– Слушай… – сказала я, когда Даармархский, то есть Рихт, развернулся ко мне. – Ты это…
И тут до моей туго думающей после бессонной ночи головушки дошло:
– Со своей девушкой?!
– Должен же я был что-то сказать, чтобы сдвинуть их с места, – Рихт как-то странно на меня посмотрел.
Мне же захотелось провалиться сквозь пол до самого убежища. Картина «проваливания» оказалась настолько яркой, что по коже прошел мороз, а комната качнулась перед глазами. С недосыпа, наверное.
– Я не выспалась, – заявила я, стратегически отступая к дивану. Если падать, то на мягкое и невысоко. – Так что…
– Так что?
– Поэтому до меня туго доходит, и я несу непонятно что.
– Дракона с два, – перебил меня Рихт. – Это я несу непонятно что.
Он шагнул ко мне так стремительно, что я даже опомниться не успела. Обхватил ладонями мое лицо, целуя в губы, настойчиво, но мягко, без лишнего напора. Не желая отпускать, но позволяя отстраниться.
Я же отстраняться не захотела. Последние несколько дней вышли настолько насыщенными, не говоря уже о бодром полете вниз головой, что в этот поцелуй я просто упала. Подхваченная ветром и сильными руками, взмыла ввысь, когда в напряжение плеснуло тепло. Спокойное, как сила обманчиво-легкого прикосновения пальцев к моим щекам.
Уверенное, мужское.
Разогрев случился стремительно и так неожиданно, что я на миг утратила чувство реальности, когда хрипло вздохнула ему в губы. Хрипло и так отчаянно-остро, что голова закружилась еще сильнее, и это слегка отрезвило.
Я дернулась в его руках, и Рихт вздрогнул вместе со мной.
Точнее, как продолжение меня, отпуская мои губы, но не лицо.
– Прости, – глубоко произнес он. Так низко, что внутри меня что-то тут же отозвалось желанием углубить и продолжить.
– Ты сейчас за поцелуй извиняешься? – фыркнула, стирая это короткое ощущение. – Или за то, что назвал меня своей девушкой?
– За то, что сделал это не вовремя, – Рихт смотрел мне в глаза. – Я просто… когда узнал о том, что случилось, чуть с ума не сошел. Танни.
В том, как он назвал мое имя, точно было что-то неправильное. Хотя бы потому, что к коллегам так не обращаются, а вот к девушкам – вполне.
– Я тоже чуть с ума не сошла, когда это случилось, – хмыкнула я.
– Все шутишь, – Рихт коротко улыбнулся.
Устало, но как-то светло и спокойно. Под глазами у него залегли глубокие темные круги, и до меня внезапно дошло, что он тоже не спал всю ночь.
– А что мне еще остается? Теперь вся съемочная группа считает меня слетевшей с катушек экстремалкой.
Обманный маневр «как задать неудобный вопрос» в действии.
– Танни, никто знающий тебя не поверит в то, что ты могла оступиться.
Как тактично он это сказал!
– И уж тем более в то, о чем говоришь ты.
– Никто?
– Никто, – серьезно повторил Рихт.
Опомнившись, он убрал руки, но не отодвинулся.
– Это радует, – привычная свобода не принесла облегчения и желания отступить на пару шагов – тоже. Не говоря уже о том, чтобы залезть в пещеру. – Потому что сам слышал…
Я кивнула на вышедших вальцгардов.
Стоило вспомнить. В дверь постучали и со стороны коридора донеслось негромкое:
– Осталась одна минута.
– С секундомером они стоят, что ли? – мрачно поинтересовался Рихт.
Мрачно, но с таким лицом, что я не выдержала и расхохоталась. Точнее, мы расхохотались вместе, глядя друг на друга и окончательно стирая неловкость, возникшую между нами после этого странного поцелуя.
Поцелуя во время налета, когда за окнами надрывается сирена.
Что может быть безумнее?
– Насчет девушки. – Произнес Рихт, отсмеявшись, и я махнула рукой.
– Забей.
– Нет, – он внимательно посмотрел на меня. – Я действительно этого хочу, Танни.
Вот теперь я залипла.
Учитывая, что чьей-то девушкой я была от силы два раза, и оба раза это закончилось не самым лучшим образом…
– Тебе совсем не обязательно думать об этом сейчас, – серьезно произнес он. – Я просто хочу, чтобы ты это знала.
Открыла было рот, но в этот момент синхронно открылась дверь, и в номер вошли вальцгарды.
Очень вовремя.
– Оставайся, – предложила я, но Рихт покачал головой.
– Тебе стоит отдохнуть.
– Под бодрый вой сирен?
– Не думаю, что это надолго. Аронагара в надежных руках.
– То есть ты сейчас пойдешь к себе и будешь спать, пока за окнами творится непонятно что? – я вскинула брови.
– Ага. И храпеть так, что все драконы от страха разлетятся.
– Так вот оно, секретное оружие Даармархского! – фыркнула я. – Могучий храп иртхана?
– Именно так.
Говорить об истории Ильеррской было куда проще, чем о нас.
О нас?
– Увидимся, Танни, – произнес Рихт, лишая меня необходимости затирать снова вспыхнувшую неловкость. – Я буду ждать.
Долгий взгляд – и Рихт вышел за дверь, оставив меня наедине со своими мыслями. А мыслей было ой как много, в частности о том, что он только что сказал.
Девушка?
Нет, серьезно?!
Нет, серьезно. Это серьезно, а я ни о чем серьезном думать сейчас не способна. В частности, о поцелуе, который почти не помню. Точнее, помню какими-то урывками. У нас с Рихтом все вообще как-то феерично: первый поцелуй – на пике Вдохновения, когда мне удалось первый раз войти в роль, второй я даже почувствовать не успела, потому что Гроу меня утащил во флайс, апеллируя к условиям договора, по которым в общественных местах я обязана появляться только с ним. А третий…
Третий вот так.
Когда из ощущений во мне остались только теплые губы на моих и желание продолжать.
А ведь я бы продолжила.
Если бы не пять минут, если бы Рихт не остановился, когда я вздрогнула, наверное, рядом с ним я действительно могла бы продолжить.
В ту минуту, когда я об этом подумала, за окнами смолкла сирена.
Молнией метнувшись к дивану, я схватила пульт и клацнула им. Первым врубился «Соларс Ван», и виды родного города сопровождались быстрыми словами репортера:
– … драконы опустились на землю, все как один. Это невероятно!
Небо над пустошами Мэйстона действительно было чистым, ни единой точки.
– Что там происходит, Эйна?
– Ближе нас не подпускают, но, по последним сведениям, местр Халлоран с супругой уже прошли за кордон к драконам.
Камера чуть дрогнула, а в следующий миг на заднем плане появился вальцгард. Скажу сразу, в штатском они выглядят гораздо более приземленными, а в форме – просто отпад.
Стоявший на заднем плане парень мог играть в кино.
Легко.
И я бы смотрела только потому, что он там играет.
Вальцгард что-то сказал женщине-репортеру, а потом отступил в сторону.
– Что такое, Эйна? – несмотря на профессионализм, голос диктора едва уловимо дрогнул.
– Нас приглашают пройти ближе.
Невольно сдавила тонюсенький, как лист чипсов из водорослей, пульт.
Единственная возможность по-настоящему прикоснуться к миру иртханов для человека – в таких вот коротких репортажах. В том, что они позволяют увидеть и узнать, а позволяют они не так много. История Ильеррской – лучшее тому подтверждение, за такой короткий отрезок сценария я уже умудрилась найти кучу несоответствий. Что будет дальше, даже представить боюсь.
Перед глазами снова возникла рука Гроу на заднице… ну ладно, чуть повыше, Сибриллы, и мне захотелось запустить пультом в ни в чем не повинную плазму. В конце концов, какая мне разница, кого он там лапает? Гроу спас мне жизнь, я спасу его от таэрран, и все. На этом все.
Ах, да.
Еще попутно снимусь в его фильме, и все это время буду терпеть его физиономию поблизости.
Только какой чешуи было это все в холле у водопада?
А что, собственно, было?
Дракона твоего за ногу! Могу я хотя бы сейчас не думать об этом драконосамце?!
Тем временем репортер с оператором в сопровождении вальцгардов как раз дошли до точки. То есть до точки дошла я, а они до кордона парящих боевых флайсов и строгих шеренг вальцгардов.
