— Вот именно. Я имею в виду, что я могла бы пойти к Приспешникам или к тем чудакам на холме…

— Хейлшторм, — сказал Брейкер, глядя на меня через плечо. — Почему ты этого не сделала?

— Ну, потому что Приспешники выглядят так, как будто они были бы счастливы снести мне голову, если бы я попыталась даже договориться о встрече. И Хейлшторм, ну, я имею в виду… тебе приходилось видеть это место? — спросила я, думая о контейнерах, в которых они жили, работающих на солнечной энергии и защищенных огромным забором, вооруженной охраной и дрессированными собаками.

— Я работал с Ло в прошлом году, — спокойно сказал Брейкер, произнеся имя их лидера, как будто это было пустяком. Когда Ло была известна на улицах как «обычный старый сумасшедший ублюдок»… что бы это ни значило. — Они не такие чокнутые, как кажутся. Действительно хорошо обученные наемники. Много бывших военных.

— Несмотря ни на что. Они жуткие. Маллики, может, и ростовщики, но они вполне нормальные люди.

— Очевидно, ты никогда не видела их за работой.

Я закатила глаза. Как будто небольшое повреждение коленной чашечки напугало бы меня после всего того дерьма, которое я видела. — Я тоже никогда не видела тебя за работой. И ты вполне нормальный.

— Я… нормальный? — спросил он оскорбленным тоном, поворачиваясь ко мне с перчаткой для духовки на руке, и я почувствовала, что смеюсь.

— О, извини, — протянула я, все еще смеясь. — Ты действительно ужасен, стоя на своей кухне с рукавицей для духовки и деревянной ложкой. Меня трясет.

— Женщина, — сказал он, его голос был жестким, когда он потянулся к духовке, схватил сковороду для жарки, затем с грохотом опустил ее на плиту, отключив ее, а также конфорку под картофелем.

А затем он сделал шаг в центр комнаты, завел руку за спину и снял футболку.

Теперь было много слов, чтобы описать то потрясающее совершенство мышц, которое встретило меня.

Накаченный. Мускулистый. Восхитительный. Вызывающий слюноотделение. Человек-конфетка. Черт возьми!

Но наиболее подходящим, по-видимому, было: срань господня.

— Приступим, — требовательно сказал он, его голос был еще глубже, чем обычно. Затем он быстро расстегнул пуговицу и молнию на джинсах.

— Я, эм, думала, что ты собираешься… накормить меня сначала, — пробормотала я, чувствуя одновременно прилив желания, настолько сильного, что это было чудом, что я не растаяла, превратившись в лужицу.

— Еда может подождать. Снимай эту футболку и иди сюда, — сказал он, стягивая джинсы с бедер. Я наблюдала, слишком потрясенная, чтобы двигаться и выполнять инструкции, когда он вышел из штанов и стоял посреди своей кухни в черных боксерах, которые никак не скрывали его эрекцию.

Я потянулась к подолу футболки, когда он двинулся, чтобы снять свой последний барьер одежды.

И, ну да, мои руки онемело опустились по бокам.

Потому что вид такого обнаженного мужчины, как Брейкер, требовал полной концентрации. И кроме того, если я стяну футболку через голову, он скроется из виду. Конечно, только на секунду, но секунда была слишком долгой. Потому что он был похож на ожившую греческую статую. Каждая мышца, сухожилие, вена на своем месте. На животе у него был приподнятый белый шрам, тянувшийся на три дюйма вниз. Еще один круглый у бедра.

А потом, ну, там был его член.

Было ли уместно пялиться? Я не знала. Мне было все равно. Я уставилась на него.

Потому что он был идеален. Длинный, толстый и стоящий по стойке «смирно».

И внезапно мне захотелось обхватить его рукой. Я хотела почувствовать его. Я хотела услышать, как его дыхание становится прерывистым. Я хотела показать ему хотя бы половину того, что он показал мне раньше.

И почему-то я была слишком погружена в свои маленькие фантазии, чтобы заметить, что он пошевелился.

Двинулся ко мне.

И встал прямо передо мной.

Я знала это, потому что почувствовала, как он схватил нижнюю часть футболки и грубо потянул ее вверх. Мои руки были подняты, и материал был отброшен.

Я подняла глаза и обнаружила, что он наблюдает за моим лицом, чисто мужская удовлетворенная ухмылка играла на его губах. — Видишь что-нибудь, что тебе нравится, куколка? — спросил он, наблюдая, как жар приливает к моим щекам.

Так что, да, не было никакой возможности, чтобы он не видел, как я пялюсь на его член.

— Я… хм…

— Тебе нравится, как выглядит мой член, детка, просто подожди, пока не почувствуешь, как он ощущается в твоей тугой киске.

О боже.

Хорошо.

Кому-то нужно было сказать моей киске, чтобы она остыла к чертовой матери.

Я была почти уверена, что там происходило что-то вроде трепета перед оргазмом.

Он еще даже не прикоснулся ко мне.

— Ты нервничаешь? — спросил он, склонив голову набок и наблюдая за мной.

Нервничаю?

Да. Можно и так сказать. Хотя я была почти уверена, что должно было быть лучшее слово, чтобы описать пьянящий коктейль нервозности/возбуждения/желания/ и парализующего ужаса, который кружился во мне прямо в этот момент.

— У меня это… было давно, — уклончиво сказала я. Годы. Это было много лет назад. И я была почти уверена, что мой предыдущий опыт едва ли учитывался, учитывая, что ничто никогда не чувствовалось так, как я чувствовала себя в этот момент. Горячей. Физически нагретой. Несмотря на то, что у меня голая задница. Моя кожа покраснела с головы до ног. Но и из-за другого. Как будто глубоко в животе у меня что-то горело. Как будто, если бы это не погасло, оно сожгло бы меня дотла. И вдобавок ко всему, из-за непреодолимой потребности почувствовать его. Чтобы узнать, как будут ощущаться волосы на его груди рядом с моей грудью. Каково будет чувствовать его твердые ладони, поглаживающие мои ребра. Каково будет чувствовать его рот, прижатый к моей ключице.

Ничто никогда и близко не подходило на то, что я чувствовала, стоя рядом с Брейкером. И это было пугающим.

— Как долго? Месяцы? — спросил он, как будто это было совершенно нормально — разговаривать голышом посреди своей кухни. Черт, может быть, для него так оно и было.

— Годы.

— Годы? — он выдохнул, качая головой. — Ни за что, блядь. Не тогда, когда ты выглядишь так, как выглядишь. И говоришь так, как ты говоришь. Ни хрена себе.

— Говорю так, как я говорю? — спросила я, сморщив лицо.

— Этот гребаный рот. И характер. Заставляет член подниматься во весь рост в переполненной комнате, — ну что ж. Это была новость.

И, возможно, самый приятный комплимент, который я когда-либо получала. В действительно извращенном смысле.

— Ну… у меня не было времени на свидания.

— Я не говорю о свиданиях. Говорю о сексе.

— Неважно. Нет особой разницы. Я не находила для этого времени.

— У нас нет ничего, кроме времени, — сказал он, его улыбка немного померкла, а глаза потемнели.

— Наверно.

— Наверно? Ты знаешь… ты не совсем помогаешь моему эго этим.

— А что я должна была упасть в обморок и стонать: «Возьми меня, возьми меня»? — спросила я, преувеличивая последние два слова до хриплого стона, достойного порнозвезды.

Его рука скользнула между нами, быстро просовывая палец внутрь меня, заставляя меня издать настоящий горловой стон. — Что-то вроде этого, — сказал он, его ухмылка вернулась, когда его палец входил и выходил из меня, пока мои ноги не задрожали, а мои руки не опустились ему на грудь, чтобы успокоиться. — Умный гребаный ротик, — сказал он, его рот был у моего уха, когда я наклонилась к нему. — И мокрая сладкая киска.

Его палец внезапно вышел из меня, и моя рука шлепнула его по груди. — Нет, — простонала я, бесстыдно двигая бедрами навстречу ему.

— Ты хочешь мой член? — спросил он, его рука скользнула в мои волосы, откидывая их назад, чтобы заглянуть мне в глаза.

О боже.

Да.

Я хотела.

Но действительно ли ему нужно было, чтобы я это признала?

Я почувствовала, как моя голова кивнула, соглашаясь с тем, что моя гордость может немного пострадать, если это означало, что напряжение в моей промежности может быть снято.