— Офелия? — поднимает брови Натсуми, но я уже делаю шаг навстречу девушке в форме Академии Феникса, которая несет свой портфель спереди, сжимая его двумя руками, словно бы закрываясь щитом.
— Офелия! В своих молитвах нимфа, все чем я грешен, помяни… — говорю я, заступая ей дорогу. Она поднимает взгляд и в нем мелькает узнавание, страх, какую-то долю секунды она колеблется, но я знаю, как ей хотелось бы поговорить с человеком, который тоже читал (хотя бы читал) Шекспира и Бернса, как ей охота показать, что она знает, блеснуть знаниями и мастерством, вести непринужденную беседу и держать голову высоко поднятой. И если в ответ на мою цитату — она ответит своей, если она решится ответить именно как Офелия, возлюбленная Датского Принца — значит дело в шляпе, и я смогу с ней поговорить.
— Кхм… — прочищает она горло, чуть отступив назад: — Мой принц? Как поживали эти дни?
— Благодарю вас. Чудно, чудно, чудно. — отвечаю я со всей положенной в таких случаях куртуазностью, едва ли не взмахивая несуществующей шляпой с пером. Итак, девушка по имени Ядвига, одна из членов клуба неудачников, та, которую нещадно морщит и гнобит Марика, даже не понимая «а что тут такого» — разговаривает со мной. А ведь сперва, узнав, что я и Марика дружны — она прекратила всякое общение. Мне нужен клуб неудачников Академии. Мне нужна вся помощь. Коллектив «Колы Джап», братки семьи Кума, Клуб Экзорцизма, мои фанаты и мои хейтеры — нужны все. Да, на короткое время, но все же. Кроме того, я собираюсь помочь Ядвиге и ее клубу лузеров… а потом они помогут мне. Да, именно этим и отличается герой по Проппу — он не самый умный, не самый сильный, не самый харизматичный. Он вообще может быть… как там — «у старинушки три сына, старший — умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак». Так что можно быть даже дураком, главное в сказке — быть с добрым сердцем… хотя я тут не в сказку попал, но! Мораль ясна и недвусмысленна, и я столько раз видел мгновенную карму на поле боя… так что я буду следовать законам войны, Золотому правилу и помогать всем вокруг. Даже если они потом и не помогут мне, что же… кармическая отработка поможет переродиться в начальника, как пел Высоцкий.
Но сейчас… сейчас важно подсечь рыбку. Продолжит ли Ядвига наш разговор и игру «знаем и цитируем Билла с неясными намеками»?
— Принц… — неуверенно начинает она и смолкает, прижимая к себе портфель. Да, слова, которые по тексту пьесы сейчас должна произнести Офелия — слишком уж приближают нас к неловкой ситуации в которой она предпочла не видеть меня. Я наклоняю голову и показываю, что жду ее реплики, немного сомневаясь в том, что она ее знает. И это вот — невыносимо для любого умника, который хочет показать, что он — знает.
— Принц у меня от вас подарки есть — выпрямляется она как натянутая струна, решившись: — Я вам давно их возвратить хотела. Примите их, я вас прошу…
Она замолкает и опускает голову, на мгновение испугавшись собственной дерзости, но она сейчас — уже не Ядвига Покацки, ученица Академии Белого Феникса, немного забитая и запуганная девочка, она сейчас — Офелия, трагический персонаж, девушка, которая слишком поздно поняла что единственной любовью датского принца была любовь к мести, и единственной мыслью, которая занимала его с утра до вечера — была не мечта о ней и совместной жизни в своем замке в Эльсиноре, а черное желание убийства собственного дяди. Сейчас ее собственная жизнь как будто отступает назад, а она — она преображается. Нельзя ей дать вернуться в реальность.
— Я? Нет. Я не дарил вам ничего — откликаюсь я короткой репликой.
— Нет, принц мой, вы дарили… и слова, дышавшие так сладко, что вдвойне был ценен дар, — их аромат исчез. Возьмите же; подарок нам немил, когда разлюбит тот, кто подарил. Вот, принц… — она приседает в почтительном книксене, наконец убрав портфель от своей груди, опустив его вниз. Да, я недооценивал ее — она и вправду знает произведения Билли наизусть! И она — уже не она, она живет в этой реальности! Черт, вот оно! Как сказал доктор философии Скрим, когда в палате Т стали исчезать пациенты и сам генерал Карпентер был бессилен перед Феноменом Исчезновения — Пошлите в палату-Т поэта. Он изучит, как они это делают. Только поэту это под силу. Поэт уже наполовину живет в мечте. А уж от него научатся и ваши психологи и анатомы. Они смогут научить нас. Они могут жить там. Господи, вот она ваша Американская Мечта, Карпентер. Это чудо, бессмертие, почти божественный акт творения… Этим непременно нужно овладеть. Это необходимо изучить. Об этом надо сказать всему миру.
И да, Америка не нашла тогда поэта. А у меня она есть. Она уже живет в нереальном мире, просто надо расширить эти рамки, надо чуть-чуть подтолкнуть ее…
— Ха-ха! — я упираю руки в бока и задираю голову, чувствуя себя шутом на средневековой ярмарке: — Вы добродетельны?
— Мой принц? — хмурится Ядвига-Офелия, хмурится именно так, как и должна была хмурится Офелия.
— Вы… красивы? — наклоняю я голову набок.
— Что ваше высочество хочет сказать? — задает вопрос Ядвига. Как я и думал — она следует написанному тексту.
— То, что если вы добродетельны и красивы, ваша добродетель не должна допускать собеседований с вашей красотой. — поясняю я.
— Разве у красоты, мой принц, может быть лучшее общество, чем добродетель? — продолжает следовать сценарию Ядвига, показывая не только абсолютное знание пьесы, но и незаурядное актерское мастерство. Именно на это я возлагаю свои надежды.
— Да, это правда; потому что власть красоты скорее преобразит добродетель из того, что она есть, в сводню, нежели сила добродетели превратит красоту в свое подобие; некогда это было парадоксом, но наш век это доказывает. Я вас любил когда-то. — краем глаза я вижу, что Натсуми складывает руки на груди и фыркает.
— Д-да, мой принц, и я была вправе этому верить. — спотыкается об текст она, но продолжает, лишь слегка покраснев.
— Напрасно вы мне верили; потому что, сколько ни прививать добродетель к нашему старому стволу, он все-таки в нас будет сказываться; я не любил вас. — небрежно бросаю я и она сжимается.
— Тем больше была я обманута. — опускает голову она.
— Если ты выйдешь замуж, то вот какое проклятие я тебе дам в приданое: будь ты целомудренна, как лед, чиста, как снег, ты не избегнешь клеветы. Уходи в монастырь; прощай. Или, если уж ты непременно хочешь замуж, выходи замуж за дурака; потому что умные люди хорошо знают, каких чудовищ вы из них делаете. В монастырь — и поскорее. Прощай. — говорю я ей. Вот и кульминация. Насколько она уже растворилась в Офелии, станет ли она следовать скрипту, когда-то написанному одним гениальным англичанином для своего небольшого театра? Услышу ли я сейчас монолог Офелии?
— О, что за гордый ум сражен! Вельможи, воина, ученого — взор, меч, язык; Цвет и надежда радостной державы, чекан изящества, зерцало вкуса, Пример примерных — пал, пал до конца! — заламывает она руки, позабыв про свой портфель: — А я, всех женщин жалче и злосчастней, Вкусившая от меда лирных клятв, Смотрю, как этот мощный ум скрежещет, Подобно треснувшим колоколам, Как этот облик юности цветущей Растерзан бредом; о, как сердцу снесть: Видав былое, видеть то, что есть! — она застывает прижав одну руку к сердцу и глядя вдаль. Я замираю. Сейчас, на эти несколько секунд она преображается. Вот и ключик. Вот и отгадка квеста.
Мне нравится Ядвига, мне охота помочь ей. Мне нужна Ядвига и клуб неудачников. Но пытаться идти путем опытных психологов, выслушивая и выправляя, подталкивая и направляя — у меня нет времени. Я вообще сторонник экстремальных методов и всего этого «просветления от удара палкой». И я знаю способ, как сделать ее сильнее. Как сделать ее бесстрашной. Как сделать ее уверенной в себе. Ларчик открывается просто — надо всего лишь дать ей понять, что и в жизни она может использовать силу литературных персонажей. Играть. Что она может надеть маску любого героя или злодея и отыграть его, пусть она не верит в себя, в свои собственные силы, но она верит в Принца Датского с его продуманной черной ненавистью, в Ромео с его отчаянной любовью, в Отелло с его звериной беспощадностью… выбор есть. Она — такая же как Бьянка, она тоже наполовину живет в своей выдуманной реальности, только Бьянка читала комиксы, а Ядвига — классическую литературу. Но даже в классической литературе можно найти своих героев. Ахиллес, Беовульф, король Артур, княгиня Ольга… в мировой литературе полно настоящих героев, которыми можно вдохновится. Всего лишь надеть маску и … вуаля — ты сильный, бесстрашный, уверенный в себе, идущий до самого конца. А в уличной драке побеждает тот, кто готов зайти дальше. К сожалению, это не сработает на ком попало. Это не сработает с теми, кто не живет одной ногой в Эльсиноре, кто не сражал дракона, сжимая Экскалибур в руке, кто не качал головой, сожалея о том, что Боливар не вынесет двоих, кто не поднимался к виселице улыбаясь и приветствуя толпу, кто не плыл восемьдесят тысяч лье под водой, кто не бросал красавице в лицо перчатку со словами «не требую награды». С теми, кто не знает, каково это — когда вас триста, а их — пятьдесят тысяч и когда вы знаете, что никто из вас не встретит рассвет. Только те, кто одной ногой уже в другой вселенной, только те, кто уже привык быть в шкуре героя — пусть только в своем воображении, но!
