Обворожительное семейство

с дочерьми изысканно шалыми

собирается в общей гробнице:

одни с кокаином в обнимку,

другие, измотанные долгами,

цепочкой тянутся к мавзолею,

и глаза у всех большие и блеклые.

Кто-то не прибыл к назначенному часу

(задержался на сафари, в сауне, в постели),

с опозданием, уже в сумерках,

присоединился к финальному чаепитию семейного

финала.

Чопорная генеральша

распоряжалась,

и каждый рассказывал свою историю,

повесть о незадавшихся браках,

которые кончались пощёчиной

или битьём посуды

в Бомбее, Акапулько, Ницце или Рио.

Девушка,

с глазами золотистыми и нежными,

ухитрялась раздеваться где попало,

подгоняемая нетерпеливым желанием,

а один из юношей явился из тюрьмы,

где сидел за элегантные кражи.

Мир изменялся,

ибо время неизменно шло вперёд,

под руку с Аграрной Реформой,

и уже редко где встречались стены,

как обоями, оклеенные песо,

часы уже не улыбались, отсчитывая время,

и лицо вечера застыло неподвижно.

Я не знаю, когда они ушли,

не моё дело отмечать уходы,

исчезло обворожительное семейство,

и никто не вспомнит о его существовании.

Тёмный фамильный дом стал светлым колледжем,

рассеянные по свету родичи соединились в подземном склепе.

Никто о них не спрашивает, никто их не жалеет,

их все позабыли, и лишь я один вспоминаю о них

с каплей сострадания в душе,

ибо человеческие существа и листва деревьев

расходуют свои краски, а потом облетают:

так живут и люди и земля.