– Спасибо за помощь, капитан. А теперь пойдите вон…

***

Лина вынырнула из небытия, сознание захлестнуло волной новых воспоминаний, словно она только что вернулась из того странного леса. Её била дрожь. Не зная, день сейчас или ночь, девушка тихо позвала ворожею:

– Малика… ты здесь?

Подруга тотчас взяла её за руку и с выдохом проговорила:

– О, Слава Небесам, ты снова со мной.

– Да, я… мы же на корабле, верно? Сколько уже в пути?

Малика погладила бархатную щёку девушки, едва сдерживая эмоции, слёзы, старалась говорить бодро, чтобы не пугать и не расстраивать подругу. Почти сутки она провела у её постели, отказываясь от еды, трижды прогоняя капитана и других молчаливых матросов. Во сне Лина стонала, бормотала что-то неразборчивое, дёргала руками, терла закрытые глаза и несколько раз отчётливо произносила: «Маркус».

Ворожея догадывалась, что именно этот Тёмный каким-то образом устанавливает с ней связь. Но к добру ли это? Быть может, это не он вовсе, а кто-то другой пытается заманить спутанный разум в ловушку? Малика злилась на себя – дар провидения отчего-то молчал, не желая показывать будущего, пускай и самого незначительного. Без привычных сил она ощущала себя беспомощным ребёнком на распутье дорог судьбы.

– Второй день, Линок. И ты слишком долго спала, напугала меня. Ну рассказывай скорее, что происходит.

Лина внезапно вспомнила о своих кровоточащих глазах, коснулась их – на пальцах не почувствовала влаги. Малика заметила этот жест и пояснила:

– Всё в порядке, это прошло. Но объяснений пока нет, прости, дорогая. Так что ты узнала, что?

Девушка улыбнулась, но ворожее эта улыбка не понравилась.

– Я видела Маркуса. Я была с ним. Но не знаю, откуда я там взялась. Он был волком: тёмно-серый мех так странно переливался в лунном свете, глаза блестели, помню тоску… он хотел… Но постой-ка, откуда я могу знать всё это? Я ведь не вижу… И по его поведению я поняла, что он был удивлён не меньше, увидев меня. Значит, это не он «призвал» меня…

Малика прикусила губу. Так всё и начинается. Сначала ты видишь словно во сне, отрывками, не понимая половины происходящего. Затем сон забывается и остаётся лишь чувство недосказанности, лёгкой тревоги в голове. В другой раз ты видишь точнее, пытаешься разобраться. Спустя время привыкаешь к таким «снам», учишься их понимать и вдруг ловишь себя на мысли, что давно уже не спишь.

– Ты становишься Ворожеей, Провидицей, – коротко ответила она и сглотнула горький комок в горле.

***

Отогнав наваждение сна, я принюхался и огляделся: наш костёр не горел, лешего рядом не оказалось, зато шкурой чувствовал на себе чей-то взгляд. Осторожно ступая мягкими лапами, я обошёл ближайшие кусты, но никого не обнаружил. И словно вспышкой молнии меня озарила мысль: «Лина! Моя малышка была рядом, она показывала путь и то светящееся дерево…»

Но стоит ли верить тому, что видел в колдовском лесу? Однажды меня уже провела мавка. Сжав пасть до скрежета, помчался вперёд, оставляя реку и поляну далеко позади. Странно, но где же назойливый провожатый? Не думать, не вспоминать. Чувствуешь, каким запахом повеяло? Это морозец ударил, ветки и выпирающие буграми корни покрылись инеем. Сумрачный вечер слишком быстро оборачивался непроглядной ночью. Что-то нужно было сделать в полночь… откуда эта мысль? Пустой живот заурчал, появился азарт охоты.

Белка? Заяц? Мелькнула впереди серая шёрстка и пропала. Но я найду. Разорву и сожру, наполняя брюхо сытым теплом. Кровь. Без запаха. Так не бывает. Капля за каплей, иду по следу и вот уже проваливаюсь в черноту проклятой ночи.

Где желтобокая дрянь, где моя сестра, подруга? Где мачеха моя, мой приговор, судьба?

Деревья сцепились ветвями, окружили меня. Терновый куст подкрался сбоку и воткнул острые когти в тело, прямо сквозь толстенную шкуру. Смех раздался противный, будто приправленный эхом со всех сторон. Я метался, скакал по кругу, стараясь сбросить иглы куста, но добился лишь бестолкового удара о столетнее дерево. Будто разглядев через тьму, увидел чёрный ствол, и тот самый запах защекотал ноздри. Вот оно. Только не помню, зачем искал. Мне ведь нужно лишь охотиться. Ты волк. Я – волк. Всего-навсего. Может, я ещё кто-то? Какое-то имя вертится на языке. Но у волков нет имен. Есть запах.

Лина. Кто это?..

***

Малика вышла на палубу – ночной холодный воздух обжигал и заставлял думать яснее. Девушка чувствовала голод, но из упрямства и гордости отказалась от еды, накормив лишь Лину. «Глупая, – подумала она про себя. – Перед кем кривишься?» Но тут же улыбнулась, вспомнив растерянный и виноватый вид капитана.

Пока подруга пребывала в глубоком сне, ворожея не раз выслушивала сбивчивые извинения Сидорха, что бормотал рядом с каютой. Несколько раз заглядывал неприятный тип – этот высокий худой мужчина, которого капитан звал баталером. Но вскоре стало понятно, что вовсе не командующий судном посылал его. Помощник сдержанно справлялся о нуждах и уходил прочь, оставляя за порогом то поднос с кувшином воды и полотенцами, то миску с жидким супом, а ещё – крохотную вазочку с засушенными цветами. Малика переживала и злилась, не желала никого видеть и слышать.

Теперь же, когда Лина пришла в себя, и глаза подруги перестали кровоточить, открылась причина её состояния. Малике нужно было всё обдумать. Подумать о себе за эти сутки, наконец. Она не слышала, как подкрался юнец, что подглядывал за девушками в первые минуты путешествия.

Волны беспечно перекатывали шхуну из стороны в сторону, будто горошину в мешке, отчего палубу качало, заставляя людей держаться крепче. Моряки, привычные к своеволию моря, словно не реагировали на «волнения», а Малике пришлось вцепиться в борт, разглядывая тёмные неспокойные воды.

– Госпожа. Я вот тут… в общем, возьмите.

Вздрогнув, ворожея обернулась. Мальчишка лет шестнадцати топтался около, не решаясь подойти ближе. Его глаза блестели в темноте, а в руках она заметила тёплый плащ.

– Благодарю. Как тебя зовут? – Устало улыбнулась она и зевнула, едва прикрыв рот ладонью. Юноша протянул одежду и тут же попятился, пробормотав:

– Я Хэм, госпожа. Просто Хэм.

– Спасибо, Хэм. Ты несёшь караул, или как вы это называете?..

Хэм пожал плечами. В темноте проглядывались ещё детские черты лица, но вот-вот наступит период взросления, сутулость и худоба уступят место активному росту, гормоны сделают своё дело, да и работа на корабле не терпит хлюпиков. Должно быть, его ценят. Гоняют, наверное, как щенка. Ещё натаскивают. Отсюда неуверенность и замкнутость. Поджатые к шее плечи. Тонкие губы натянуты струной. Шевелюра каштановая, густая, торчащая в стороны.

Малика разглядывала ночного постового и невольно представляла его через пару-тройку лет возмужавшим красавцем, стоящим у штурвала. Улыбнувшись своим мыслям, ворожея подошла к нему ближе и прикоснулась к плечу кончиками пальцев – так срабатывал дар: дотрагиваясь до человека, о котором ничего не знаешь, был шанс получить интересные картинки будущего. Затем её сила будто запоминала нового человека и в следующий раз не было необходимости в телесном контакте.

Парнишка будто испугался, но Малика разочарованно одёрнула руку, отступая на шаг, обернувшись к морю. Ничего. Неужели это правда? Дар покинул её вместе со слепотой? Надолго ли? Кто она теперь: всё та же ворожея без дара или обычная женщина (здоровая и весьма привлекательная, надо сказать)? К этому нужно привыкнуть.

Юнга по имени Хэм незаметно скрылся из вида. Малика отметила про себя, что другие члены экипажа тоже словно растаяли в воздухе: ночные смены оставляли лишь нескольких дежурных, и все были заняты нехитрым привычным делом. Молчаливые матросы, все как на подбор – молодые и крепкие, но безучастные ко всему, кроме корабля и моря. Странная команда, однако, ворожея не могла сравнить это путешествие с каким-либо другим.