– Я здесь тот, кто спрашивает, а ты – отвечаешь, – нравоучительно произнёс худощавый.

В ответе не было особой нужды, ведь я и так догадался: это Предводитель, которого «уважал» мой знакомый леший. Предводитель нечисти, стало быть, со смешным и трогательным именем или прозвищем «Зайчик».

– Ага, значит, князюшка ко мне пожаловал… чудесно. Удобно ли тебе, дорогой князь? Не жмёт ли цепочка? Ты прости, дружок, но это мера предосторожности: знаю я вашего брата, и уж кому-кому, а волкам и так-то веры нет, а оборотням – и подавно. И, надо сказать, давно я не встречал такого, чтобы контроль был полноценный, человеческий. Опасный ты зверь.

Предводитель с интересом разглядывал меня, на сухом лице блуждала улыбка. Он был совершенно лысый, горбоносый, и кожа обтягивала его череп, едва не лопаясь, словно он не ел и не пил долгое время, засыхал как дерево в пустынных землях. Он щёлкнул пальцами, и задняя лапа обрела былую подвижность. Благодарить за это я не стал.

***

Зайчик сидел на почерневшем троне-пне вальяжно, закинув ногу на ногу, выставив вперёд костлявую руку и любуясь своим единственным перстнем, что переливался в предзакатных лучах солнца.

«Так почему же просто не убил меня?» – Мысленно спросил я, занимая удобную позу для беседы по душам.

Предводитель нечисти картинно вздохнул, потянулся, зевнул и ответил с усмешкой, подперев впалую щёку кулаком. Сухощавый и надменный скелет.

– Эх, князюшка…. Молодой ты ещё, зелёный. Да скучно мне, вот тебе и ответ. Ну, что ж за жизнь будет, если я так каждого встречного-поперечного убивать стану, а? И так нынче с собеседниками не густо, а мне чем прикажешь заниматься? Я уж и так вон как лес преобразил, вычистил, седьмой год тружусь без устали; каждый комарик ко мне с докладом летит, лешие и пикнуть не смеют – приказа ждут, упыри путникам улыбаются – не трогают, мавки голыми бегать перестали, негодницы – какой-никакой, а порядок.

Я усмехнулся и добавил:

– Ну да, как же, видал я твоих мавок: всё одно при луне платье скидывают, поганки…

– Это так, единичный случай, – отмахнулся Зайчик. – Раньше-то они совсем нагишом шмыгали по болотам своим, да не церемонились с заблудшими. А сейчас и им скучно стало, да и я позволения на убийство не даю.

– Ты гляди, прямо образец праведности, – съязвил я. – Ну тогда расскажи, рогатый, отчего же в этом лесу хоронишься вместе со своей шайкой? Раз уж они у тебя такие послушные – ступали бы в город, в народ, жили себе спокойно?

Предводитель обиделся, дёрнул костлявым плечом, отвернулся.

– Чуть что – сразу «рогатый», ишь ты! – пробормотал он. – Ты, княже, не забывайся: я хоть и добрый, но язык тебе подрезать на раз-два могу. И потом – ну какой же я рогатый? Это сказки всё, выдумки. Ну где у меня рога? Нету же. Народ погань придумал, а мне теперь ходи всю вечность с клеймом. Бессовестные. Бессердечные.

Я едва не засмеялся – ну каков паяц! Ещё слезу бы пустил для правдоподобности.

– Ладно, не буду рогатым называть впредь. Легенды, знаешь ли, ходят, про твой истинный облик… Так что же в лесу делаешь?

Предводитель нечисти вздохнул.

– Веду охрану выделенной территории. – Зайчик отряхнул несуществующую пыль с плеча серой многовековой рубахи и продолжил: – Работёнка не пыльная, как говорится, но очень уж ответственная.

– А от кого охраняешь-то, позволь узнать? Лес, вроде как, и так заколдованный, простой путник сюда вряд ли забредёт, да и что тут особенного? Ну, кроме твоих нечистых прислужников?

Словно в подтверждение моих слов, где-то поблизости противно гаркнула птица, а в ответ ей заверещали грызуны, в одно мгновенье сверкнули в скрюченных ветвях десятки пар глаз, крылья всколыхнули воздух на поляне и тут же всё затихло.

– А вот это не твоего маленького ума дело, волчонок.

– Ага, – обрадовался, глядя как занервничал рогатый. – Значит, не от кого-то охраняешь, а кого-то охраняешь. Интересно… кто же крутит самим «Диаволом»?..

Нечистый на миг утратил всю свою наигранность и жеманность, глаза засверкали ледяной злобой, руки сжались в кулаки.

– Захлопни пасть, щенок.

– Да я же так, из праздного интереса… ну ты чего, рог… дорогой Властелин, не злись.

Зайчик сменил гримасу злобы на презрение и фыркнул.

– Я тебе точно язык подрежу, не пристало так со старшими разговаривать.

– Понял-понял, уяснил, – примирительно ответил. – Только вот интересно получается: я тут, значит, брожу днями и ночами, ищу кое-кого Могущественного и что-то никак найти не могу. И дорогу мне пересекают твои «ребятушки» вышколенные. Сдаётся, ты к этому руку-то и приложил…

Костлявый заёрзал на деревянном троне. Глаза заблестели, улыбка растянулась по впалым щекам.

– Кого же ищет, серый хвост, мм? Какого-такого Могущественного ты хотел тут отыскать? Как ты уже понял, всем тут заправляю Я, и, стало быть, Могущественнее меня никого нет!

– Кроме Духа Леса, разве что, – поддакнул я в его же манере.

Зайчик закатил глаза и расхохотался.

– Чего-чего? Дух Леса? Это что ещё за зверь такой?

Честно говоря, я ожидал другой реакции: ужаса, благоговейного трепета, пусть даже злобы, наконец. Но смех выходил очень уж искренним, и мне стало не по себе. Даже его прислужники-уродцы загоготали, вновь наполняя поляну «живыми» звуками.

– Ну Дух Леса, это же, как бы сказать… В общем, Всемогущий Дух, обитающий в этом лесу.

– Ой, это ж надо, какая чушь! – смеялся костлявый. – Дух, говорит, в лесу, да ещё всемогущий… кто тебе такую ерунду сказал, малахольный?

– Северные Старейшины, – буркнул я. – И это правда. Может, просто ты сам его ещё не встречал, вот и не знаешь.

– Старейшины сказали? Те ещё сказочники, – махнул рукой рогатый. – Было у меня как-то дело с ними, со стариками твоими. Лживые, наглые, хитрые старые колдуны они, плетущие сети вокруг своих желаний. Все их слова – чушь, сила – пыль в глаза, живут за счёт чужих сил.

– Как-то не похоже, – неуверенно сказал я, вспоминая наши с Ромэном приключения в деревне Энаудели. Эх, чего только мы не творили с менестрелем: и тайны разгадывали, и за столом одного Старейшины сидели, набивая желудки изысканными блюдами, и медовуху с зельями пили, и выслеживали Рыцаря дорог, думая, что он мерзавец-чародей… ах да, другой мелкий старикашка меня даже отравил, я умер на несколько минут, пока колдун беседовал с моей волчьей сущностью… Я понял, что скучаю по Ромэну: всё же мы сошлись с ним как хорошие друзья на загадочной теме магии: он свою «королевишну» освободить пытался, а я и по сей день мечусь в поисках средства, чтобы проклятье волчье снять. Ради Лины, ради моей семьи…

– Похоже-не похоже, голову тебе задурили, князюшка… но надо отдать им должное, конечно. Дух Леса! Ха! Поди ещё Дух Воды есть или Земли? Воздуха?..

Я окончательно запутался и впал в уныние. Костлявый глумился надо мной, изобретая всевозможные варианты, и когда он дошёл до Духа Грязной Задницы и Духа Сытой Отрыжки, я уже не выдержал:

– Ну хватит, и так тошно… Что же мне теперь делать? Я потерял столько времени, и всё напрасно? Ты мне не врёшь?

Глупо спрашивать о честности Предводителя нечисти, но от досады я уже не соображал, с кем говорю.

– Ох, князь. Зачем же мне врать? Что мне за дело до твоего личного несчастья, а? Видать, не просто так пришёл сюда издалека, да ещё в поисках неведомого Духа… ну говори уж, чего хотел-то?

Теперь вздохнул я.

– Проклятье оборотня снять хотел. Родовое. Дух Леса только на такое способен, мне сказали…

– Ах ты, бедняжка, – умилился Зайчик. – Но ты зубы-то мне не заговаривай: я-то знаю, что такими проклятьями без причины не разбрасываются. Кому-то перешёл ты дорожку, набедокурил, так сказать, а теперь хочешь избежать наказания? Ну нет, братец волк, извиняй – тут тебе никто не помощник. Даже твой Дух Леса! – И он снова засмеялся, содрогаясь костлявым долговязым телом. – Или, может, ты такой и есть с рождения, а враньём своим хочешь выбраться в люди? Из грязи в князи, да? Но законы природы не переплюнуть: рождённый ползать – летать не может, слышал такое? Так-то вот.