Когда из-за угла вывернул робот в двумя детьми в руках, Мехти, к счастью, успел остановить на полуслове сорвавшуюся с языка команду «Огонь!» Детей нужно было взять живыми.

Мария, увидев рассыпавшийся по улице взвод солдат Альянса, немедленно повернула назад, чуть сведя руки перед грудью, прикрывая детей собой. Испорченный координатор не позволял ей развить приличную скорость, а кроме того её то и дело бросало из стороны в сторону и кренило под таким углом, что Петер боялся в любой момент оказаться лежащим на разбитом асфальте. Со стороны, наверное, всё это выглядело забавно — казалось, наверное, что робот хорошо навеселе, — но мальчику было сейчас совсем не до смеха.

— Не стрелять! — скомандовал Мехти, боясь, что в беспорядочной стрельбе пострадают дети. — Начать преследование! Мне нужны оба ребёнка, живые!

Он выхватил у ближайшего солдата лазерную винтовку и бросился вслед за роботом. Когда солдаты завернули за угол, Мария уже миновала согнутый до самой земли столб светофора у кинотеатра «Сильмариллион». Тогда Мехти присел на одно колено и быстро прицелился, пытаясь определить несущее сочленение и расположение ходовой части робота.

Первый его выстрел был неудачен. Лазерный луч ударил в «подколенный сгиб» Марии, оплавив щиток и насквозь пробив контроллер поворотной части. Левая нога гувернантки немедленно утратила способность подниматься в сторону и поворачиваться, но это не мешало ей двигаться вперёд. После полуминутной паузы, ушедшей на подзарядку винтовки, последовал второй выстрел Мехти, который заклинил один из двух поршней в правой ноге. Теперь Мария не могла сгибать эту ногу в коленном суставе и двигалась дальше будто на протезе, что ещё больше снизило её скорость.

Роузи плакала и взивзгивала от страха при каждом неловком шаге гувернантки. Петер старался не смотреть в сторону солдат в этих ужасных масках, делающих людей похожими на монстров из сериала «Людвиг».

Мария свернула в узкий переулок, ведущий к каким-то мастерским на берегу реки. Тут гувернантка опустила детей на землю.

— Бегите, ребятки, — сказала она. Бегите к речному вокзалу. Там вы наверняка найдёте людей, которые помогут вам выбраться из города.

— А ты? — захныкала Роузи.

— Я задержу солдат. Вы же видите, что я уже не ходок. Наверняка я уговорю их сложить оружие — ведь они тоже когда-то были детьми.

Петер мог бы сказать, что это полная сопливая чушь. Но он ничего не сказал, а только кивнул и потянул Роузи за руку.

— Быстрей, дети, быстрей! — поторопила робот.

Проводив их взглядом, повернулась к большой дороге.

— Мария! — окликнула девочка, готовясь скрыться под акведуком.

Гувернантка обернулась, помахала рукой.

— Мы будем ждать тебя у реки! — обещала Роузи.

В следующий момент из-за угла осторожно выступили солдаты.

Она могла бы убить их всех. Но она не умела убивать. Она и не ведала, что может и имеет право убить человека. Она же была не боевой робот, а всего лишь робот-гувернантка. Но солдаты не были уверены в её безопасности для своих жизней, поэтому осторожно рассыпались в шеренгу, присели и открыли огонь.

— Стреляйте в детей! — велел Мехти, опасаясь, что те сейчас скроются. — Не дайте им уйти!

Солдаты попытались выловить в прицел детские спины, но в узком переулке им мешала робот, заслоняя собой цель; а через минуту Петер втолкнул Роузи в какую-то дверь и шмыгнул следом.

— Господа солдаты! — обратилась Мария к воинам Альянса, направляясь к ним, едва перекрикивая грохот оружия. — Господа, вы не можете стрелять! Это же дети! Нельзя причинять им вред! Ведь вы тоже были детьми!

Несколько попаданий в «шею» повредили видеосистему. Изображение солдат множилось, искажалось и подёргивалось рябью.

Взрывом брошенной кем-то из воинов гранаты Марию отбросило и повалило на мостовую. Осколки изрешетили голову, вызвали сбои в работе «нервной системы».

— Сказку… — произнесла гувернантка, медленно поднимаясь. — Конечно, я расскажу вам сказку! Она называется «Русалочка»…

«В открытом море вода синяя-синяя, как лепестки хорошеньких васильков, и прозрачная, как хрусталь, — но зато и глубоко там!..»

— Да завалите вы эту жестянку или нет! — не выдержав, заорал лейтенант.

Между тем, размеренные строки «Русалочки» вдруг сменила «Аве Мария» Каччини.

Под звуки сладостной мелодии торопливые выстрелы один за другим ложились на «тело» Марии, превращая в лохмотья бронежилет, оплавляя оболочку, корёжа торс, сминая лицо. Удачным выстрелом одного сержанта ей оторвало руку, которая, загремев, откатилась в сторону и застыла, шевеля пальцами и дымясь. Гувернантка уже не двигалась, а только покачивалась и скрежетала при каждом новом попадании — в дыму, в ошмётках нейропласта и раскалённых брызгах искрящегося металла. И только песня продолжала звучать — чисто, прозрачно, голосом давно ушедшей Джеральдины Мотто. В какой-то момент ноги Марии подломились, и она упала на колени. Ещё несколько тактов песни пробились через шквальный огонь и — смолкли…

***

Война окончилась. Спустя тринадцать лет.

Выросшему к тому времени Петеру тоже довелось повоевать. Поэтому больше ничего в жизни он сделать не успел — погиб в каком-то бою в пустыне Калахари. Роузи войну пережила. С наступлением мирного времени она вышла замуж, у неё двое детей. Старшего сына зовут Петером. Дочь — Марией.

Робот Мария стала памятником самой себе. Она стоит на постаменте в центре Читтер-сквер — искорёженный войной архаичный робот-гувернантка. Стоит на коленях, в той позе, в которой её нашли при освобождении города. Как напоминание о том, что детей нужно любить, кормить, нежить, иногда баловать и постоянно воспитывать. И защищать, конечно.

Правда, на постаменте написано совсем другое: «Нет войне!» Но в конце концов, разве это не одно и то же?