Отец Джадаха взглянул за дверные створки, слегка раздвинутые, чтобы дать проход свежему воздуху. С улицы послышались удары бича возницы, а потом - зазывный выкрик рыбака, предлагающего покупателям свой утренний улов. Эти звуки повседневной жизни, как видно, напомнили жрецу, что он еще не ответил на заданный ему вопрос. Вздохнув, он поспешил закончить свои рассуждения:
- В былые времена, Мара Акома, мы, служители богов, имели возможность влиять на ход событий и обладали большими богатствами. В былые времена мы были способны направлять наших властителей на верные пути, которые вели к исправлению нравов и развитию лучших качеств у всех людей, или, по крайней мере, использовать наше влияние, чтобы обуздать чрезмерную алчность и порочность. - Он замолчал, его губы сжались в тонкую линию. Когда он заговорил вновь, в его голосе послышалась горечь. - Я не могу предложить тебе ничего такого, что помогло бы тебе воспротивиться Ассамблее. Но у меня есть для тебя небольшой подарок... на дорогу, в дальний путь.
Мара была неприятно поражена, хотя и сумела это скрыть:
- В дальний путь?
Неужели все ее уловки были настолько прозрачны, что даже этот жрец из храма в Сулан-Ку не поверил в легенду о паломничестве?
Легкое прикосновение Сарика напомнило Маре, что не стоит выдавать свои мысли раньше времени. С застывшим лицом она безмолвно наблюдала, как жрец встал, пересек комнату и остановился у старинного деревянного ларца.
- Чтобы найти то, что ты ищешь, Мара Акома, тебе придется отправиться далеко. - Он освободил защелку ларца и откинул крышку. - Полагаю, ты уже сама это понимаешь.
Руками, которые казались неуместно изящными для человека его звания, он шарил внутри ларца, перебирая его содержимое. Сквозь облако поднявшейся пыли Мара смогла разглядеть пергаментные свитки с печатями. Жрец чихнул в рукав хламиды, деликатно заглушив неподобающий звук.
- Прошу прощения.
Затем он помахал древним трактатом, чтобы разогнать пыль, и продолжил незаконченное объяснение:
- Как утверждают уличные собиратели слухов, ты везешь с собой достаточно поклажи, чтобы снова попасть в песчаные пустыни Потерянных Земель. Любой, у кого в кармане есть лишняя цинтия, может купить у них эту новость.
Мара улыбнулась. Трудно было поверить, что жрец, руководивший утренними обрядами в честь самого страшного из богов Келевана, и любопытствующий прохожий, который покупает на улице порцию сплетен, - один и тот же человек. Она грустно сказала:
- Я надеялась внушить всем мысль, что мы везем богатые пожертвования для храмов всех Двадцати Богов, где я буду останавливаться и посещать богослужения. Хотя, если говорить откровенно, ты прав. Мое паломничество должно привести меня на борт корабля, чтобы потом мы могли спуститься по реке до Джамара.
Верховный жрец разогнул спину; нос у него был перепачкан пылью, но глаза блестели. В руках он держал древний пергамент, потемневший и потрескавшийся от времени.
- Я был бы плохим советчиком, если бы не умел видеть подлинные побуждения за вымыслами и отговорками. Мы, жрецы, обязаны читать в людских душах. - Он протянул документ Маре: - Прочти это. Может быть, здесь ты найдешь что-нибудь полезное для себя.
Угадав по его тону, что беседа подошла к концу, Мара передала пергамент Сарику, чтобы тот положил его в свою дорожную суму. Отставив в сторону тарелку с хлебцем, Мара поднялась.
- Спасибо, отец мой, - промолвила она.
Люджан к Сарик тоже встали вслед за властительницей Акомы. Не отводя взгляда от Мары, жрец спросил:
- Ты собираешься искать ответ в Потерянных Землях, Мара?
Достаточно мудрая, чтобы понять, когда хитрить нельзя, Мара сказала:
- Нет. Из Джамара мы отправляемся в Лепалу. Сохраняя такой вид, как будто Мара не сообщила ему ничего важного и между ними просто происходит легкий обмен незначительными фразами, жрец взмахом руки согнал маленькую мошку, опустившуюся на краешек тарелки, а потом удобно сложил руки на груди, спрятав их в рукава.
- Это прекрасно, дочь моего бога. Шаманы пустыни... ненадежны. Многие из них прибегают к помощи темных сил.
Сарик не удержался от тихого восклицания. С коротким смешком жрец заметил, обращаясь к гостье:
- Твой первый советник как будто удивлен.
Мара кивком дала Сарику разрешение говорить, и он торопливо извинился:
- Прости мне кажущуюся непочтительность, отец мой, но многие склонны относить... к темным силам твоего господина...
Лицо верховного жреца сморщилось от беззвучного смеха.
- Ничего не имею против подобного заблуждения! Но смерть - это просто другая сторона тайны, заключенной в Колесе Жизни. Без ее портала, ведущего в чертоги Туракаму, где все духи находят обновление, наше нынешнее существование было бы всего лишь бессмысленным и бесцельным блужданием. - Пропустив гостей вперед, верховный жрец направился к выходу из своих покоев, в то же время продолжая говорить: - Наша магия, как вы обычно это называете, не является какой-то неестественной силой. - Он указал пальцем на мошку, которая кружилась над тарелкой со сластями. Быстрая, почти не уловимая взглядом тень пронзила воздух - и крошечное создание свалилось на пол. - Мы бережно используем это природное свойство, чтобы облегчить страдания тех, кто близок к своему концу, но не способен самостоятельно перестать цепляться за жалкую телесную оболочку. Дух жизни силен, и иногда - непомерно силен.
- Это могло бы стать мощным оружием, - заметил Люджан слегка охрипшим голосом. Мара поняла, что он побаивается слуг Туракаму ничуть не меньше, чем любой из его воинов, хотя и хорошо это скрывает.
Жрец пожал плечами:
- Но никогда не станет, - и, не тратя лишних слов, нацелил палец в грудь Люджана. Военачальник Акомы предпринимал заметные усилия, чтобы не дрогнуть; капли пота выступили у него на лбу.
Ничего не случилось.
Даже Мара почувствовала, как участилось биение ее сердца, но тут жрец спокойно добавил:
- Для тебя еще не настало время встречи с Красным богом, военачальник. Мои силы - это силы моего бога. Я не могу своей властью послать тебя в его чертоги.
Сарик, для которого вся жизнь представляла загадку, ждущую решения, первым пересилил свои опасения:
- Но... насекомое?
- А вот для него время настало. - Голос жреца звучал почти устало.
Овладев собой, Мара поблагодарила жреца за совет и добрые пожелания. Ее и обоих советников проводил к выходу из храма одноглазый телохранитель. У подножия мраморной лестницы их уже ожидала остальная свита. Погруженная в свои мысли, властительница вошла в паланкин. Она не сразу приказала носильщикам трогаться в путь, и в эту минуту из боковой аллеи выбежал уличный мальчишка-оборванец, который, не успев вовремя свернуть, налетел прямо на Люджана.
Военачальник тихонько выбранился, сморщил нос, учуяв густой запах грязных отрепьев, но вдруг его лицо одеревенело.
Мара не стала показывать, что эта сцена ее позабавила. Под шумок, производимый другим уличным разносчиком, который торговал дешевыми шелковыми шарфами и благовониями, подходящими для женщин из Круга Зыбкой Жизни, она шепнула:
- Еще один из гонцов Аракаси?
Сарик насторожился, тогда как Люджан затолкнул записку, которую принял от мальчишки, в кармашек у себя на поясе, притворившись при этом, что просто обтирает руки.
- Паршивец! - громко крикнул он вслед убегающему вестнику. А затем спросил так тихо, чтобы его слышали только Мара и Сарик: - Где этот чудак выискивает таких грязнуль, чтобы они выполняли его поручения?
Мара не испытывала желания открывать даже самым доверенным сподвижникам, что ее Мастер тайного знания некогда был таким же горемычным мальчишкой; а то, что он использует "грязнуль" в качестве курьеров, имело двоякий смысл: во-первых, они не привлекали внимания других шпионов, а во-вторых, не умели читать. Кроме того, Мара подозревала, что встреча с Камлио сильно изменила Аракаси. Вполне вероятно, что теперь он не жалел потратить несколько цинтий лишь затем, чтобы дать возможность этим паренькам, которым не слишком повезло в жизни, купить себе еду, вместо того чтобы красть ее. Не вдаваясь во все эти тонкости, Мара осведомилась:
