Но всё в её жизни пошло совсем не так, как оно могло бы состояться у обладательницы такой незаурядной внешности, а, напротив, окунуло её в массу жизненных неурядиц и разочарований. Поверх всех невзгод, что на её долю и так хватало с избытком, случилась безысходная беда. Стало известно, что мою тётю поразила очень серьёзная, и на тот момент неизлечимая болезнь. Она стремительно прогрессировала, и моя тётушка сгорела от болезни фактически за несколько месяцев.

Я помню день, когда эта новость хлёстко ударила по нашей семье, потому что именно я снял трубку телефона. Это нам по межгороду звонили родственники и очень взволнованно позвали маму. Я передал трубку и отошёл, чтобы не слышать чужого разговора. В маминых глазах появились слезинки, она напряжённо слушала, что-то отвечая и спрашивая.

После телефонного разговора они наедине пообщались с папой и сообщили мне, что моя тётушка — тётя Люба — чувствует себя крайне плохо, и им нужно с отцом съездить на малую родину, в родной город, и там постараться договорится с врачами о максимально эффективном лечении и самых лучших лекарствах.

Их сборы были быстрыми. Отец у меня по Советским временам был не последним человеком. И хотя он никогда не пользовался в личных целях возможностями своего служебного положения, но в этой ситуации, следуя сложившейся на то время традиции, для врачей были приобретены дорогой алкоголь, несколько банок чёрной и красной икры и крабов, несколько палок отборных сырокопчёных колбас, яркие коробки конфет и бананы. То есть всё то, что являлось на то время наивысшим продуктовым дефицитом в стране, и было самого отменного качества. На такой перечень продуктов даже по блату могли рассчитывать только люди очень высокого положения. Всё это было в течение дня доставлено в наш дом.

Родители собирались в дорогу, меня же решено было не брать, так как я уже взрослый и способен сам несколько дней оставаться один и выполнять все "домохозяйские" обязанности — этот аргумент лежал в основе при принятии того решения. Или, скорее даже, "публично-семейного" его обоснования. Но, видимо, главным было, что родители просто старались уберечь мою, на их взгляд ещё детскую психику, от серьёзного травмирующего удара и первой взрослой встречей со смертью.

И они уехали, оставив меня одного. А я, шалопай, считал часы до того момента, когда я останусь один-одинёшенек с трёхкомнатной квартирой в моём распоряжении.

Когда этот миг наступил, я понимал, я чувствовал всеми фибрами своей души, что это пришёл тот миг, когда мои подростковые пацанские мечты должны реализоваться… Ну, или хотя бы этому было положено начало. Я же уже был человек почти взрослый и понимал, что всё и сразу заполучить можно только в сказках или в мечтах. Но двигаться в том направлении нужно. На то она и мечта, что к ней существует дорога, по которой надо пройти. Я в это верил, так как всё человечество мужского пола, так или иначе, по ней проходит!

Ну, и я пошёл. Я сразу же позвал к себе друга Серёгу, и вместе мы пригласили на рандеву двух подружек, одна из которых была его пассией, а вторая очень сильно нравилась мне. И как я знал, я ей тоже был интересен, и мы периодически подавали друг другу разные сигналы о взаимной симпатии.

И если бы с моей стороны не эта детская нерешительность, то я давно мог хотя бы пригласить её в кино или погулять по городу. И завёл бы в кафе-мороженое и угостил бы молочным коктейлем. А может быть, и в пирожковую. Пирожки у нас были очень вкусные, и много всяких-разных. Ими здорово было перекусить на прогулке по городу — с кофе, сладким чаем или бульоном. Стоили они считаные копейки. Самым дорогим был заварной кофе копеек за десять, крепкий бульон — пять копеек, чай — три, а пирожки по десять-двенадцать. Сами же подобные заведения — "Пирожковые" — усыпали город буквально на каждом углу зданий. Короче, варианты имелись. Но это злосчастная моя нерешительность! Она просто вязала по рукам и ногам.

Маринка была воистину девочка моей мечты: с замечательной фигурой, пышными легко вьющимися волосами, с большими глазищами, которые по-доброму смотрели на мир, и не топорщились навыкате, как у коровы. Они были бездонны, и в них можно было раствориться без остатка, как сахар в чае, а в моём случае уместнее сказать, как соль в воде, потому как я был точно не "сахар".

Зато те части тела, которые у девочек были впереди как предохранительный буфер, почти как бампер на автомобиле, то вот эти самые выступающие элементы, у неё они были очень приметными «конструктивными» устройствами. Свой нос она себе точно не разобьёт, если нечаянно наткнётся на стеклянную дверь.

Я готов ей был сделать ради неё многое. Но! Любовь и симпатия — это же не болезнь, когда чувства доходят до фанатизма. Они светлые и добрые и всегда благотворные и радостные, если это действительно настоящая любовь, а не надуманная себе фантазия! Нужно обязательно ощущать отзывчивую волну партнёра, чтобы это чувство было по настоящему взаимно. Только так складываются фантастически прекрасные длительные отношения.

В общем, всё меня в ней притягивало и внешне соответствовало моему представлению о гармонии и красоте, и её чистые и добрые глаза сулили мне, что с ней всё впереди будет непередаваемо волшебно. Вот только первые шаги навстречу друг другу почему-то оказались невероятно трудными.

Так всегда бывает в первый раз, но нужно собрать волю в кулак и сделать этот шаг. Сделать свой первый настоящий мужской поступок, несмотря на страх быть "отшитым". Девять барышень, может, и отвергнут, а десятая обязательно согласится! Отличный коэффициент результативности для проектов с неочевидным исходом. Потом обязательно будет проще в этих вопросах!

Нужно сказать, что хотя мы и учились в одной школе и были одногодки, но учились в разных, параллельных классах. А в то время подростки в школе так организовывали свои развлечения, что это происходило в коллективе только одного какого-либо класса. Сторонние парни на мероприятия не допускались, поэтому пацаны с одного класса не могли прийти на дискотеку в другой. Из-за такой классной обособленности, уделять в школе много времени на внимание друг другу у нас с Мариной просто не имелось.

Так вот, мой друг Серёга переговорил со своей зазнобой Ленкой — она тоже была с Маринкиного класса, с которой он уже полгода, как встречался и даже приводил её к себе в гости.

Да просто они жили в одном подъезде и были в нём единственными сверстниками, так что ничего особо героического и сверхъестественного Серёга, когда стал с ней встречаться, по-настоящему и не сделал. Много ли смелости надо, чтобы просто входить в один подъезд и заходить в один лифт?

Ну а уже та Ленка созвонилась с моей мечтой — Маринкой, и после долгих и обстоятельных переговоров, в которых обсуждалось время, цели, план мероприятий и даже меню, встреча была утверждена. Она, как я тогда верил, должна была стать самой сногсшибательной вечеринкой, из всех, которая могла бы для первого серьёзного раза у меня состояться.

И вот день настал. Не откладывая в долгий ящик, чтобы не терять драгоценное время, встреча была назначена на следующий день после срочного отъезда родителей.

Начавшись со стеснительных ужимок, она продолжилась, какими-то разными, ещё детскими играми в карты, затем в бутылочку. Это игра вначале смущала, но заставляла внутри замирать в ожидании и предвкушении, и всё было волнительно и взбудораживающе щекотливо внутри. Сила желания коснуться губами до алых губ своей Мечты была такова, что казалось, одним взглядом можно было остановить бутылку в нужном положении. И часто именно так, вольно или нет, но и происходило!

Уши горели, глаза блестели, а щёки были пунцовые. Ажиотаж достигал такого накала, что некоторые моменты в этой полувзрослой игре дали повод из-за кого-то пустякового предлога перейти к шутейской войнушке, когда мы дубасили друг друга мягкими спальными подушками, причём так рьяно, что подушки, причём не одна, порвались. А перья…