Сутки для командира эсминца выдались совсем непростыми. Переживания по поводу необычного природного явления и потери своей эскадры накладывались на стресс, вызванный событиями вокруг «Богини» и английского парусника. А еще Павлу Петровичу предстояло стоять самую ответственную «собачью» вахту с полуночи до четырех, которую он не доверял никому. Перед штормом ему удалось поспать всего часов пять, после чего весь день капитан второго ранга провел на мостике. Если в молодости он переносил все подобные неурядицы морской службы нормально, то теперь, с возрастом, от усталости у него начинались головные боли. Но, он не привык жаловаться. Проглотив втихаря таблетку анальгина, он продолжал внимательно следить за происходящим.

Несмотря на то, что океан угомонился, а эсминец спокойно покачивался на небольших волнах, поддерживая работу машин на самых малых оборотах, Колесников не мог уйти с мостика. Сложившиеся обстоятельства требовали немедленных решений от командира «Вызывающего». С борта «Богини» по радио передали, что расположили у себя всех раненых, но не знают, что делать с пленными, не получившими никаких ранений или совсем легко ранеными, которых оказалось больше трех десятков. На яхте просто не имелось места, чтобы разместить столько людей под надежной охраной.

Эсминец же имел в этом плане кое-какие резервы. Ведь он рассчитывался на перевозку целого батальона десантников до полутысячи человек личного состава, оснащенного полным комплектом вооружения. Так что место для пленных на борту военного корабля нашлось. Посоветовавшись с замполитом, Колесников решил разместить англичан в четвертом кубрике, расположенном на второй промежуточной палубе. И капитан второго ранга распорядился для их скорейшей перевозки спустить на воду, помимо катера, еще и баркас.

— Документы у нас есть, но они лежат в каютах, — ответил на требование мичмана немолодой, но еще не поседевший черноглазый брюнет с крупным носом.

— Да вы присоединяйтесь, мальчики, не стесняйтесь, у нас отличный вискарь! — предложила советским морякам уже захмелевшая молодая зеленоглазая девица, расставив еще три стаканчика, сделанных из тонкой прозрачной пластмассы, на стеклянном столике и наливая в них алкоголь.

— И откуда только берутся такие красивые? — уставившись на длинноногую шатенку в короткой юбке проговорил один матрос другому.

На что усатый мичман прикрикнул на своих подчиненных:

— Отставить разговоры!

А потом спокойно сказал, обратившись уже к собравшимся в салоне-баре:

— Для начала давайте просто познакомимся. Я мичман Федор Яровой. Сейчас я запишу в свой блокнот ваши фамилии и род занятий, а потом вы пойдете к себе в каюты, достанете свои паспорта и будете ожидать там проверки документов.

— А если мы откажемся показывать вам свои документы? То, что тогда? — спросила еще одна женщина, голубоглазая блондинка, которая была явно сильно старше шатенки, но все еще сохраняла вполне приятную наружность.

Мичман объяснил терпеливо, словно детям:

— Поймите, на борту этой яхты произошла перестрелка, в результате которой погибло много людей. Сейчас командованием нашего военного корабля ведется следствие. Потому вы просто обязаны показывать документы и отвечать на вопросы тех, кто занимается расследованием. А неповиновение будет приравнено к сопротивлению.

— Но, причем же здесь мы, пассажиры яхты? Ведь это англичане с парусника напали. А наша охрана только отбивалась, — произнес грузный мужчина средних лет с солидным пузом, сидящий рядом с блондинкой, который до этого молчал.

Мичман по-прежнему демонстрировал спокойствие и компетентность:

— Вот мы и устанавливаем, кто причастен к инциденту, а кто не принимал в нем участия. Для этого сначала составляются подробные списки лиц, присутствовавших на борту в момент происшествия, а также берутся показания, кто и где находился, когда все произошло.

— А не проще ли вам просто взять у капитана яхты список пассажиров? — спросил полный мужчина.

— И у капитана обязательно возьмем, но и лично пообщаться с каждым придется. У нас на флоте все дублируется. Не забалуешь, — объяснил Яровой.

— Все понятно. Обычная советская бюрократия, — сказал обладатель пухлого пуза. И представился:

— Марченко Олег Викторович, занимаюсь нефтяной промышленностью, нефтяник, то есть.

А, следом за ним мичману представились и все остальные. Банкир скромно назвался просто финансистом, эскортница назвалась его подругой, дизайнером по образованию, и лишь жена Марченко Алиса честно призналась, что самая обыкновенная домохозяйка, путешествующая с мужем. После чего усатый мичман со своими матросами пока отстал от них и двинулся дальше, направившись в ходовую рубку «Богини».

Попробовав осторожно покрутить головой, несмотря на боль во всей ее левой стороне и неприятное головокружение, Френсис Дрейк обнаружил напротив себя на таком же мягком ложе перевязанного молодого человека, матроса с его корабля. Но, Дрейк не вспомнил, как того матроса звали. Он просто тихонько окликнул его, но, тот не реагировал. Матрос или был без сознания, или спал. А Дрейк устроил свою больную голову поудобнее, глядя на красивое стекло одним глазом и думая о своей жизни. Рассуждая о том, как же получилось так, что в лицо он, конечно, знал всех своих людей, но, имена многих простых матросов наизусть не помнил. Наверное, потому что и не пытался запоминать их. Ведь для общения с нижними чинами у него всегда имелся под рукой боцман или еще кто-нибудь. Дрейк же старался особенно не привязываться ни к кому.

Хотя, будучи сыном священника, сам себя Дрейк считал джентльменом, он думал о себе, что не относится к простым матросам слишком высокомерно, а просто хорошо знает, что каждый из них может погибнуть в любой момент, например, сорвавшись с реи. К мнению в отношении матросов, что нижние чины представляют собой расходный человеческий материал, Дрейка приучила не столько работорговля, которой он тоже занимался много лет, сколько долгая корабельная служба, которую он сам начал еще ребенком юнгой на судне, принадлежавшем брату его матери Уильяму Хокинсу. Еще тогда, в те первые самые трудные годы, проведенные на воде в постоянной зависимости от воли старших, он уже отлично понял, насколько опасна профессия моряка.

Тем не менее, он нашел в этой профессии свое призвание, делая успехи, которые не оставались незамеченными. И ему повезло выбиться из юнг не в матросы, а сразу в командиры, потому что уже в восемнадцать лет судовладелец назначил Дрейка корабельным казначеем. Потом Френсис примеривал на себя разные другие судовые роли, пока сам не сделался капитаном. Опыт, решительность и храбрость помогали ему побеждать испанцев, которых Дрейк ненавидел еще со времен своего второго плавания в Америку в двадцать восемь лет.

Первое свое путешествие через Атлантику он совершил за год до этого, но, тогда все завершилось благополучно. Совершив рейд против португальцев, они в тот раз с капитаном Джоном Ловеллом устроили удачный налет и в Западной Африке, где взяли рабов, а потом продали многих из них вместе с добычей, захваченной у португальцев, испанским плантаторам. Но, во втором походе к берегам Американского континента им не повезло. Возле побережья Мексики в Сан Хуан де Улуа на них напала испанская эскадра. И англичане с трудом оторвались от преследования, потеряв все свои корабли, кроме двух. Правда, на одном из них шел Дрейк, благополучно избежавший смерти или плена. Вот только многие из тех, с кем он начинал свою морскую карьеру, погибли в сражении. И именно тогда Дрейк поклялся испанцам отомстить.

В тридцать лет, получив под свое командование два корабля, Френсис отправился на разведку к побережью Америки. На тщательные приготовления ушло два года. Но, удача оказалась на стороне англичан. Первая же атака на Панамский перешеек позволила захватить немало серебра и золота. Целый год в тот раз Дрейк вел против испанцев самую настоящую собственную войну, грабя их караваны не только в море, но и на суше. Трофеев оказалось столько, что все невозможно было взять с собой, потому часть сокровищ даже пришлось закопать. После этого он вернулся в Плимут уже очень богатым человеком, да и никто из его команды обделен не был. Вот только страсть к опасным морским приключениям снова не позволила Дрейку остаться в Англии надолго. К тому же, его потянуло и в политику. Поступив на службу к графу Эссекса, в тридцать пять лет Дрейк поучаствовал в войне английской короны, осадив со своей эскадрой ирландский остров Ратлин и проявив себя храбрым сторонником британской монархии, который лично способствовал капитуляции клана Макдоннелов.