© Черкашина Л.А., 2023

© ООО «Издательство «Вече», 2023

Ох, и разметала же судьба по свету трёх сестёр Гончаровых! И при жизни, и после неё. Свой последний предел старшая Екатерина нашла во Франции, в эльзасском городке Сульце, Александра – в тогдашней Австро-Венгрии, в предгорьях Словацких Карпат, и лишь меньшая, Наташа, осталась верна России, упокоившись в некрополе Александро-Невской лавры. Как привёз её Пушкин после замужества в блистательный Петербург, так навеки в нём и осталась.

А когда-то, в начале родного для всех сестёр девятнадцатого века, они вместе росли в великолепной дедовской усадьбе Полотняный Завод: играли в горелки, скакали верхом по аллеям старого парка, читали книги из богатейшей домашней библиотеки, гадали на Святках и мечтали об иной, уже не девической жизни, когда освободятся от надзора строгой маменьки.

Судьбы сестёр, их жизненные пути ныне стали достоянием отечественной истории, ведь все они в разное время и при несхожих обстоятельствах скрестились с жизнью русского гения. И сыграли барышни Гончаровы, словно на подмостках театра в родной усадьбе (славного уже в иные времена!), роли, предписанные им свыше. А вот кому из сестёр какая роль выпала в летописи жизни и смерти Александра Пушкина, предстоит нам вместе разобраться.

Благо современники наших героинь не ленились вести дневники, записывая о встречах с ними (и, конечно же, с Александром Сергеевичем!), не скупясь на язвительные замечания, острые словечки, а подчас и кривотолки. А сколько же посланий светских дам и сановников, где мелькают имена сестёр Гончаровых, уцелело с тех давних пор!

Да и сами сёстры оставили столь богатое эпистолярное наследие, что дали пищу для раздумий нескольким поколениям пушкинистов! Ведь письма, по замечанию одного философа, лучший срез эпохи, на коем запеклась кровь событий и само нетленное бытие.

Три сестры Гончаровы: Екатерина, Александра и Наталия. Не предтеча ли они чеховских героинь?!

«О, Боже мой! – восклицает в прославленной пьесе одна из них. – Пройдёт время, и мы уйдём навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас…»

Вне сомнений имена сестёр Гончаровых забылись бы спустя два столетия, да и вряд ли они остались в истории, если бы… Если бы их жизненные пути не пересеклись с судьбой Александра Пушкина.

А ведь они тоже мечтали, как три чеховских сестры, и они тоже стремились к добру. Но так по-разному…

«Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, ещё немного, и мы узнаем, зачем мы живём, зачем страдаем… Если бы знать, если бы знать!»

Однако ответы на мучающие и по сей день вопросы не найдены. Да и как ответить на них, неразрешённых в столетиях?.. Старая истина: дни грядущие сокрыты от живущих тёмной завесой, и разгадать смысл либо величайшую миссию дарованной жизни под силу лишь иным поколениям.

«Придёт время, все узнают, зачем всё это, для чего эти страдания, никаких не будет тайн, а пока надо жить…»

Так уверяет одна из чеховских героинь. Что ж, то время настало. С высоты века двадцать первого столь легко размышлять над сплетением, прихотливой вязью былых судеб, – земные пути сестёр Гончаровых изучены досконально. Казалось бы, в их жизни всё свершено и всё завершено, как в старых прочитанных романах. Но нет, тот самый, то ли загадочный, то ли мистический ореол, а вернее любовный флёр, не развеялся в минувших веках.

«О, милые сёстры, жизнь наша ещё не кончена. Будем жить!»

Они и остались жить со своими надеждами, горестями и любовью на страницах этой книги. И голосам их, доверенным тленному бумажному листу, когда в помине не было фонографов и диктофонов, суждено будет прорваться через тьму столетий, пробиться живым звучанием к нам, сегодняшним.

Итак, начнём по старшинству.

Екатерина Гончарова, единственная из сестёр, – москвичка. И тотчас в памяти всплывает горестная замета: ведь Москва, как место рождения (верно, то было предметом некоей гордости самой Екатерины), в грядущем будет выбита на надгробной плите баронессы Катрин в эльзасском Сульце…

Но пока на календаре – счастливый 1809 год. В апреле того года и появилась на свет Катенька, её младенческий крик огласил покои московского деревянного дома с мезонином. Крестили новорожденную в начале мая в приходской церкви Большого Вознесения, что у Никитских ворот.

Вот он, первый, чуть приметный тайный знак: минет время, и в этом же храме будет стоять под венцом её младшая сестра Таша! Но до того знаменательного события пролетят годы детства и юности, осенённые младенческими забавами и девичьими грёзами.

Катенька Гончарова. Неизвестный художник. Начало 1820‐х гг.

Детство Катеньки Гончаровой (а дома её звали Коко), что известно о нём? Да почти ничего или крайне мало. В отличие от младшей Таши. Посему нелегко воскресить те унесённые Летой счастливые, а частенько и горестные дни.

Не видела девочка особой нежности от маменьки, не слышала тёплых слов от неё, скупой на ласку не только для Катеньки, но и для всех шестерых детей. Не баловал её и дедушка Афанасий Николаевич, – ведь вся его любовь досталась младшей внучке, в раннем детстве оставленной родителями в калужской усадьбе на попечении главы семейства. И как же ублажал свою Ташеньку ласковый «дединька»! Кутал любимицу в собольи шубки, дарил ей затейливые игрушки и роскошных кукол, исполнял все её желания.

Старшие же дети – Дмитрий, Екатерина, Иван, Александра и младший Сергей – росли в московском доме, что на Большой Никитской. И надо полагать их детство было не столь безмятежным и лучезарным, как у младшей сестрёнки: нрав у маменьки Наталии Ивановны кротостью и добронравием не отличался, да и у папеньки, отлучённого от управления имением, уже являлись первые признаки душевной болезни.

Так что в младенчестве, «на самом утре наших дней», где, по сути, и пробуждаются зачатки родственной любви, сестёр разлучили. И лишь когда Таше сравнялось шесть, родители забрали её в Москву, где она свиделась со старшими братьями и сёстрами.

Главным в мечтаниях сестёр, впрочем, как и большинства барышень (замечу, не только пушкинской поры), будущее счастливое замужество. Да, жизненный небосклон озаряла сия путеводная звезда, она манила в неведомую волшебную даль, и свет её пробивался сквозь обыденность и прозу дней.

И если младшей, Таше, не довелось испытать терзаний, сомнений и надежд увядающей девы, то старшие сёстры «насладились» ими сполна.

Однако сколько же было попыток вырваться из так надоевшего девичества! Как много задумано матримониальных прожектов! О сём можно судить по письмам Александра Сергеевича жене, да и по жалобам самих сестёр Гончаровых.

Пушкин всегда принимал живое участие в судьбах своих своячениц. «Что Коко и Азя? – полушутя спрашивал он жену, – замужем или ещё нет? Скажи, чтоб без моего благословения не шли».