Ког убил бы Каспара без колебаний, в отместку за зло, причиненное народу оросини, но сейчас он раздумывал о том, как Каспар стал таким честолюбивым и опасным человеком. Не в первый раз Ког задавал себе этот вопрос: где кончались пороки Каспара и начиналось влияние Лесо Варена?

Ког решил, что настало время отправить сообщение в Конклав. Амафи уже выложил на стол в спальне письменные принадлежности в кожаном дорожном футляре. Ког развернул лист шелковой бумаги, очень дорогой, зато чрезвычайно прочной: после того как несмываемые чернила высохнут, этой бумаге не страшна и вода. Он сообщил обо всем, что видел в замке, стараясь давать как можно более подробные описания, указал все, что видел на столе Лесо Варена, зарисовал символы, какие мог запомнить, и перечислил названия книг на полках. Потом позволил себе коротко порассуждать о том, какое влияние Варен оказывал на Каспара. В письме он не упоминал имен, называя героев своего повествования «чародей» и «дворянин», а подписался именем «Коготь».

Он сложил бумагу, запечатал воском, но не стал ставить оттиск своего перстня. Письмо он адресовал сквайру Густому Лесу. Вернулся Амафи и сообщил, что отыскал поблизости бани, вполне пригодные для посещения благородным человеком. Ког вручил слуге письмо, наказав снести в таверну «Бочонок и лоза». Амафи знал, где это, и Ког велел передать письмо хозяину, ничего не говоря и не дожидаясь ответа, а потом принести в бани свежую одежду.

Амафи ушел, а Ког спустился вниз, чтобы поговорить с Мэйгари и поваром, который уже вернулся с рынка.

Повар оказался молодым человеком, лишь немного старше девушки; видно было, что он старается выглядеть солидным.

— Ну, Люсьен, — сказал ему Ког, — думаю, у тебя будет легкая жизнь. Я нечасто ужинаю дома и редко принимаю гостей. Тебе придется готовить по утрам да иногда что-нибудь легкое днем.

— Отлично, сквайр.

— Откуда ты? — поинтересовался Ког, услышав его акцент.

— Из Бас-Тайры, сэр. Городок Геней, недалеко от столицы.

— О, — обрадовался Ког, — кухня Бас-Тайры хорошо известна. Что ты умеешь готовить?

Люсьен принялся перечислять те блюда, которые любил готовить, и Ког спросил его об одном из них. Когда Люсьен начал подробно объяснять рецепт,

Ког стал задавать вопросы, предлагать другие приправы и специи, и повар просиял.

— Да, вы знаток, сэр.

— Когда-то я работал на кухне, — признался Ког. — Я не из тех, кого бы вы назвали богатым сквайром, — пояснил он, когда Мэйгари и Люсьен с удивлением посмотрели на него, и рассмеялся. — Бедным сквайрам тоже надо есть.

Он заметил, как они обмениваются взглядами, и спросил:

— Вы муж и жена?

Мэйгари, бледная девушка со светло-каштановыми волосами, густо покраснела.

— Нет, сэр… еще нет, но нам бы очень хотелось.

— Вот что я вам скажу, — произнес Ког. — Сегодня я хотел поужинать где-нибудь в городе, и мне придется это сделать, но завтра — почему бы тебе, Люсьен, не приготовить что-нибудь из своих лучших блюд? Неважно, пусть будет много — вы двое да Амафи вполне способны доесть то, что я не осилю, а мне бы хотелось посмотреть, действительно ли ты так хорошо готовишь, как утверждаешь.

— Вы не будете разочарованы, сэр.

— Ну а сейчас я ухожу в бани. Завтра я бы поел через час после рассвета. Нет, пусть будет через два часа. Ночь сегодня может быть длинная. Кстати, а где вы ночуете?

— В подвале, сэр. У нас там маленькая комнатка на двоих, и для вашего слуги тоже есть кровать.

— Не нужно. Он еще и мой телохранитель, так что будет спать наверху, в соседней спальне. Оставайтесь там вдвоем.

Мэйгари, кажется, обрадовалась, да и Люсьен повеселел.

Ког отправился в бани. Проходя по улицам города, он понял, что соскучился по Саладору. «Что со мной? — удивился он. — Я ведь не сентиментален, однако сейчас чувствую себя так, словно вернулся в дорогое мне место».

Потом он понял, что дорого было не место, а память о том времени, что он здесь провел. Они с Калебом вместе учились, вместе бражничали и даже вместе ходили по борделям. В Саладоре он многое узнал про вино, кухню разных стран, начал разбираться в произведениях искусства. Он учился играть на музыкальных инструментах, танцевать, рисовать, а заодно очаровывать и соблазнять знатных женщин. Это было единственное время, когда он чувствовал себя свободным от своей тяжелой задачи — мести, когда не думал о будущем, а жил только настоящим днем.

Сейчас он понял, что скучает по Калебу, а еще ему снова отчаянно захотелось повидать Перышко Синекрылого Чирка. Но самое удивительное — он понял, что скучает по Наталье.

Еда оказалась превосходной. Он посмотрел на Люсьена и сказал:

— Пробовал я и кое-что получше… — Лицо повара помрачнело, и Ког с улыбкой прибавил: — Но очень редко. Ты делаешь честь своему ремеслу.

— Благодарю вас, сэр.

Ког задумался. Он знал, что скоро уедет из Саладора, хотя они с Амафи делали вид, будто собираются прожить здесь долгое время. Становилось все холоднее, и скоро люди начнут готовиться к празднику зимнего солнцестояния. Примерно через месяц приедет в город и герцог Родоски. Когу хотелось помочь молодой паре.

— Люсьен, у тебя есть какие-нибудь планы на будущее?

Молодой человек пожал плечами.

— Планы, сэр? Не знаю. Мне очень повезло, что есть хоть такая работа. Нынче в Саладоре больше поваров, чем кухонь. Конечно, было бы здорово найти постоянное место у человека, которому нужно мое ремесло, сэр, у такого, как вы, например, — порывисто закончил он.

Ког рассмеялся.

— А ты никогда не думал обратиться к человеку, который помог бы тебе открыть собственное заведение?

— Таверну?

— В Ролдеме в большой моде частные клубы. — Ког описал ресторацию Доусона, «Метрополь» и еще несколько других. — Лучшие повара — люди с положением и очень состоятельные.

— О, сэр, это было бы замечательно! — воскликнула Мэйгари.

— Я скоро буду принимать гостей. Посмотрим, может быть, удастся найти кого-нибудь из богачей, кто захочет поддержать тебя.

— Сэр… это просто… предел мечтаний, — покраснев от смущения, выговорил Люсьен.

— Если ты и дальше станешь так готовить, хорошо будет нам обоим.

Ког отодвинулся от стола.

— Но я бы сказал, что в пудинг можно было бы положить немного больше имбиря.

Люсьен собрался поспорить, но вовремя спохватился.

— Пожалуй, вы правы, сквайр. Ког рассмеялся.

— Пудинг был отличный. Я просто проверял, можешь ли ты держать рот на замке. Спорить с клиентами — все равно что бороться с приливом.

Люсьен и Мэйгари рассмеялись.

— На сегодня все, — сказал Ког, поднимаясь. Он обратился к Амафи: — Поешь и ты, все очень вкусно. А потом приходи ко мне в клуб, он называется «Дворец Рутии». Пора напомнить о себе Саладору.

Накануне вечером он ужинал в небольшой таверне, а потом играл в карты в заведении неподалеку от городской площади, но нигде не встретил ни одного из своих прежних саладорских знакомых. Он представился хозяевам обоих заведений, чтобы слух о его возвращении разошелся как можно более широко, но решил, что нужно устроить кое-что поинтереснее. «Дворец Рутии» был самым известным в городе игорным клубом, и Кога там хорошо знали.

— Да, хозяин. Я приду, как только поем.

Ког вышел, и всю дорогу до клуба боролся с эмоциями. После той ночи в замке все переменилось. Сейчас ему казалось, что он словно в клетке, составленной из мыслей и чувств, но такой же прочной и стесняющей свободу, как если бы она была из дерева или железа.

Ему постоянно приходилось обуздывать себя, так сильно было его желание отказаться от того, что стало смыслом его существования, — от мести за свои народ. Внезапно он почувствовал себя в ловушке, пойманным силами, которые тащили его то в одну сторону, то в другую. Ему было больно при мысли о том, что Перышко Синекрылого Чирка все еще томится в рабстве, и в то же время отчаянно хотелось испытать ту простую радость, которая была доступна Люсьену, когда его хвалили.