Уверенность британских правящих классов в собственной безопасности и отсутствии угрозы как со стороны собственных социалистов, выражавших весьма умеренные и большей частью теоретические взгляды, так и со стороны иностранных революционеров, привело к тому, что вплоть до начала 1880-х годов полиция не тревожила иностранцев, поселившихся в Великобритании, и там они чувствовали себя вольготнее, чем где бы то ни было еще в Европе.

Даже Парижская Коммуна 1871 года и массовое бегство коммунаров через Ла-Манш не изменило такое положение дел. Побуждаемый правительствами европейских стран, кабинет министров пожелал, чтобы Уилльямсон выяснил все, что сумеет, о коммунарах. Усилия Уилльямсона и его подчиненных по сравнению с работой бывшего иностранного отдела были не слишком успешны. Сохранился рапорт детектив-сержанта, который попытался проникнуть на встречу коммунаров в трактире в Излингтоне в мае 1872 года, но был пойман и вышвырнут вон с предупреждением, что ему проломят башку, если он посмеет возвратиться. "Я не стал возвращаться, — сообщил он Уилльямсону, — чтобы не нарушать общественный порядок".

Когда через месяц сержант попробовал повторить попытку еще раз, ему позволили остаться, но зато ушли те, за кем он намеревался следить. В 1878 году комиссар Столичной полиции, получивший запрос от русского правительства о помощи в слежке за русскими "нигилистами", отговаривался тем, что вопрос этот "очень трудный и требует большой осторожности". Такие действия могли быть предприняты только в том случае, когда было совершено какое-либо преступление, и для судебного процесса на территории Британии требовались материалы, но и то они могли возбудить, по мнению комиссара, "большую враждебность против правительства… среди большого класса людей".

МВД полагало в данном случае любую общую "систему шпионажа" "хуже чем просто бесполезную", поскольку если бы сведения о ее существовании просочились наружу, социалистические агитаторы, используя глубоко укоренившуюся враждебность к России и представления о праве убежища и о тайной полиции, обрушили бы на правительство и полицию поток обвинений и лжи, не поддающейся опровержению, и было бы невозможно дать публике понять, что делалось полицией в действительности, и что никаких иных секретных приказов полиции не давалось.

Трактир "Восходящее солнце" после взрыва в писсуаре здания Департамента уголовных расследований в Скотланд-Ярде ирланлдской бомбы, 1884

Однако есть косвенные указания, что политическую слежку правительство (а при необходимости и полиция) тем не менее осуществляли, но через частные детективные агентства (о чем я отдельно расскажу в главе, посвященной частному сыску в Британии). В распоряжении правительства всегда имелось некоторое количество денег, предназначенных для неопределенных и загадочных целей "секретной службы", за которые не нужно было отчитываться и которые тратились на оплату услуг политических осведомителей и, вероятно, на политический сыск.

В 1870-х годах субсидия на эти цели достигала приблизительно 24 тыс. фунтов в год, хотя спустя несколько лет почти половина неизрасходованной была возвращена в казначейство. Кроме того, существовала непризнанная, но обычная для комиссаров практика платить гражданским, вроде журналистов, за информацию относительно политических встреч или конкретных людей.

К началу 1880-х положение изменилось. В 1873 году Великобританию поразил экономический кризис, подорвавший веру рабочего класса в действенность нескольких еженедельных социалистических газет и выведший людей на уличные митинги, пиком которых стали столкновения с полицией в 1886–1887 гг. Либеральные и индивидуалистические ценности постепенно обесценивались, обе господствующие политические партии все чаще прибегали к тому, что Джозефина Батлер в 1879 году называла "управлением при помощи полиции", особенно в Лондоне, где не было надлежащего муниципального самоуправления, а полиция отвечала перед Министерством внутренних дел, а не перед обществом.

При реформировании Говардом Винсентом Детективного отдела одной из обязанностей новосозданного Департамента уголовных расследований были указаны "расследования для правительства", что явно подразумевало политические расследования. Оказывали свое действие и пугающие события на континенте в последние годы, имевшие политическую подоплеку: убийство султана Абдула-Азиса в 1876 году, два покушения на германского кайзера Вильгельма в 1878 году, два на короля Испании в 1878-9 гг., нападение с кинжалом на итальянского короля Умберто в 1878 году после его отказа от охраны полицейскими в штатском, череда покушений народовольцев на царя Александра II в России, завершившаяся его убийством в марте 1881 года.

Показателем перемен в отношении к политическим эмигрантам стал процесс над проживавшим в Лондоне Иоганном Мостом, германским анархистом, который в своей газете "Фрайнхет" приветствовал убийство царя и выражал надежу, что подобное можно будет совершить и в другом месте. Суд был инспирирован германским правительством, и британский кабинет с трепетом ожидал его результатов, памятуя судьбу министерства Пальмерстона в 1858 году.

Однако жюри присяжных, прежде относившихся категорически отрицательно к любым попыткам иностранных держав повлиять на британское правительство и ограничить свободу слова диссидентам, единогласно вернуло обвинительный вердикт, а на схожем процессе над двумя другими сотрудниками Моста год спустя — "Фрайнхет" на этот раз похвалила убийство лорда Кавендиша и секретаря Берка в дублинском Феникс-парке ирландскими "Непобедимыми", — даже не потрудилось покинуть зал заседания ради такого же приговора.

Часть стены центрального управления Департамента уголовных расследований, разрушенная взрывом ирландской бомбы. Фотография Йорка и Ко., 1884

Поэтому когда в 1881 году в Англии прогремели первые взрывы "динамитной войны" 1881–1885 гг., и публика, и правительство, и полиция уже были готовы к появлению организации, задачей которой было осуществлять политический сыск — пока лишь в отношении ирландских националистов.

Особый Ирландский отдел был образован 17 марта 1883 года и состоял из 4 детективов и 8 униформированных чиновников во главе с суперинтендантом Фредериком Уилльямсоном, сохранившим за собой также должность руководителя Департамента уголовных расследований, и старшим инспектором Джоном Литтлчайлдом, который непосредственно руководил работой нового отдела. Особый Ирландский отдел был не единственным, кто был призван бороться с ирландской угрозой.

В 1882 году, в свете продолжающихся динамитных атак и убийства Кавендиша и Берка, из Дублина для борьбы с ирландскими бомбистами был вызван Джордж Дженкинсон, личный секретарь наместника Ирландии лорда Спенсера. Когда в 1884 году, после взрыва динамитной бомбы, подложенной в писсуар общественной уборной в здании Департамента уголовных расследований прямо под кабинетом Литтлчайлда, Говард Винсент подал в отставку и его сменил на посту шефа сыскной полиции Джеймс Монро, на активную антифенианскую работу был возвращен Роберт Андерсон, ставший правой рукой Монро в его антитеррористической деятельности.

Одновременно Дженкинсон окончательно прописался в МВД, где в качестве главного шпионмейстера развил бурную деятельность. Между двумя конкурирующими политическими сысками развернулась нешуточная борьба, не менее жесткая, чем с их противниками-террористами.

Подход у Монро и у Дженкинсона к задаче прекращения динамитных атак на Лондон оказался совершенно разный, хотя оба имели за плечами годы индийской гражданской службы. Монро, как и положено полицейскому, предпочитал подавлять любые возможные заговоры в зародыше, для чего использовал имевшиеся в его распоряжении силы Особого Ирландского отдела, Дженкинсон же был склонен к провокации, создавая ложные заговоры и вовлекая в них потенциально опасных ирландцев, и полагался на собственную сеть осведомителей, филеров и частных агентов.