Тем не менее многие детективы имели постоянные связи с репортерами уголовной хроники, тайно снабжая тех подробностями происшествий в надежде на то, что это может привести к идентификации преступника или даже аресту, а репортеры, в свою очередь, никогда не выдавали своих источников и старались не позволять себе в высказываниях о полиции ничего лишнего.

Когда "Ивнинг Ньюс" предложила одному журналисту написать о полиции серию критических статей, это оказалось для него трудной задачей: "Я был острожен, чтобы не оскорбить доверие людей, с которыми я сотрудничал в течении многих лет в самом дружеском духе — полицию".

Выданный магистратом ордер на арест по обвинению в нарушении общественного порядка

Когда детективы все-таки вычисляли преступника, его следовало арестовать. В правилах производства ареста скрывалось еще одно различие между фелонией и мисдиминором. В значительной части фелоний, арест производился без ордера от магистрата, кроме того, согласно общему праву, неизменно подтверждаемому позднейшими статутами, в том числе "Законом о преступлениях против личности" 1861 года, арестовать преступника, совершающего тяжкое уголовное преступление, мог любой человек.

В случае уже совершенного уголовного преступления можно было арестовать человека, подозреваемого в том, что именно он виновен. Основания для подозрений должны были быть такими, чтобы заставить "любого разумного человека, действующего бесстрастно или без предубеждения, полагать, что арестованный человек виновен в преступлении".

Арест частным человеком другого за мисдиминора рассматривался общим правом как неправомочный, и арестовавший рисковал сам оказаться в роли ответчика, если только арестованный не совершал своего преступления во время ареста. Нужно сказать, что английская полиция находилась несколько в ином положении, чем полицейские силы стран континентальной Европы или России, не только по части открытия уголовного преследования, но и по своим арестным полномочиям, ибо полномочия, которые закон предоставлял британским полицейским сверх того, что позволяло обычное право рядовым гражданам, по сравнению с континентом были минимальными.

Производя арест по обвинению в совершении фелонии, изложенному другим лицом, констебль освобождался от ответственности за необоснованный арест, даже если в действительности преступления не было или арестованный был невиновен. Однако если констебль действовал по собственной инициативе, он должен был доказать фактическое совершение преступления, как если бы был частным человеком. Констебль мог, предварительно представившись, законно вмешаться, чтобы предотвратить нарушение общественного порядка или успокоить хулиганов, и мог арестовать и представить перед судом любого человека, подвергающего порядок опасности (если только это не были просто праздные угрозы).

Однако любой частный человек точно также мог арестовать участника драки во время хулиганства и удерживать его, пока тот не остынет и не угомониться, а затем передать его констеблю; любой человек мог арестовать хулигана, проявляющего намерение возобновить хулиганство, и его оправдали бы за задержание того, кого он видел подвергающим порядок опасности.

Констебль мог произвести арест по обвинению в совершении уголовного преступления в любом месте в любое время дня и ночи, и, в случае измены, фелонии или нарушения общественного порядка, в воскресенье.

В некоторых случаях он мог даже взломать дверь в доме, но к таким действиям все полицейские и судебные руководства призывали обращаться только в крайнем случае и только после объявления о своем намерении это сделать. Двери могли быть выставлены для ареста человека, совершившего фелонию или нанесшего опасную рану, либо для предотвращения совершаемого убийства, либо если на виду у констебля (или в пределах слышимости) там была учинена драка, а также в случае попытки укрыться в доме с целью избежать законного ареста.

В последнем случае судьи на непрерывную после совершения преступления погоню отводили констеблю не более трех часов, время более трех часов считалось уже слишком продолжительным и для продолжения преследования требовался ордер магистрата. В целом, двери не могли быть взломаны по ордеру, за исключением ордера, выписанного за совершение фелонии или в связи с разумным подозрением в свершении оной, а также для водворения порядка или обеспечения хорошего поведения.

В любом случае, где одной из сторон была королева, такое право непременно давалось. Частному лицу запрещалось взламывать двери, кроме как ради предотвращения убийства.

Арест по подозрению

Рисунок из газеты "Pictorial News", 1888

Допрос арестованного, как указывал Андерсон, был одним из наиболее болезненных с юридической точки зрения для полиции. Обвиняемый имел привилегию не свидетельствовать против себя самого, поскольку с точки зрения состязательного процесса он был стороной, участвующей в споре, а раз так, дача показаний была не его обязанностью, а его правом.

Однако с точки розыскного процесса обвиняемый был источником доказательств, когда давал показания по предмету доказывания. Эта двойственность положения подсудимого привела к тому, что ответчик был признан вообще "некомпетентным" свидетельствовать на суде. Но до того как полицией предъявлялось обвинение подозреваемому, с ним можно было обходиться как с обычным свидетелем, и часто это был единственный шанс для детективов получить от него необходимую для дальнейших розыскных мероприятий информацию.

При этом было бы наивным полагать, что полицейские чрезмерно церемонились с преступниками на допросах. Поскольку полиция выступала в качестве предъявителя уголовного иска, ее действия были направлены на получение обвинительных доказательств, и хотя пытки были запрещены, весьма обычными, особенно до реформ Винсента, были грубое обхождение с молчавшими подозреваемыми с целью вынудить их к признанию и угрозы использовать их отказ отвечать на вопросы как доказательство против них.

Сдерживало полицию только право судей самим решать, доверять ли показаниям полицейских чиновников и допускать ли собранные ими свидетельства в качестве доказательств. Проблема с исключением подготовленных полицией материалов из доказательств оказалась настолько велика, что в 1881 году Говард Винсент составил и издал "Полицейский кодекс и руководство по уголовному праву", многословное и поучительное введение к которому под названием "Обращение к констеблям при исполнении обязанностей" написал известный судья сэр Генри Хокинз из Высокого суда правосудия.

Одной из главных целей этого издания было дать полицейским детективам руководство по допросам подозреваемых, и в течении всей деятельности Шерлока Холмса книга Винсента, несмотря на множество недостатков, была наиболее авторитетным справочником по этому вопросу.

Только в 1912 году ему на смену пришли "Правила судей", появившиеся в ответ на требование министра внутренних дел от судей королевской скамьи выпустить разъяснение правил проведения арестов и допросов подозреваемых, которые бы позволили полиции избежать недопустимости любых свидетельств, собранных ею. Большей частью эти правила основывались на уже опробованной полицейской и судебной практике, существовавшей в предыдущие десятилетия.

"Эти правила не имеют силу закона, — разъяснял в 1918 году судья Высокого суда Дж. Лорен в деле "Король против Воисина". — Они — административные указания, соблюдение которых полицейские власти должны предписать своим подчиненным как способствующих справедливому отправлению правосудия. Важно, чтобы они так и делали, поскольку заявления, полученные от арестованных вопреки духу этих правил, могут быть отклонены судьей, председательствующим на процессе, в качестве свидетельства."