Крошечное существо,

поросёнок, птаха или щенок,

беспомощное,

взъерошенное, —

всю ночь я слышал: оно

скулит лихорадочно.

Стояла просторная ночь,

и море перед Исла Негра

обрушивало все свои громы,

свои чугунные отливки,

свои соляные бочки, свои битые стёкла

на неподвижные скалы.

Набухающая, грозная тишина

наступала за каждым ударом волны, за её обвалом.

Мой сон словно нитью

сшивал распоротую ночь,

а тут какой-то лохматый детёныш,

медвежонок или больной малыш,

задыхаясь, метался в жару —

крохотный очаг боли, восставший

против огромной ночи целого океана,

против чёрной твердыни безмолвия,

раненое существо,

маленькое,

лепечущее,

одинокое

под опрокинутым колоколом ночи.