– О, йес!
Мы задержали наши ладони в рукопожатии, разглядывая друг друга. Улыбаемся. И я вижу, что он видит, что мы похожи друг на друга! Рассмеялись.
– Я стоял у дверей и все слышал. Может быть, зайдем в кафе, поговорим?
Катька оказалась тут как тут. И сразу затарахтела.
Она очень рада нашей исторической встрече, она сейчас закроет магазин и готова помочь нам в контактах. Она тарахтела попеременно: по-шведски – по-русски, по-русски – по-шведски и при этом успевала поглядывать на свое отражение в витрине магазина и поправлять прическу. Мы с Катькой словно собрались на пикник: я – в шортах, она – в обтягивающих брюках и в легкой блузке без лифчика. Димитриус – как с дипломатического приема.
8. Полным-полно греков!
В уличном кафе за углом, куда привел нас Димитриус, нам первым делом была объяснена причина пиджачной пары и галстука в жаркий день.
Димитриус с профсоюзными коллегами ездил на встречу с руководителями отрасли по поводу идущей забастовки электриков. В очередных условиях не сошлись и перенесли встречу. Бастуют они из-за условий оплаты и отпусков. А по правде сказать, просто дуркуют, потому что во всей Швеции в мае не работает ни одно предприятие. Это у них эстетическая позиция такая – бастовать в мае. Шведская модель социализма…
Димитриус сказал, что весь май провел с семьей на даче, и только сегодня заехал домой, чтобы переодеться для встречи с боссами. Его жена Мария работает в парикмахерской напротив, и они часто бывают в этом кафе. Парикмахерская уже неделю закрыта по техническим причинам. Мы посмотрели на парикмахерскую. Действительно закрыта. Серьезные технические причины – цветет сирень и на улице плюс двадцать пять по Цельсию.
Официант принес нам ледяной воды и кофе.
Наш разговор полетел на диво стремительно. Через пять минут я знал, что мы тройные тезки – оба Николаевичи; у него есть старший брат – бывший «черный полковник», живущий в Греции, с которым он разошелся по политическим убеждениям, потому что сам Димитриус придерживается социалистической ориентации и не приемлет диктатуру. С братом он отношений не поддерживает, и последний раз мельком виделся с ним несколько лет назад в свой приезд в Грецию. Димитриус сказал, что он родом из города Превеза, что на берегу Ионического моря. Рядом с островом Левкада, – Димитриус смуглым пальцем вывел на столе кружок.
– Это там распяли на берегу моря апостола Андрея Первозванного, первокрестителя Руси? – блещу я недавно обретенными знаниями; но попадаю впросак.
– Нет-нет, – отмахивается рукой Димитриус. – Апостола Андрея распяли южнее, в Патрах. У нас бы не распяли. У нас народ очень религиозный, даже турок не обижаем, живем со всеми дружно. В Превезе много семей носит фамилию Каралис. Есть магазины «Каралис», банки «Каралис», фирмы «Каралис»… Древняя фамилия.
Одним словом, древние греки такие…
Катька восторженно хлопала глазами.
– Как же, – говорю, – древние греки, – если по-латышски и по-литовски наша фамилия означает «король»?
Димитриус с улыбкой глянул на меня и сказал, что я – настоящий грек. И к бабке не ходи, и в бумаги не заглядывай.
– Грек, грек, – переметнулась на его сторону Катька. То я у нее вредный латыш или литовец, а теперь – грек! – Вы даже похожи! – тараща глаза, закивала Катька.
Сума переметная эта Катька.
Димитриус сказал, что по-гречески «каралис» – это тоже князь.
– Только князь… ночи, как бы…
– Что это значит? – посмотрел я на Катьку. – Расспроси подробнее.
Катька стала расспрашивать и ошарашила:
– Типа Робина Гуда, с уклоном в справедливость. Который против богатых, и за бедных…
Я хватанул третий бокал воды и заказал еще бутылку.
Ничего себе встреча! Целый мешок однофамильцев. А я сорок лет просидел в мглистом Питере и не знал, кого звать на помощь в потасовках.
– Димитриус говорит, что «каралис» – это вроде народных мстителей… – продолжала щебетать Катька. – Еще он говорит, что греческая интеллигенция часто эмигрировала от турецкого нашествия, которое убивало интеллигентов, и у него есть карты, как греки разъезжались по всему миру, и в Прибалтику тоже. Когда ты придешь к нему домой, он покажет. Одна из ветвей их большой семьи эмигрировала в православную Россию, но точные данные хранятся или у него дома, или у отца в Греции. Он приглашает тебя завтра в гости. Жена приготовит греческий обед. Дача у них в двух километрах от дома. Поедем? – Катька, придав лицу светское выражение, взглянула на меня. – Я думаю, мы просто обязаны съездить!..
Сонная улица. Манекены болтают в витрине ногами. В гостинице даже комаров нет.
– Во сколько?
– Завтра в пять. Сначала он завезет нас на дачу – покажет свой садик. Он выращивает цветы и овощи. Это его хобби.
Да, наверное, я все-таки грек. Я на даче тоже развожу цветы и выращиваю овощи – салаты, редиску, укроп, петрушку там разную… А когда несколько лет назад мне нужно было отдать приличную сумму долга, я устроил теплицы и промышленным способом выращивал рассаду на продажу. Бились вместе с женой и отдали.
Но жена на гречанку не тянет. У них свой семейный клан. Тесть у них древом заведует. Когда я рассказал про визит родственницы с литовским корнями, он мою ветвь дерева подсадил к своей и нарисовал наш совместный с женой плод – сына Максима. Приеду – тестя с тещей обрадую. Дочка за греческого разбойника замуж вышла! Ветвь греческих Робинов Гудов! Пусть боятся нас с сыном.
Вот почему меня иногда подмывает в морду дать. Я, оказывается, справедливый древний грек!
Но откуда взялась робингудско-королевская фамилия у нашей бедной семьи, следует разобраться.
Катька с Димитриусом уже о чем-то своем толкуют, похоже, она ему автобиографию пунктирно излагает. Слышу знакомые слова: «Таллинн, Эсти…». Димитриус кивает, улыбается. Заметил мой осмысленный взгляд, подмигнул. Катька перестала щебетать, смотрит на меня ожидающе.
– А что если нам, Димитриус, организовать Транснациональный Конгресс Каралисов? – говорю я на своем кандалакшском диалекте английского. – Кинуть клич по всему миру и собрать всех однофамильцев в Петербурге? Например, в Таврическом дворце! Соберем всех однофамильцев и посмотрим друг на друга: кто литовец или латыш, кто грек…
– Это очень дорого, – смеется Димитриус. – Надо быть миллионером!
– Ерунда! Не на те казак пьет, что есть, а на те, что будут. Катя, переведи, пожалуйста. Примем «Хартию Каралисов» ко всем землянам… Воззвание за мир и дружбу между народами, учредим орден – в смысле медаль. Изберем главного Каралиса…
Димитриус с улыбкой кивает, одобряя мой треп, и поднимает указательный палец:
– О, это очень, очень, очень дорого! У меня нет таких денег. Я простой электрик… Бригадир электриков… В Греции я был учителем физики в университете…
– А отец? – Я имел в виду его профессию.
– О-о, у него тоже нет денег, – уверил Димитриус. – Он пенсионер. Заведовал кафедрой истории… Хунта отправила его в отставку. Деньги есть у остальных членов семьи – промышленников и банкиров, но я презираю большие деньги…
– Можно сказать, что ваша семья – миллионеры? – уточняет Катька.
– О, да, они очень богатые. Но я никогда не пойду просить у них.
– Зачем просить, – продолжаю трепаться я. – Сами предложат, когда увидят размах нашей идеи: «Каралисы всех стран, соединяйтесь!».
Димитриус улыбается и уходит от темы – говорит, что физика лучше истории с точки зрения поиска работы. Физика при всех властях – физика. Тем более – электричество. Электрический ток одинаково бьет и полковников, и простых шведов. Рискованная профессия.
– Катя, скажи Димитриусу, что я – электрик четвертого разряда. Я знаю, что с электричеством надо на «вы».
Димитриус радостно протягивает мне руку: коллега!
– Еще я работал на подводных лодках – радиомонтажником, – хвастаюсь я. – И однажды упал в студеные воды Баренцева моря. Зимой. В полушубке и унтах. Мы стояли у причала на окраине Мурманска – в Росте. Температура воды плюс пять градусов. – Это я рассказываю на своем английском. Катька лишь изредка помогает. Она не знает, что такое «унты» и как перевести это слово на шведский.
