Бумеранг взял в руки прибор для подавления работы радиолокационных станций. Щелкнув его переключателем, вы могли превратить в невидимку самолет или небольшой корабль. Прибор был не больше портативной рации. Бумеранг повертел его в руках, а потом, глядя на меня, произнес:

— Красавчик Босс, мы, кажется, заграбастали обалденные штуковины. — Я очень надеюсь, что мы сможем поиграть ими.

Глава IV

6 часов 34 минуты. В то время как Нод фотографировал содержимое трюма, я установил на крыле ходового мостика «Принцессы Нантонга» блок «Большого Брата», обеспечивавший спутниковую связь, и вышел в эфир, нарушив радиомолчание. Да, я знал, что мы здорово отстали от графика, знал, что действовал в нарушение полученных директив, знал, что многих это приведет в ярость, но решимость действовать в критические моменты так, как того требует обстановка, даже нарушая инструкции, присуща Беспощадному Воину. Когда вы считаете, что ваша Родина в опасности, вы обязаны действовать быстро и решительно. И должны быть готовы нести самую суровую ответственность за свои поступки и их последствия.

Но, как вы знаете, я уже неоднократно проходил через подобное испытание, и вряд ли власть имущие придумают что-нибудь новенькое. Кроме того, я хотел знать что, мать вашу, происходит — в конце концов вы не каждый день, находясь на борту чужого судна, натыкаетесь на наисекретнейшее оборудование, выпускаемое вашей страной. Я хотел получить ответы на свои вопросы перед тем, как мы отправим транспорт и его груз на дно.

Вот если бы у нас был один из китайских офицеров разведки, которого можно было бы подвергнуть небольшому допросу. Но вы же знаете, что экипаж «Принцессы Нантонга» понес стопроцентные безвозвратные потери. Поэтому допрашивать было некого.

Для того, чтобы прояснить обстановку, я и установил связь с Вашингтоном. Прежде всего нужно было позвонить председателю Крокеру — он-то должен был знать, что же я обнаружил.

Я набрал номер правительственной связи в его кабинете. Раздались два длинных гудка, а затем женский голос произнес:

— Шестьдесят восемь — двадцать четыре.

Номер телефона был правильный, но голоса я не узнал и поэтому спросил:

— Кто это?

— А я с кем говорю?

Я ни в коем случае не собирался раскрывать себя.

— Мне нужен председатель Крокер.

— Его нет. Что ему передать?

— Когда он вернется?

— Будет позже. — Я услышал как она прикрыла рукой микрофон трубки. Через пару секунд снова задала вопрос: — Кто это?

По всей видимости, она пыталась установить, откуда звонят и преднамеренно затягивала разговор. Пора было заканчивать.

— Я перезвоню, — буркнул я и положил трубку.

Вы, наверно, хотите знать, почему нельзя было связаться с председателем в то время, когда важнейшая операция достигла своей кульминации. Ответ на этот вопрос, подобно медали, имеет две стороны. Моя операция была тайной (нам нельзя выдать принадлежность к ВМС США), а не специальной (незаметное проникновение небольших подразделений вооруженных сил на территорию противника).

Во время специальных операций — например, неудавшееся освобождение американских заложников в посольстве США в Тегеране, которым руководил мой старый коллега и друг Чарли Бекв — Объединенный комитет начальников штабов (ОКНШ) в полном составе сидит на командном пункте и грызет ногти до тех пор, пока не узнает, что произошло. Тайные же операции — совершенно другое дело. Считается, что их вообще нет. И любое излишнее внимание к ним может вызвать нежелательные эксцессы. И поэтому председатель следует своему обычному распорядку дня, а не сидит у телефона.

Он не ожидал звонка от меня до того момента, как я окажусь в полной безопасности на борту подводной лодки, посланной подобрать некое подразделение «Морских котиков», участвующее в неких учениях.

Но мне необходимы помощь и совет. Поэтому я набрал номер в кабинет моего старого приятеля из Разведуправления Министерства обороны — Энтони Винсента Меркалди. Мерк и я «играли» вместе еще с тех времен, когда Христос был плотником, а Саддам Хусейн не пытался сделать ядерную бомбу. Знал, или не знал Мерк, что происходит, он все равно не стал бы задавать вопросов, вызывающих подозрения. Я позвонил Тони так же, как и председателю, воспользовавшись тайком лучшим разведывательным спутником «Несуществующего Агентства», не заплатив ни цента.

Вы спросите, как я это сделал? Сначала я определил приблизительное положение спутника, воспользовавшись столь любезно предоставленным справочником частот и орбит всех спутников. Потом я ввел в установку спутниковой связи «Большого Брата» частоту ответчика спутника. В это время Дак Фут раскрыл шестнадцатидюймовую спутниковую антенну, выглядевшую, как небольшой зонтик.

Мы смотрели в предрассветное небо, направив тарелку антенны на север и вверх под утлом 60 градусов. Как только «Большой Брат» засек ответчик спутника, он присосался к нему, как проститутка к клиенту. Наш сигнал был направлен космической «пташкой» на станцию слежения за спутниками в Пайн Гэпе,^[9] в Австралии, был отражен оттуда на базу радиоэлектронной разведки в Винт-Хилл к северу от Манассасса в Виргинии, откуда попал прямо в Пентагон.

В Вашингтоне было около девятнадцати часов предыдущего дня, когда в здании разведуправления Министерства обороны, у станции метро в Кларендоне, в кабинете на десятом этаже зазвонил телефон. Звонок прозвучал дважды — слышно было так, будто я говорил из соседнего офиса — и в трубке раздался голос Мерка:

— Меркалди.

— Это я. Нужно поговорить. Я столкнулся с настоящим «Большим Братом», и мне срочно нужна информация о нем.

На другом конце ошарашенно замолкли. Затем он зарычал:

— Что происходит, Дик, у тебя же нет допуска!

— Может у меня и нет этого допуска, но у меня есть гребаная штука, она здесь прямо передо мной. — Я процитировал кое-что из технического описания и назвал ему номера экземпляров гребаных туристских справочников по военным космическим объектам, подготовленных разведуправлением Министерства обороны.

— Э-э… Я думаю больше ничего говорить не надо, — предупредил Мерк.

— А почему нет? — Я объяснил ему с помощью какой аппаратуры связался с ним и услышал, как он чуть не подавился от удивления.

— Врешь!

— Послушай, стал бы я этим заниматься, особенно там, где я нахожусь.

— Где ты?

— Я где-то, и этим все сказано.

Он заткнулся. Затем попросил описать чемоданы. Я слышал, как он делает заметки по ходу моего рассказа. Я спросил, знает ли он, как произошло, что все обнаруженное мною оборудование вышло из-под контроля правительства Соединенных Штатов.

Мерк ответил просто и откровенно.

— Не имею ни малейшего представления, но можешь мне поверить, я собираюсь это выяснить.

— Если ты собираешься выяснить, то постарайся сделать это так, чтобы не протянуть ниточку ко мне.

Мерк согласился. Ни к чему выдавать подробности. Покончив с «комплиментами», он сказал мне, чтобы я быстрее завершал свою Богом проклятую работу, хватал в охапку своих парней и уносил ноги в безопасное место.

Я ответил, что моего интеллекта не хватает по достоинству оценить его иронию, но через несколько часов мы постараемся найти более приятное место, откуда свяжемся с ним. Согласно графику операции, мы должны были начать отход еще полчаса назад.

— Найди меня, как только окажешься в безопасности после завершения работы, — попросил Мерк. — У меня будут ответы, Дик. Обещаю.

10 часов 12 минут. Я мог бы в мельчайших деталях описать вам наш отход с места операции, но я просто скажу, что предыдущие три с половиной часа были не самыми лучшими в нашей жизни. Мы послали на дно «Принцессу Нантонга» вместе с грузом ракет и оружия, и она покоится ныне на глубине 15 тысяч футов. Мы захватили более двухсот фунтов разведывательных материалов — может быть больше, чем нужно, но я не читаю и не говорю по-китайски и поэтому не мог определить, что явилось ценной информацией, а что обычным мусором. Поэтому перед тем как «Принцессу Нантонга» раскололо пополам взрывом и она пошла на дно, я запихал в наши непромокаемые вещмешки все — по крайней мере, что они могли вместить.