Журнал «Юность» № 11/2023 © С. Красаускас. 1962 г. На 1-й странице обложки рисунок Нюси Красовицкой «Холмы» Поэзия
Анна Мамаенко Родилась и живет в Краснодаре. В 2005 году окончила Литературный институт. Член редколлегии молодежного литературного журнала «Южный маяк». Гран-призер и победитель в номинации «Поэзия» Всероссийского литературного фестиваля-конкурса молодых авторов имени А. Чижевского (Калуга, 2021) и других конкурсов. Автор поэтических сборников «Некрополь еретиков» (2011) и «Рыбовладелец» (2022). Публикация в рамках совместного проекта журнала с Ассоциацией союзов писателей и издателей России (АСПИР). УСПЕНИЕ О своем небинарном внегендерном феминизме расскажи, давай, старой шпалоукладчице бабе Мане. Высокие груди ее, как знамена Победы, выцвели и обвисли, и креозотом пахнут, сколько ни отмывай их. У нее под ногтями земля братских могил Поволжья. Под красным покровом косынки тощая почва с приметами пепла и тлена. Она ворочает шпалы. Ты ходишь в свои ривгоши. Мажешь себя герленом. Баба Маня баюкает шпалы, напевает им колыбельные песни, чтоб лежали в земельке тихо, неспешно гнили до ее второго пришествия. Свято место очень быстро пустеет, если все о тебе забыли. Но, куда ни глянь, – повсюду ее работа, из победного мая в ласковый сокращающая расстоянье. И одни на всех, как Победа, ее ворота. Грязные руки. Остывающее дыханье. * * * Воздушные замки имеют ноги, стоять надоест – и они уходят, на песке выдавливая узоры — формочки пряников печатных – это все, что от них остается… Воздушный замок, пугливый страус, перья твои постоянно в моде. Пустыни желтого одеяла тебе не хватит, чтобы укрыться… Просто зажмурься… Идет сафари. Воздушные замки верят в преданье: последний романтик умрет в пустыне. Но перед тем, как его не станет, в песок успеет голову спрятать… Гладкий яйцеобразный череп. * * * В краю полуночных стрекоз, среди прекрасных суеверий, брести неведомо куда, покуда посох не расцвел. Пока не кончился песок, что был судьбой тебе отмерен. Пока Серебряный Стрелок через ручей не перешел. В краю разрушенных преград, поросших музыкой древесной, птенец реликтовых кровей покинет лунное гнездо. И, устремившись за тобой, неважно – пулей или песней, в твоей доверчивой руке найдет сомнительный постой. Нести живое серебро сквозь толщу вызревшего мрака, чтоб тихо торкалось в ладонь, сжигая пальцы до костей. Чтоб нежность с болью пополам, до восклицательного знака, до многоточия следов в квадрате канувших вестей. Косноязыкий треск ветвей за космоликим полубогом. Лишь окна высохших стрекоз на вдавленном речном песке. Смотри – Серебряный Стрелок, сутулясь, вышел на дорогу. Покойно лунному птенцу в твоей разжавшейся руке. КОЛОБОК ИЗ РОДА КОЛОБКОВ Рассохшейся дверью, вином в погребах – я вернусь. Как волны и звезды. Как ветер, по-южному буйный. Как вопль петушиный, ударивший в спину. Как грусть, когда загремят жестяные листья июля… Написанный начерно. Собранный из лоскутков. Когда-то поверивший в то, что живой, чародею. Сметен по окрестным амбарам. Продолживший род Колобков. Пытающий взглядом: «Ну, кто меня съест поскорее?..» Да только не взяли ни волк, ни медведь, ни лиса. Ни прочая банда млекопитающих тварей. Катись, Колобок… Сколько влезет, меняй адреса. Ты накрепко влип в похмельную хронь Краснодара. Ты стал элементом фольклора реки Кара-Су, смиренной и брошенной в трубы, другим для примера. Бегут Колобки. Колобокие мысли несут. И от наряда полиции тошнит не одних модельеров. Прокуренный Город, блюющий от бульдозеров. От черных риелторов, белых и красных бандитов. Где на трамвайных колесах всегда выпадает зеро, и даже медкарта твоя неминуемо бита. Уходишь от дедки, от бабки, налогов и проч. — сферический воин из древнего рода героев — в наследную, круглую, колобродящую ночь. И только амбары горят за твоею спиною. ЯБЛОЧНЫЙ СОК На листьях проступающие лица невыразимо тихи и грустны, как пассажиры затонувших пароходов. Они узнали, как текут года… Качается застывшая вода — прозрачный маятник утраченной природы. А там, где нас выносят из окна, босых, накрытых мокрыми афишами, — трамвайным звоном улица полна, и давится случайная Луна еще горяченькими пряничными крышами. И вздрагивают руки фонарей, и мы качаемся на них, как настоящие. И лезет свет из-подо всех дверей, и пишет то, как звали во дворе, и даты наши на почтовых ящиках… А мы летим. И вырастает сад. Мы исчезаем за его оградою. Как будто пчелы дикие летят, и падает тяжелый аромат, как занавес. И с нас афиши падают. И падают, задетые плечом, янтарные, испуганные яблоки. На месте пуповины кругл зрачок, и сонным соком из него течет река. И медом тянутся галактики. |
