– Вы тоже на высоте, лерен Станкевичус, – подытожила она, когда он дал ей немного передохнуть.

– Ты думаешь, что я красивый? – спросил он, изогнув лукаво бровь и прикусывая губу.

– Если бы я так не считала, то не стала бы вести себя так и нарушать правила ради вас, – поделилась она шутливо, но не переставая соблюдать этикет, хотя было понятно, что они близки не только физически.

– Ммм… – он приблизил рот к ее уху и кончиками пальцев пробежался по позвоночнику. – Это вы считаете бесстыдным, лереса Кевалайн? – спросил он, передвигая пальцы вверх. Рука дошла до ее затылка и застыла над меткой. Лерен поцеловал ее в шею.

– Я говорю о том, что подумают люди. И так будет, пока наш союз по закону не одобрят.

Сет отстранился, чтобы посмотреть ей прямо в глаза, терпеливо сжав губы. Она повторила его движение, зная, о чем он думает.

– Вы слышали, что сказал мой отец. Это только вопрос времени, нужно дождаться, когда моя сестра присоединится к роду Пемондарк. Так что уже через несколько дней все узнают, о ком все мои мысли.

Взгляд Келани задержался на знаке, что переливался на его жакете, – чудовище, вокруг которого волновалась вода буквой «С». Ее пальцы пробежались по его кромке. Очень скоро он станет и ее символом. Зеленый – ее цветом. Живые Воды – домом. Станкевичус – именем, даже если она никогда не носила его, потому что теперь она будет верна лишь секиру. Сету.

– Я до сих пор не могу поверить, – призналась она, – в то, что это наконец случится.

– Что ж, настало время поверить, – сказал он, прислонившись лбом к ней и прислушиваясь к ее дыханию, – потому что я намереваюсь раструбить об этом всем, как только получу позволение отца, и тогда ты будешь без сомнений моя.

Они соприкоснулись носами.

– И мы перестанем прятаться, как преступники, – добавила она.

Лерен прикусил губу.

– Разве мысль о нарушении правил не соблазняет вас? – дразнил он ее, приближая и отдаляя губы. – Я считаю себя неисправимым преступником. Я бы не променял это ощущение ни на какое другое.

На этот раз уже она отодвинула шею, оставив губы вне досягаемости С., но не отстраняясь телом. Он опустил лицо и улыбнулся.

– Но так мы не перестанем ограничивать себя, – произнесла лереса. – Есть свободы, которые можно получить лишь новыми обязательствами.

– Эти границы только здесь, – заявил С., поднося указательный палец к виску К. и нежно тыкая в него. – Мои чувства и мои обещания не обесцениваются от того, что их слышат меньше ушей. Келани, ничто и никто никогда не разлучит нас. Мои рассудок и воля уже давно в ваших руках. Я не считаю это преступлением. Просто нечто, что принадлежит только нам, не так ли?

Келани чувствовала себя счастливой, восторженной, целостной. Она хотела утонуть в его объятиях и никогда не покидать их. Она хотела сгореть от огня, который жег ее кожу и одновременно заставлял чувствовать себя в безопасности. Она доверяла словам Сета, как если бы они были ее собственными. Их связь была чем-то бросающим вызов всем законам природы, способной поглотить весь мир. Она не могла отрицать очевидное, их сердца уже были едины, и эти узы были крепки.

Стал ли Сет для нее не просто другом с привилегиями? Завоевал ли он нечто большее, чем ее расположение? Могла ли она испытывать к нему что-то вроде той утопической любви, которую некоторые восхваляли? Смогут ли его губы произнести «я люблю тебя» кому-то из другого Имени? Осмелится ли он?

– Какие чувства ты испытываешь ко мне, Сет? – настойчиво спросила она. Но сразу же почувствовала себя глупо, требуя от него произнести то, что сама не осмеливалась.

Он на мгновение покачал головой, озадаченный, будто не понимая, что она хотела от него услышать. Она опустила взгляд. Он заставил ее посмотреть на него снова, удерживая ее нежно за подбородок. На ее лице он видел неподдельную привязанность к нему.

– Ты все еще сомневаешься в моих чувствах?

Лицо Келани дрогнуло от печали, почти от стыда за то, что она выказала неуверенность, заставив его усомниться в ее взаимности. Он сразу же понял, что его слова не были уместны и не оправдывали должным образом тот смысл, который он хотел донести до нее.

– Я бы отказался от своего Имени ради тебя, – уверил он.

Эти слова обезоружили ее. Они было выше всех возможных обещаний любви, которые могли быть когда-нибудь даны. Обет, который члены ее собственной династии могли принять за наговор, чрезмерную путаницу в чувствах, с которыми она не справилась, за лишенный логики и смысла бредовый ответ.

Только однажды в истории случилось подобное. В 1123 году Яреция Джетенопикс отказалась от своего положения в роду, уступив место брату, чтобы стать еще одной женой хитрого и галантного секира К., Индера Кевалайна, который был вдвое старше нее. Решение Дж. было безрассудным, глупым и импульсивным, продиктованным, по мнению некоторых, ее юностью и очевидной незрелостью. Однако ей было пятнадцать, она была беременна, и у рода Джетенопикс не было выбора, кроме как передать ее Кевалайну, чтобы не бросить тень на Имя. Таким образом, все повернулось так, будто брак был заключен по взаимному согласию.

Но их положение не имело ничего общего с историей наивной Яреции. Сет не пользовался никакими уловками, чтобы очаровать ее. Их союз был неизбежен, оглашен и одобрен как молодыми, так и уважаемыми секирами. И, конечно, Сет не должен был отказываться от короны, потому что она не была связана ни с каким троном. Она не входила в линию наследования, хотя, в конечном итоге, примыкала к ней.

Келани услышала и другой смысл в его словах. Она была важнее для него, чем его род, корона, власть и обязанности. То, в чем она сама сомневалась, потому что чувство долга прочно сидело в ее сознании. Обычное признание в любви было бы незначительным теперь, после его клятвы.

Его пальцы оплели ее шею и запутались в волосах. Он наклонился к ней, чтобы поцеловать. Руки С. спустились к ее талии. Он прижал ее к стене из веток и листьев. Келани отрывисто вздохнула, когда что-то впилось ей в кожу, но промолчала. Нараставший жар превосходил боль. С. целовал ее страстно и напористо, будто она могла исчезнуть в любую секунду.

Птицы, прятавшиеся в кустах, потревоженные их присутствием, улетели. Их щебетание разрушило тот частокол, который возводило вокруг влюбленных ее сердце с каждым своим ударом, убеждая ее в том, что они здесь одни, вдали ото всех. Келани оглянулась, взбудораженная этим звуком.

Сет погладил ее по шее. Она была готова вновь отдаться влечению, когда заметила что-то неладное в кустах напротив.

– Что это? – спросила она. Ее пальцы пробежались по его рукам, пока не уперлись в сжатые кулаки.

Лерен поднял голову с явным нежеланием, но внимательно отнесся к волнению своей спутницы. Он проследил за ее взглядом, и не заметил ничего необычного.

– Какая-нибудь развратная и любопытная белка, – произнес он.

– Сет! – намеренно громко упрекнула она его.

– Забудь о ней, – попросил он, освобождаясь из ее объятий. Он положил свою руку обратно ей на шею, притягивая ее к себе. Келани все еще держала его за другое запястье, но уже не так сильно. – Только ты и я во всем лабиринте.

Взгляд лересы на мгновение остановился на манжетах его жакета. На месте оторванной пуговицы висела двойная нитка.

– Нет пуговицы, – как будто тот факт, что нить была оборвана, был чем-то необычным.

Сет едва взглянул на рукав и пожал плечами, не придав этому особого значения.

– Наверное, потерял ее где-то здесь, – отчеканил он и вновь увлек ее поцелуем.

Келани вспомнила, что произошло перед тем, как С. нашел ее, пока она ждала его в условленном месте. Они точно были не одни. Наследник А. где-то неподалеку. И, конечно, какая-нибудь другая девушка, жаждущая познакомиться с ним поближе. Но лереса так ничего и не сказала С. о случившемся, поэтому ей следовало бы объяснить все сейчас. Келани не очень хотела делиться своими приключениями с Сетом. Описывать, как она прикоснулась к А., хоть и думала в этот момент лишь об С., и как А. заставил ее краснеть в равной степени от стыда и гнева.