Я, может быть, и не я, может быть, не сумел,

не состоялся, не видел света, не существую:

что это значит? И в котором июне, в какой древесине

я рос до сих пор, продолжаю рождаться?

Или не рос, не рос, а умирал понемногу?

Я вторил в дверях

звучанию моря,

колоколов.

Я спрашивал о себе с восторгом

(позднее — с тревогой),

звенел бубенцом, журчал, как вода,

с нежностью —

и всегда опаздывал.

Уже моё прошлое миновало,

уже я не совпадал сам с собою,

много раз потерял себя.

И я бросился в первый попавшийся дом,

к первой встречной,

во все стороны —

расспросить о себе, о тебе, о всех:

но где меня не было — не было никого,

всё пустовало,

ибо попросту не было и сегодня,

было завтра.

Зачем стучать понапрасну

в каждую дверь, за которой нас не окажется,

потому что мы ещё не пришли?

Тогда-то мне и открылось,

что я был точь-в-точь таким, как ты

и как все на свете.