– Это твой дух-хранитель? – спросил Гуврака.

– Ну да, хранитель, – отвечал Керин. – Она совершенно безобидна. – «Если, – добавил он про себя, – ее не раздразнить».

– И ты собираешься взять ее с собой?

– Да. От нее не будет ни малейших хлопот.

– Может, и так; но за нее я требую еще пять марок.

– Что?! – вскричал Керин. – Это просто вымогательство! Мы ведь уже условились…

– Да, но наше условие не подразумевало других живых существ. Я потребовал бы те же деньги, если бы ты привел с собой кошку или собаку.

– Но она ведь не съест ничего из твоих запасов…

– А это неважно. Я за строгую последовательность во всем. Плати или ищи себе другой корабль.

– Проклятье, придется! – И Керин решительно спустился по трапу обратно.

Белинка пропищала ему в ухо:

– Я рада, что ты не поплывешь на этом судне.

– Почему?

– Я чувствую на нем присутствие зла.

– Какого зла? – И Керин отошел подальше от трапа.

– Не могу сказать – такое у меня чувство, как будто там есть какой-то злой дух. У нас, у эльфов, на это хорошее чутье.

Керин глубоко вздохнул:

– Значит, ничего тут не поделаешь, нужно снова к смотрителю порта идти. Хочется надеяться, что он еще не запер контору… Ого!

Он так и замер. К пристани подходили трое больших крепких мужчин с дубинками, а рядом с ними шел четвертый, поменьше. Хотя солнце уже скрылось за кровлями Виндии, небо еще не погасло, и в его свете Керин узнал Гарика и его приятелей. Четвертый мужчина был стариком с седой бородой в черном балахоне, доходившем ему до щиколоток, и остроконечном колпаке.

– Ах, черт, пропади мои потроха! – заревел Гарик. – Вот он сам, наш маленький колдун-подмастерье! Фрозо, отделай-ка его как следует!

Пожилой человек сделал несколько шагов вперед, наставил на Керина волшебную палочку и что-то выкрикнул. Раздался щелчок, будто взмахнули бичом, и из волшебной палочки в Керина выстрелил зазубренный язык синего пламени. Но не успел юноша зажмуриться, как пламя зашипело в воздухе, не достигнув его лица, и распалось на множество искр…

Заклинание раздалось снова, опять из палочки вылетело пламя и рассыпалось искрами. Старик произнес:

– Его защищает заклятие вроде того, что я наложил на вас. Я не могу через него пробиться.

– Ладно, – пробурчал Гарик, – придется действовать по-простому. Ну-ка, ребятки!

Троица бросилась на Керина, размахивая дубинками. Керин схватился за рукоять меча – но тот был привязан к ножнам красной бечевкой! Пока он ее развяжет или разрежет, дубины уже измолотят его… Он помчался обратно, и заплечный мешок заплясал у него за спиной.

Два матроса «Яркой рыбки» в набедренных повязках уже приготовились убрать трап, а другие собирались отдать концы. Юноша взлетел на палубу.

– Ну, – произнес Гуврака, – ты передумал?

– Да, – с трудом ответил Керин, переводя дух. – Я подумал, что… – И замолчал.

Гуврака и его помощник неторопливо подошли к трапу, зажав в бронзовых кулаках тонкие изогнутые сабли. Гуврака закричал:

– Эй, вы, убирайтесь! Я не разрешаю вам подниматься на судно!

Он отдал команду по-мальвански, матросы швырнули канаты и взбежали на борт – палубные тут же подняли трап. «Яркая рыбка» начала удаляться от пристани. Гарик с товарищами орали на берегу:

– Трус! Кастрат! Вернись и бейся, дерьмо лошадиное!

Отдышавшись, Керин спросил:

– А как это вышло, что у тебя под рукой так кстати оказалось оружие?

– Мы видели весь этот фейерверк на пристани, – отвечал Гуврака, – что колдунишка в тебя пускал. Поэтому я подумал, что наши сабли могут пригодиться, и послал Моту за ними. А вот что касается платы…

– Я заплачу, как только сниму с себя эту штуку, – пробормотал Керин, пытаясь отвязать заплечный мешок. – Пятьдесят одна марка, правильно?

– Ну нет, сударь мой. Так как ты явно опасный груз, за которым гонятся, мне придется потребовать еще пять марок за риск. Так что получается пятьдесят шесть.

– Что?! Но это грабеж! Мы ведь договаривались…

Гуврака пожал плечами:

– Если тебе так не нравится, я могу тебя высадить обратно на пристани.

Керин вздохнул: обстоятельства складывались явно не в его пользу. Когда он вынимал деньги из кошелька, Гуврака добавил:

– Грустить не о чем, юноша. Вот что, раз ты единственный пассажир, может, окажешь мне честь разделить со мной паек в моей каюте?

Керин не сразу понял, а потом ответил:

– Ты хочешь сказать, отужинать с тобой?

– Именно, сударь. Я об этом и веду речь.

– Спасибо, буду очень рад.

Когда Керин сложил свои пожитки в одной из двух пассажирских кают «Яркой рыбки» и снова выбрался на палубу, то увидел, что корабль уже порядком удалился от берега. Восемь матросов налегали на весла, чтобы скорее вывести «Рыбку» из гавани. Другие суетились у рей, лежавших на стойках вдоль палубы, стараясь побыстрее развязать веревки, которыми удерживались паруса. Капитан Гуврака во весь голос выкрикивал команды помальвански; матросы взялись за рычаги и реи стали подниматься небольшими рывками. Остальная команда управлялась со шкотами, придавая нужный наклон реям.

Раздались легкие хлопки, красно-белые паруса развернулись под мягким западным ветром; корабль слегка дрогнул и начал набирать скорость. Гребцы подняли свои огромные весла и убрали их. Позади оставались суда, стоявшие на якоре в заливе: одномачтовики из Швении, напоминающие огромные каноэ; местные такелажники, предназначенные для каботажа, оснащенные подобно «Яркой рыбке», но поменьше; огромные океанские такелажники и, наконец, длинные низкие смертоносные боевые галеры.

Когда они вышли в открытое море, «Рыбка» принялась качаться с носа на корму, с борта на борт, равномерно и утомительно. Керина предупреждали об опасности морской болезни, и он со страхом ожидал, когда она проявит себя.

Внимание юноши привлекла корма: там располагалось сооружение на медных подпорках, за которым, скрестив ноги, сидела полная смуглая женщина. Она была уже немолода и одета в заморский наряд: кусок ткани, несколько раз обернутый вокруг талии, образовывал короткую юбку, а вся верхняя часть тела оставалась неприкрытой. По ее плоскому лицу с гладкой кожей можно было угадать уроженку Дальнего Востока.

Там, где медные подпорки сходились, был подвешен небольшой котелок. Под ним на тонких цепочках висело блюдо еще меньшего диаметра. В этом блюде горел огонь, испускавший то рубиново-красный, то золотистый, то изумрудно-зеленый дым, уносившийся по морскому ветру. Подобравшись поближе, Керин заметил, что котелок на две трети полон воды. И он, и блюдо раскачивались в такт судну.

Керин увидел, как женщина положила на котелок соломинку, кончик которой был окрашен красным. Смотрел на это и капитан Гуврака. На своем примитивном мальванском юноша спросил, показывая пальцем:

– Что это?

– Тс-с-с! – зашипел капитан. – Магия.

Женщина запела на неизвестном Керину языке. Под ее пение соломинка стала медленно вращаться, пока красный конец не остановился, указывая на порт. Поколебавшись еще немного, она окончательно заняла это положение; тогда капитан Гуврака громко дал команду рулевому. Керину удалось уловить мальванское слово, обозначающее «направо»; и в самом деле, «Яркая рыбка» легла на правый борт.

Гуврака усмехнулся в свою пышную черную бороду:

– То, что ты видишь, – магия, мастер Керин. Джанджи вызывает своего бира – духа-хранителя, как бы ты выразился, – чтобы тот заставил соломинку указывать на север. Мы идем на зюйд-вест-вест. Она мой лоцман и состоит в Гильдии салиморских лоцманов. – Капитан взглянул на желто-зеленый вечерний отблеск на небе. – Пора ужинать. Пошли.

Усевшись на подушке на полу капитанской каюты, Керин попытался скрестить ноги, как сделали капитан Гуврака и лоцманша Джанджи. Привычка к стульям мало этому способствовала, но он как мог скрывал, что испытывает неудобство.