кое-как прогнав наваждение, я постарался вернуть былую безмятежность.

– Вон, сидит человек молча, книжку читает, – укорил я Дэнчика. – Никого не раздражает. Идеальная пионерка.

– Чего ждешь? Иди, испорти ей вечер, – пожал тот плечами.

– Зачем? Лена, в теории, с этим прекрасно сама может справиться, да и потом, у меня есть ты, – подмигнул я ему. Мой друг обессиленно простонал и прибавил шагу в сторону столовой.

Не успели мы приблизиться на достаточно близкое к столовой расстояние, как Дэнчик ни с того, ни с сего схватил меня за рукав и с силой дернул в ближайшие кусты. Я при этом издал очень странный гортанный звук, который, как мне кажется, не смогу воспроизвести больше никогда – настолько внезапным и мощным был этот толчок. Я даже не нашелся, что сказать, лишь ошалело смотрел на друга, пока тот что-то внимательно разглядывал по направлению к столовой.

– Это… Какого хрена было? – наконец я смог вспомнить родную речь.

– Да тихо ты! – шикнул Дэнчик. – Лучше глянь, кто там такой распрекрасный на крылечке столовки копошится.

Приглядевшись, я смог увидеть в крошечном круге света тусклого фонаря две фигуры, одну высокую, в пионерской форме, вторую, чуть пониже, – в красной футболке, которая силилась разглядеть что-то на том месте, где мы с Дэном были буквально минуту назад. Рыжие! Двачевская, очевидно, пыталась вскрыть дверцу, пока Ульянка стояла на стреме.

– Вот те раз, – присвистнул я. – Это у нас что теперь, двойное ограбление?

– Одинарное, – сузил глаза Дэнчик. – Хрен им, а не булки после того, что они с нами учудили. Надо их как-то шугануть. Есть идеи, как это сделать максимально эффектно, доктор Зло?

Взъерошив волосы, я напряг все возможные извилины. Ничего, окромя банального «пригрозить вожатой» в голову не приходило совершенно. Дэнчик уже было задергался, нервно сминая пальцами простыню, когда Двачевская-таки смогла справиться с дверным замком и осторожно проскользнула внутрь, задорно кивнув при этом подружке. Так, минуточку… Простыня!

– Мелкую можно шугануть, прикинувшись привидением, – коварно улыбнулся я. – Подкрадемся сзади, ты накинешь на себя эту простыню. Выскочишь там с воплями, проклятиями, угрозами психологической расправы и скорую расплату за мелкое хулиганство. Ульяна будет таким образом нейтрализована. А Алису я беру на себя.

– Ты идиот? – медленно переспросил Дэнчик. – Ты думаешь, что она поведется? Ты думаешь, что хоть кто-то на это поведется?

– Она ребенок, чел, – улыбнулся я. – Конечно поведется, если сыграть роль на должном уровне. Дети в начале пубертата очень впечатлительные. Прояви смекалку, тем более, ты же у нас все в театралы набиваешься. Вот, твоя первая партия в «Совенке» – привидение с мотором в заднице. Дикое, но симпатичное.

Поджав зубы, Дэнчик обреченно переводил взгляд то на простыню, то на веранду. Часики тикали. А другой идеи не было. Должен согласиться.

– Ладно, – наконец выдал он, не скрывая отчаяния в голосе. – Но имей в виду, что когда мы опозоримся перед маленькой девочкой, я все свалю на тебя.

– Заметано.

Крадучись в лучших традициях бесшумных ниндзя, стараясь не попасть под внимательный взор противника, который, на наше общее разочарование, благополучно забил на разведывание обстановки и безмятежно ковырялся в носу, мы обогнули столовую. Дэн еще несколько секунд мешкал, прежде чем-таки накинуть на себя покрывало. Выглядело это максимально уморительно и нелепо. Косплей Каспера на минималках. Я едва сдержался, чтобы не рассмеяться в голос. Остановило лишь то, что это стало бы крахом нашей операции.

Ульянка в нашу сторону даже не смотрела, хотя, казалось, что в тишине, где без малого слышны только лишь шаги, мы все же нашумели достаточно. Девочка облокотилась на перила и изучала какое-то насекомое. Видимо, мы сейчас собрались расшатать психику будущего энтомолога. Ничего, полезно будет.

Набрав в грудь побольше воздуха, Дэн подкрался к ней на корточках максимально близко и прошипел басистым, почти даже неузнаваемым голосом:

– Ульяна Советова!

Та молниеносно выкинула членистоногое куда-то в сторону и развернулась. Но, естественно, никого не увидела. А элементарно заглянуть через перила она не догадалась. Ульяна ещё раз быстро развернулась, чтобы посмотреть в другом направлении, но и тут ее постигла неудача.

– Ульяна Советова, рыжеволосая хулиганка… – продолжал шипеть Дэнчик, полностью окунувшись в импровизацию.

– Кто бы ты ни был – я тебя не боюсь! – громко ответила она.

– Ты стоишь над пропастью, малышка, – Дэнчик даже не забыл вложить в свои реплики оттенки печали. – Еще шаг, и ты начнешь падать, Ульяна Советова.

– Так, все, хватит, это не смешно, – увы, я не мог сейчас разглядеть лица бедной девчушки, но в голосе уже отчетливо слышалась паника. – Сыроежкин, это ты балуешься? Я все Лиске расскажу, она тебе устроит…

– Последние полчаса Сыроежкин вместе с товарищем были в клубе кибернетики. Это тебе может подтвердить Лена, которая сейчас на площади читает свои глупые книжки, – а Дэнчик определенно вошел в раж. Даже у меня мурашки пошли. – Не бойся. Я не причиню тебе вреда, Ульяна Советова. Я просто хочу поговорить с тобой. Меня всегда удивляло, почему дети издеваются друг над другом. Почему они сами усложняют себе жизнь, своими собственными руками превращая места своего досуга в подобие тюрем. Зачем люди делают свои жизни такими неприятными? Я дам тебе часть ответа, Ульяна Советова. Причина в том, что люди не задумываются перед тем, как причинить боль. Они не пытаются представить, что им самим тоже могут сделать больно. Но страдать тебе придется, о да, Ульяна Советова, страдать тебе придется, если ты останешься на этом пути.

Нихрена ж себе! Мне оставалось только в немом восхищении продолжать следить за окончанием данной мизансцены. Это уже не Каспер, это, блин, Кровавый Барон какой-то.

– Ты причиняешь боль исключительно ради собственного удовольствия. Я не всегда верно выбирал между Добром и Злом, но твои действия, пусть и совершены без злого умысла, определённо несут за собой Зло. Я не могу наказать тебя, но знай, что ты лишилась моего уважения.

Сопроводив последнюю фразу почти змеиным шипением, Дэнчик начал медленно, зловеще подниматься над перилами. В приглушенном свете фонаря обычная белая простыня действительно будто отдавала каким-то неестественным блеском. «Призрак» вздернул руки вверх, словно в попытке схватить маленькую чертовку. Для Ульяны это стало последней каплей, поскольку спустя буквально секунду я уже имел честь видеть ее бежавшей сломя голову и снося на своем пути все кусты, словно ее преследует стая диких собак. Очень голодных собак.