***
Кто бы мог подумать, что Мих через неделю изменится буквально до неузнаваемости. Всю жизнь я знал его позитивным парнем, спокойным, слегка отстраненным от всего. Молодой БГ, где-то так. Но с ним что-то творилось. И причину этого мне предстояло понять или по крайней мере нащупать сильно позже, когда было уже в сущности… поздно?
_________________________
Мих и Мокс сговорились (после той памятной посиделки) на другой день отправиться посмотреть на лицо женщины в захолустьях. Они шли по улице Станиславского, очень показательной улице для Ростова-на-Дону. Старинные здания, новые здания. Обшарпанные и начищенные. Низенькие и повыше. Никакого однообразия. Местами обстановка рассказывает вам о чем-то еще советском, а местами даже и дореволюционном. Прохожие – самые разные, от модных молодых и опрятных взрослых до растрепанных мужчин и женщин самого печального вида. Мих и Мокс бродили здесь сколько себя помнят, они оба выросли в центре. Они знали эти улицу, может еще и поэтому Мокс захотел пойти и увидеть что-то новое в таком знакомом. И он, наверное, хотел повспоминать с Мишей разные годы. «А помнишь, как мы», «О, а тут же был магазин раньше» и так далее. Иногда как-то грустно, что мы взрослеем и уже не позволяем себе гулять каждый день, мы не готовы общаться сутками, засыпать и просыпаться с мыслью – что же мы будем вместе делать сегодня, куда отправимся. Еще более грустно, когда твои друзья определяются в жизни, а ты до сих пор болтаешься, и тебе так не хватает их участия и присутствия. Но они уже не выйдут с тобой поиграть, у них другие игры. Так, иногда, на пару бокальчиков.
Вот Мих и Мокс (последний на самом деле Максим), спускаются по Чехова, дорога наклоняется и приглашает их пожаловать к Дону, они видят по обе стороны старенькие домики. И вот, чуть дальше, тот проходик во дворы, которые неуловимым образом сообщаются и образуют микро-лабиринт. Романтики здесь крайне мало, и вы бы вряд ли повели сюда девушку или парня целоваться. Вонь, мусор, разруха. Но два М двигаются, Мих прикидывает, как тогда добрался до дома с искомой стеной. Несколько раз они кружат по проходам, боясь гнева каких-нибудь старых людей, живущих в этих шатких крепостях. Спустя минут двадцать Мокс уже не выдерживает и, видя, что его друг в некотором недоумении, спрашивает, что вообще происходит. Действительно, сообщающиеся дворики только вначале кажутся бесконечной кирпичной кишкой. На самом деле обойти их можно минут за пять, зная повороты. Но Миху нечего сказать… Вроде бы эта стена… Или та? Или эта? Он проводит по растресканной глади рукой и молчит…
Мокс: Прикиньте, этот дурак сказал, что не может найти стену. Я говорю – может стерли просто или замазали? А он говорит, что нет, не может быть. Говорит, что просто не находит той стены. Но вы не видели, там, блин, три сосны и никакого леса. Там невозможно заблудиться или не найти какой-либо из стен. Миша нас разводил просто!
Мокс написал всё это, включая краткий отчет о проделанном пути, в чате. Мих, почти полностью пренебрегая социальными сетями, там не значился. Царская кровь. В чате тема не получила развития, потому что всем было пофиг на эту стену, а я и не сразу вспомнил, о чем была речь.
Внимательность. В мире постоянно что-то происходит, в мире друзей и любимых тоже, но ты не всегда улавливаешь сигнал. А потом выясняется, что близкие сердца уже давно ничем друг на друга не похожи. Я не услышал тебя, ты не услышала меня. А услышать нужно было вот что.
Мы снова собрались следующей пятницей, Мих пришел в барчик последним, мрачным и уставшим. Мы с Яриком стали обсуждать новую модель ноута, поступившего в продажу на днях, интересовались новинками техники, хоть я и не мог себе позволить почти ничего из списка наших интересов. Мокс же начал резко подшучивать над Михом.
Мокс: Как там нарисованные женщины поживают, Мих?
Мих глянул на него подчеркнуто недобро и ответил так:
Макс… Есть для тебя информация… Иди ты в жопу!
Мокс был удивлен, да и все мы, сильно серьезным тоном Миха. Послать друга, разумеется, можно, шутя, но тут настрой был иным.
Мокс: Да что ты напрягся? Я тебя прощаю. Всякое бывает, проехали.
Мих: Слушай, какие проблемы? Я разобрался. Мы с тобой просто… Не так туда пришли.
Мокс: Что? Не так?
Мих: Я туда еще ходил, после.
Тут им пришлось обновить для нас всю информацию, так как мы уже и забыли, о чем речь. Я тогда повторно удивился серьезности Миха и неожиданной дерзости Мокса.
Мих: Ребята, это нечто исключительное и… Я туда ходил еще два раза. Два. Просто, когда мы с Моксом ничего не нашли… Ну, я прифигел. Я уверен, что там никто ничего стирать не мог. Да вы видели, что там вообще? Там на домах грязь с девятнадцатого века сохнет… Кто туда пришел лицо рисовать – я мог представить, но кто его будет стирать под ноль? Да никому это нахер не нужно. Там люди живут еще и не в таком говне, чтобы за стенами ухаживать. Но когда мы пришли с Моксом, я потом все проматывал в голове, что было тогда. Я умею, помните? Вспоминаешь день с конца в начало. Я увидел что-то, когда проматывал события. Или почувствовал. Как тут скажешь. Лицо там явно было…
Он устало вздохнул, видимо, поймав себя на мысли, что мы его вообще не поняли.
Мокс: Мих, я художник. Я поэт и просто гений, вы меня знаете. Я люблю твои философские выкладки и прочее, люблю твою эзотерику, мать ее. Но тут я что-то не понимаю. Ты сейчас нам новую сказку рассказываешь? Расширяешь наше сознание? Прививка сказкой?
Мих: Мокс, давай я еще поговорю, может тогда вы начнете улавливать. На следующий день я пошел туда один. Было около трех дня. Да, ночью, кстати, мне что-то странное снилось. Я на лестничной клетке стою и думаю, как бы: идти верх или вниз. А рядом дед какой-то и говорит мне: «Только вниз не ходи, малый, только не спускайся вниз». Ну, я тогда начинаю подниматься вверх, но тут же понимаю, что лестница уходит вниз. Я снова на середину и снова вверх, а получается только вниз. И тут я попадаю в темную комнату. И там стоят люди, все спиной ко мне или боком. Лиц не видно. Одеты как-то блекло, все выпачканные. Я подхожу ближе, и они… Разом оборачиваются и начинают на меня таращиться! Довольно молодые все, младше нас оказываются. Буквально глаза у них вылезают на меня. И просыпаюсь с мерзким ощущением. Поднимаюсь на кровати, закуриваю, а тут в ухо голос: «Что же ты вниз-то пошел?». Усраться было бы простительно… Я оглядываюсь по сторонам – в комнате, понятно, никого. И все это у меня почему-то связалось с лицом на стене, я захотел пойти посмотреть.
***
В этот момент мне позвонили, и пришлось нехотя оторваться от рассказа, выйти в уборную. Звонок был от начальника смены. «Марк, вы уже не на работе, верно? Нет, все нормально, просто я хотел уточнить по поводу отгрузки четвертой, которую вы разгружали. Там с накладной явная проблема. Вы могли бы завтра заехать утром на склад и отчитаться?». Я, конечно, мог. Такая фигня бесит. Кто-то напутал что-то, а я тебе виноват и в свой выходной нужно ехать, выяснять, доказывать. Не захотелось сразу возвращаться к друзьям, нужно было чуть остыть. Я открыл кран, плеснул себе воды в лицо. Остыть. Какая же вонючая вода, вода со вкусом хлорки и рыбы. Такая вода течет из всех городских кранов, и некоторые ее даже пьют. Нафиг. Завтра приеду туда и со всеми поругаюсь, а потом… Потом возьму и уволюсь. Стану свободным как Мокс. Когда-то ставил же себе цель стать публицистом. Зажить с Лин под одной крышей. И она тоже хотела. А почему-то мы с ней крутимся в разных колесах, пропускаем всю жизнь, успеваем только оглядываться на то, что осталось позади…
Я вернулся и понял, что основная часть рассказа Миши завершена. Он сидел молча и курил, смотрел в никуда. Ярик собирался, оказывается, идти на футбол. Мокс обсуждал с Лин что-то про сериалы.
_________________________
Мы с Лин лежали в кровати и переводили дух. Давно не было так, давно не было вообще. Страсть и интерес как-то уходят со временем и даже не уходят, а прячутся. Их нужно находить. Раньше они сами нас находили и не отпускали, думать не давали о чем-то еще, только бы найти, где друг другом насладиться. А теперь этих купидонов нужно высматривать, искать в линиях ее кожи, целовать ее дольше и медленнее. Тогда оно возвращается, тогда снова хочешь всем естеством.
