– Деталь та самая. Встала, как тут и росло. Но… Инструкции к нему нету, сам понимаешь.
– Мы ищем все упоминания о мораториуме в архивах, – сказал церковник, – но большая их часть в Библиотеке, а там, увы, не горят желанием с нами сотрудничать.
– Хреново, – сказал я, – но я тут с личным вопросом. Иван, я возьму УАЗик? У меня переезд и все такое.
– На УАЗике ты опухнешь перевозить, – не согласился капитан. – В нем места мало, а семья у тебя большая. Может дирижаблем перекинем?
– Да ладно, – удивился я, – такую дуру ради пары сумок гонять?
– А что там гонять? Подошли, опустили трап, загрузили, перелетели, опустили трап, выгрузили. Быстрее чем УАЗик заводить-прогревать. Опять же, колхозом ловчее. Там, поди, уборка, пыль протереть, окна помыть – а твои только что родили. Светлана готова помочь, да и Лене бы отвлечься… Она переживает за Сергея-то. Всем миром быстро вас обустроим, и устроим мозговой штурм, как нашего механика вернуть.
– Да я не против, вместе веселее.
– Пап, я тут останусь пока, можно? – сказала Василиса. – Подумаю еще. Кажется, что вот-вот пойму, в чем проблема, но потом раз – и ускользает. Как будто она на виду, а я не замечаю.
– Как знаешь Вась, только не долго. А то я волноваться за тебя буду. Время тревожное сейчас. Ну и вообще, иногда лучше не биться головой об вопрос, а отойти и переключиться. Дать подсознанию поработать.
– Я быстро. Я вас найду потом, не бойся, дирижабль издалека видно.
Пустой дом оказался огромен. Два этажа, соединенных широкой парадной, и узкой черной лестницами. На первом – большой темноватый холл, библиотека, в которой даже сохранились старые книги, гостиная с камином, четыре небольших жилых комнаты. Кухня – с дровяной чугунной плитой и деревянными шкафами. Здесь же спуск в подвал – но это потом, не все сразу.
Наверху – роскошные спальни, наводящие на мысль, что скромные комнаты внизу – для прислуги. Похоже, здешнее общество было более сословным, чем сейчас. Сегодня в Центре это не так заметно, хотя я тот еще антрополог. Может и сейчас половина людей на улице – прислуга другой половины, а я и не в курсе.
«Спальня» тут – не комната с кроватью, а практически квартира в нашем понимании. Три смежных помещения – гардеробная с раздвижными шкафами и чуть мутноватыми старыми зеркалами от пола в человеческий рост, нечто вроде столовой-кабинета, и, собственно, сама спальня – с огромной кроватью на резных ножках, прикроватными столиками, шкафчиками, раздвижными бумажными ширмами и маленьким санузлом весьма архаичного вида. Сидячая ванна, не эмалированая, а почему-то медная, с высокими гнутыми бортами, над ней – жесткая лейка душа и бронзовые краны с фигурными вентилями. Непривычной формы фаянсовый унитаз с высоким бачком, раковина-тумбочка и овальное зеркало над ней. Все такое… викторианское. Хотя я не уверен, что употребляю это слово правильно. Как будто мы перенеслись в конец девятнадцатого века. Все гнутое, резное, вычурное и пестроватое. Косяки дверей в причудливой цветочной резьбе, массивная деревянная мебель на изогнутых ножках, обои с цветочным орнаментом, большие цветные плафоны узорчатого стекла, пыльные бархатные тяжелые шторы на грязных до непрозрачности стрельчатых окнах. Непривычно и странно, но…
Открыв дверь следующего помещения, я понял, что вот оно. То место, которое придумано кем-то для меня.
Это кабинет, выдающийся эркером стеклянных, от пола до потолка окон в зелень давно заброшенного сада. Между окнами стоит массивный, как крепостной бастион, стол из полированного дерева. За ним – кожаное кресло на резной основе, всем своим видом обещающее солидное удобство и основательность. Книжные шкафы за толстыми гранеными стеклами в тонких бронзовых рамках, светильники в виде металлических птиц, держащих в клювах цветные шары абажуров, а главное – небольшой, отделанный темно-шоколадным гладким камнем камин, перед которым расположилось роскошное кресло-лежанка, со столиком под напитки, изящным бронзовым торшером, подставкой под ноги и откидным пюпитром для книг. На этой штуке хотелось провести остаток жизни – с книгой и бокалом, глядя на огонь камина сквозь рубин вина.
– Так, – твердо сказал я, – это, чур, моё!
– Да, впечатляет, – прокомментировал подошедший из коридора Иван. – Буржуазные роскоши. Но учти, бытовой комфорт тут так себе. Освещение электрическое, но проводка дохлая, антикварная, кроме лампочек ничего не потянет. Напряжения в сети нет, но это как раз не проблема, акк подключим. Другое дело, что плита на дровах, водогрей на дровах, подача воды самотеком из бака на чердаке, а насос ручной, из скважины в подвале. Сначала час качаешь, потом пять минут моешься. Когда-то была центральная подача, из города, но входящая труба сухая.
– Зеленого бы сюда, – вспомнил я его башню у моря, – вот кто умеет налаживать быт! Он бы придумал и насос, и плиту, и кондиционер с интернетом…
– Он горазд, да. Руки из нужного места, – покивал Иван. – Надо выручать его, это не дело.
– Надо, но как?
– А вот сейчас вещи перетащим, обустроим вас в первом приближении и подумаем.
Вскоре в доме зажегся свет – тусклые лампы накаливания за пыльными плафонами вычурных светильников. В паре комнат проводка затрещала и задымилась, Иван, чертыхаясь, вырубил антикварные поворотные выключатели.
– Проводку по-хорошему надо бы всю поменять, эта в тканевой изоляции, пожароопасно. Не включай в тех комнатах пока.
Мы с ним по очереди качали длинный рычаг чугунного насоса в подвале, в трубах хлюпало. Таира, найдя там же запас дров и слежавшегося угля, растопила плиту и грела на ней воду в больших железных ведрах. Женщины мыли полы и протирали пыль, но объем предстоящего бытового подвига меня лично ужасал.
– Как они тут стирали, например? – спросил я, передавая рычаг насоса Ивану.
Бак на чердаке постепенно наполнялся, но очень медленно. Все-таки в идее прислуги что-то есть…
– Наверное, в городе были прачечные, – ответил он. – А всякую мелочь, типа кальсонов – в тазах руками. Я ж говорю, инфраструктура тут винтажная, комфорт относительный. Хорошо хоть трубы медные, не проржавели.
С трудом открыв пару присохших окон, убедились, что за ними действительно город – похожий на Центр, но не идентичный ему. Дома выстроены в том же неоготическом пафосном стиле, но, если зрительная память меня не обманывает, не полностью совпадают с домами той стороны. «Два в одном», как сказал тот инквизитор. Каждая дверь открывается в два дома – этот или тот, в зависимости от того, кто повернет ручку. Интересно придумано.
Я первым делом раздал права входа всем присутствующим, исключая младших детей и младенцев. Теперь если что – у них есть убежище. Дирижабль все-таки сильно уязвим. Хотя…
– Иван, – осенило меня, – у меня идея!
– Не пугай меня, Тём, чегой-то у тебя глаза так загорелись?
– Слушай, а давай дирижабль на эту сторону перегоним?
– Как? Он, знаешь ли, в дверь не пролезет…
– Не надо в дверь! Там, – я показал за окно, – то ли целый срез, то ли большая локаль. Судя по городу, давно заброшенная, но это неважно. Это все равно полноценная метрика, а значит, в здесь должна быть Дорога и сюда можно по ней добраться. Надо только иметь ориентир, а он у меня есть!
Таира все так же таскает на шее оплетенный кожаным шнурком микромаячок, который, я дал ей когда-то.
– Интересная идея, – признал Иван, – я бы попробовал.
– Слушай, а давай ваши с Зеленым семьи тоже сюда поселим? Ну, если ты не против, конечно. Дом здоровый, нам тут места слишком много, не осилим. А если еще и дирижабль будет с этой стороны, никто нас не достанет!
– Экий ты оптимист… Захотят – достанут где угодно. Но ты прав, тут как-то спокойнее. На первый взгляд. Пойдем на ту сторону, попробуем!
У трапа нас, нетерпеливо подпрыгивая, ждала Василиса.
– Куда вы подевались? Я уже и в дом заходила – там какие-то люди живут, а вас нет…