«Посла (в 1195 г.) князь великий Всеволод послы своя в Киев, ко свату своему Рюрику Ростиславичю, река ему тако: наркли ми есте в Володимери племени деда моего Мономаха старейшим по достоиньству есь, а ныне сел ты есь в Киев, а мне еси части не уделил в Руськой земли, но раздаял то еси инем моложиим братьи своей»[25].

«Оже дал есь… пред старейшим мне, тому лучшую волость», т. е. если ты дал лучшую область меньшому пред старшим, то, и пр., говорит митрополит Никифор Рюрику Ростиславичу, под г. 1195[26].

«Всеволод наслал на меня гневом про то, яко на него чести преже не положили есьмы», – говорит, оправдываясь, Рюрик Роману под г. 1195[27].

Без Всеволода мы не можем обойтись, говорит (под г. 1195) Рюрик Ростиславич Роману Волынскому: «положили бо семы на нем старейшинство вся братаа в Володимери племени»[28], т. е. мы признали его старшим между потомками Владимира Мономаха.

Роман рассердился, и Рюрик, услышав, что он ведет Ярослава «на старейшинство… посла ко Всеволоду (под г. 1195): ты же брате старей вси во всем Володимери племени»[29].

Точно то же примечаем и в других княжествах, напр. в черниговском: Изяслав Давыдович, получив Киев, отдал Чернигов племяннику своему, а потом Святославу Ольговичу.

По смерти Святослава Ольговича сын его, Олег Святославич, хотел было остаться в Чернигове, но после уступил старшему двоюродному брату Святославу Всеволодовичу.

Рассматривая сии места, мы видим, что старшинство действительно было основанием праву.

Великий князь Игорь Ольгович. Художник В.П. Верещагин

Станем рассуждать об этом праве сперва a priori.

Как могло быть исполняемо право старшинства? В первом поколении после Ярослава, даже во втором, при его внуках, при малочисленном семействе, это право, разумеется, могло иметь значение, потому что легко было знать, кто старее; но что сказать о третьем или о четвертом поколении, когда число князей умножилось до ста, до двухсот?

Это затруднение еще не велико. Знать свое старшинство в таком множестве мудрено, это правда, но возможно. Вспомним о спорах по местничеству, кои были гораздо сложнее, запутаннее и мудренее и в коих наши бояре так твердо и решительно поддерживали свое старшинство. Северные летописи представляют также множество свидетельств об удивительных познаниях в генеалогии обыкновенных в древнем отечестве норманнов. Заметим кстати о богатой номенклатуре родства, которая у нас теперь уже потеряна: братанич, сестринич, стрый, сыновец, дщерщи и проч.

Но вот другой вопрос или другое недоразумение: с таким правом всякий город, всякая область должны были ежегодно переменять по нескольку раз своих владетелей, которые, в таких случаях, меняя одно владение на другое, ходили бы беспрестанно взад и вперед по княжествам, как по ступеням в лестнице до великокняжеского престола.

Предложим пример, чтобы яснее выразить наше недоумение.

У Ярослава осталось пять сыновей: один получил Киев, другой – Чернигов, третий – Переяславль, четвертый – Смоленск, пятый – Владимир. Умирает старший, второй заступает его место, третий должен переехать из Переяславля в Чернигов, четвертый – из Смоленска в Переяславль, а сын умершего – во Владимир. Дети их должны перейти тоже из одного города в другой, лучший и старший. Когда число князей увеличилось до 100, – а их бывало и по 200 в одно время, – 200 человек при всякой смерти переменили бы свои места. Неужели двести человек должны были несколько раз в год переходить с места на место? Что за замешательство в стране!

Заключаю: такое право, возможное и удобное при малом семействе, невозможно при его размножении; оно вскоре должно было или уничтожиться, или ограничиться. Ограничения сии, может быть, были основаны по преданию на древнем праве наследства или порождены обстоятельствами, что и следует рассмотреть.

Почти так рассуждать можно было а priori. Теперь обратимся к самым происшествиям.

После Ярослава мы видим пять сынов его и племянника Брячислава; Брячислав передал свое полоцкое княжество сыну Всеславу, а тот – своим детям, которые никогда не выходили из пределов родового наследства. Почему же никогда не доставался им Киев, принадлежность старшего в роду? Неужели никогда не доходил черед старшинства ни до одного из них? А род их был самый старший. (О покушениях Брячислава и Всеслава, местных, случайных и временных, ниже.)

Пойдем далее.

Великий князь Изяслав Давидович. Художник В.П. Верещагин

У Ярослава старший сын был Владимир, который умер еще при его жизни. Сын Владимиров, Ростислав, отравленный в Тмутаракани, оставил трех сынов, которые получили от Всеволода червенские города, и никогда, равно как и потомки их, галицкие князья, не объявляли своих притязаний на великое княжество. Неужели никому из них, происходивших от старшего сына Ярославова, не случилось быть старшим во всем потомстве? Род их был старше Изяславичей и Мономаховичей.

Второй сын Ярослава, Изяслав, получил великое княжество, доставшееся сыну его Святополку по смерти Всеволода. Но после Святополка на великокняжеском престоле не бывал никто уже из Изяславичей, кои потом и владели в Пинске. Почему это так было? Почему они не искали великого княжества?

Почему другие состязатели не ссылались никогда на право старшинства всех этих князей, полоцких, галицких, пинских? Скажут, они ослабели? Но при обстоятельствах того времени слабому князю легко было находить помощников, которые рады были воспользоваться всяким предлогом, чтобы увеличить свои владения на счет того или другого слабого претендента и получить награду. Почему именно они даже не упоминаются нигде у прочих претендентов? Никто не доказывал ими и никто не отвечал!

Остаются только два потомства: Святослава и Всеволода, третьего и четвертого сына Ярославова. Всеволодово было моложе и между тем владело Киевом почти беспрерывно, а Святославово – очень редко, и то – с насилием.

Олег не был на великокняжеском престоле и под конец своей жизни владел спокойно Черниговом, не искав Киева, доставшегося Мономаху.

Всеволод Ольгович овладел Киевом по смерти Ярополка Владимировича насильственно (см. ниже). После него брат его Игорь тотчас был свергнут с престола, и Киев остался у Мономаховичей даже до Изяслава Давыдовича, который занял его вследствие особых обстоятельств.

После него, чрез нескольких Мономаховичей, бывших уже под влиянием владимирских князей, достался Киев, и то с общего их согласия, Святославу Всеволодовичу.

Сын его, Всеволод Чермный, овладел Киевом, но также ненадолго, и был принужден бежать в Чернигов.

Что же за причина такого устранения Олеговичей? Неужели одна любовь к Мономаховичам? Неужели сии последние одолжены были великокняжеским престолом только личным своим доблестям?

Нечего говорить о потомстве младших сынов Ярославовых, Вячеслава, которого единственный сын бездетный умер при жизни дядей, и Игоря, которого два сына умерли также до кончины Мономаховой, а внуки – до кончины его сынов, потому что из их потомков никому не приходилось быть старшим в роде Ярослава.

Великий князь Всеволод Ольгович. Художник В.П. Верещагин

Взглянем здесь мимоходом на другие княжества.

Полоцкое оставалось всегда в роду Изяслава, как отдано было ему с Рогнедою Владимиром. Ни один князь другого рода не попадал туда до изгнания полоцких князей в Грецию.