1960 год, ноябрь

Я тогда уже училась в школе, перешла в третий класс. Мы с Джо пришли после школы, сделали уроки, поужинали и почти сразу ушли в свою комнату. Бабушка с дедушкой лишь известили нас, что на выходных мы идём в театр. Я кивнула, Джо даже улыбнулась из вежливости, и мы уединились. Именно в этот день я решила ещё раз рассказать старшей сестре про Рейку, и она вновь грустно посмотрела, но сегодня будто на что-то решилась.

– Марианна, этот твой воображаемый друг… я думаю тебе стоит завести настоящих друзей. Ибо он лишь их замена и твоя защита от реальности. А ты лучше прими её. Как она есть.

– Что? – я нахмурила брови и теперь смотрела исподлобья, – Он настоящий! У него даже мама с папой есть. И брат Славка!

– Потому что ты ему их придумала, – продолжала настаивать сестра.

На эту фразу я окончательно обиделась и отвернулась от Джоселин. Понадобился ещё час, прежде чем сестра убедила меня, что может быть права и я её хоть немного простила. Мы легли спать на два часа позже и потому я почти тут же уснула.

В этот раз это был не парк и не театр. Это была комната. Маленькая, тесная, тёмная комната. Похоже на кладовку. И здесь совсем не было людей. Просто мёртвая тишина, которая очень пугала меня. Я наощупь сделала пару шагов, но вдруг услышала тихий всхлип. Глаза уже привыкли к темноте, потому я смогла разглядеть Рейку, что сидел в углу кладовки, прижав к себе колени. Тогда я окликнула его, но он продолжал сидеть, будто не слышал. Мне стало жутко интересно почему он так сидит, и я подсела рядом.

– Ты чего здесь делаешь? – спросила я.

– Сижу, – буркнул мой друг, а затем издал короткое шмыганье.

– Ты что, плачешь? – удивилась я.

– Нет, – мальчишка насупился ещё больше.

Что ещё у него спросить я не знала, потому спросила то, что крутилось в голове после разговора с сестрой.

– А ты настоящий?

– В смысле? – нахохлился Рейка, – А какой же ещё?

– И брат у тебя настоящий? И мама с папой?

После последних трёх слов его будто ударили. Сильно и в живот. Потому что взгляд у него резко перестал быть обиженным. Он на секунды стал растерянным, а после таким колючим и злым, каким я его прежде никогда не видела. Он вскочил на ноги и закричал буквально в сантиметре от моего лица:

– Настоящие! Настоящие и живые! А Славка врёт! И дядя Вадик врёт! Они все врут!

Я замерла, как заяц перед ружьём. Сидела, боясь пошевелиться, лишь глазами хлопала, в которых теперь тоже наворачивались слёзы. А мой друг, увидев, как сильно испугал меня, тут же состроил виноватое лицо и снова упал на корточки. Мы молчали около пары минут, пока я не выдавила что-то банальное, но нужное:

– Что случилось?

Рейка ответил не сразу, лишь спустя несколько долгих секунд. Он сделал глубокий вдох и затем выдал, будто на одном дыхании.

– Мы со Славкой остались на выходных с дядей Вадиком, мама с папой поехали в ресторан на годовщину свадьбы. Они должны были приехать утром, но… – мальчик запнулся, – Но они не приехали даже днём. Дядя Вадик сказал не волноваться, а сам уехал куда-то, оставив нас со Славкой одних. А вечером он вернулся и сказал… сказал, что была сильная метель и гололёд.. и водитель такси не справился с управлением. Машина слетела с дороги. Никто… никто не выжил.

Глаза моего товарища снова начали наполняться слезами, но он быстро сморгнул их. Я не знала, что ему сказать, прекрасно зная его боль, ведь сама три года назад переживала такое. Всё, что я смогла сделать, это положить на ладони свою руку и сжать их. Меня так всегда успокаивала Джо. Даже в тот самый день.

– Мне очень жаль. Мои родители тоже умерли, – прошептала я дрожащим голосом, – Ещё тогда, три года назад. За месяц до нашей с тобой встречи.

– И что с ними теперь? – Рейка перевёл на меня взгляд полный надежды.

– Не знаю. Их куда-то увезли люди в белом, а потом приехали бабушка с дедушкой и увезли нас. Все вопросы о родителях у нас дома запрещены. Но Джо ещё тогда, когда забирали папу, сказала, что, если приходят люди в белом – человек не вернётся, он умер.

– Дядя Вадик тоже сказал, что не вернутся. И что мы теперь с ним будем. Он брат мамы, нас очень любит и сам очень хороший. Но понимаешь… я хочу к ним. И Славка хочет, хоть и строит из себя профессора Невозмутимости. И меня пытается учить. Я потому и заперся здесь, – мальчик обвёл пальцем комнату, – чтобы он меня не доставал своими нравоучениями. Что надо быть сильными, что мы мужчины, что теперь мы взрослые. Не хочу быть взрослым, – голос стал тише, будто Рейка рассказывал какую-то тайну, – К маме хочу. И к папе. Очень хочу.

Потом Рейка спрятал лицо, стыдясь своих слов, и мы ещё долго сидели в тишине. Своей руки я так и не убрала. Не знаю сколько прошло времени, но мне кажется, что Рейка уснул. Уснул во сне. Он звал маму и просил папу вернутся. Я гладила его, как когда-то меня гладила мама и думала о своих родителях. Как они умерли и как мне было грустно. Я, как никто, знала, что это такое. И потому дала себе в ту ночь обещание всегда быть рядом со своим другом. Во чтобы это не стало.

1962 год, январь

Прошло много времени с того сна. Рейка смирился со смертью родителей и даже остыл его гнев на брата. Его дядя действительно забрал их к себе. Он был архитектор и постоянно переезжал с места на место, а Рейка со Славкой вместе с ним.

Тогда-то и началось моё путешествие по Советскому Союзу. Где мы только не бывали: в пустынях, в березовых лесах, на морях, в горах. Через воспоминания своего друга, я побывала в самых разных уголках страны. В благодарность я стала проситься с дедушкой и сестрой в сосновый лес, чтобы потом показать его Рейке. Там мы катались на лыжах и ледянках, смотрели на белок и играли в снежки. И вдруг, на одной из таких прогулок мне в голову пришла идея, как узнать имена друг друга (писать и говорить по буквам мы уже пробовали, испортив этим не один сон). В конце очередного сна, спустя уже пять лет знакомства, я стала неожиданно говорить:

– Знаешь, в Москве говорят довольно тепло, а вот в Архангельске гололёд. Дедушка недавно звонил в Рязань и говорит, что у них ещё снегопады, а вот в Ижевске солнышко. А я бы хотела в Анапу, погреться, потом в Норильск остыть, в Новгороде вкусно поесть и напоследок в Астрахань.

Рейка недоуменно хлопал глазами, и я явно видела, как в них стоял выбор: культурно спросить, как у меня с умом или напрямую обозвать. Потому я взяла палку и стала писать на снегу названия городов.

– Вот маршрут моей мечты: Москва, Архангельск, Рязань, Ижевск, Анапа, Норильск, Новгород и Астрахань. Понимаешь?

Я смотрела на друга и пыталась понять по его глазам понимает ли он. И тут я уже выдала последнюю подсказку:

– Ещё было бы здорово побывать в городе, который назван в честь меня, но, к сожалению, такого нет. А вот эти города есть.

Парнишка вдруг стал шептать названия городов, а потом перевёл на меня понимающий взгляд и… я проснулась. В своей постели. «Блин!» – взорвалось в голове – «А ведь было так близко. Но надеюсь, он правильно понял». В потолок тут же полетела подушка, а затем я всё-таки встала с кровати.

***

Рейка не снился мне неделю. Это была самая длинная наша разлука за долгое время, потому я не на шутку испугалась. Он стал слишком важной частью моей жизни, потому, когда я наконец увидела его, то первым делом широко улыбнулась и даже хотела обнять его, но вспомнила чем это грозит, потому ограничилась распахнутыми руками. Мой друг тоже был рад меня видеть, но будто сильно нервничал.

– Привет, – коротко начал он без улыбки.

– Привет, – эхом отозвалась я и моя улыбка немного опала.

– Я тебе рассказать кое-что хотел, – он стал оглядываться вокруг, будто их могли подслушивать, а затем сделал глубокий вдох и выдал почти скороговоркой, – В Рязани пироги с глазами, в Омске свиньи толсты, Москва людьми полна, Анапа морем объята, Норильск в снегу завис.

Я какое-то время хлопала глазами, будто они могли помочь в восприятии этого бреда, но потом до меня дошёл весь смысл сказанных слов и… я захохотала. Это был одновременно радостный смех и пугающий. Потому как я секунда за секундой боялась, что сейчас нас разлучат с… Романом. Роман! Такое простое имя казалось теперь волшебным заклинанием! Только я пока не знала его эффекта. Решив проверить его позже, я кивнула растерянному Роману и смогла вымолвить: