– Извините… У меня деньги улетели… – сказал я, и от обиды мне хотелось заплакать.

– Сдачу возьмите, – сказала она и отсыпала мне монеток в руку.

Я снова крепко сжал её и, следя за ней, за тем, чтобы ничего не улетело снова, начал медленно опускать её, чтобы засунуть в карман. Но увидев, что под моим сидением километров десять высоты, я уронил их и в панике вцепился в сидение, боясь соскользнуть с него и упасть при качке троллейбуса. Чтобы не смотреть вниз, я зажмурился, а кожзам под пальцами стал влажным от пота рук, выступившего от страха.

Но, вспомнив про кондукторшу, я решил приоткрыть глаза, чтобы узнать упала она или нет в эту троллейбусную пропасть. Открыв один глаз, я увидел, что она невозмутимо стояла рядом. «Какие длинные у неё ноги», – подумал я.

Снова посмотрев вниз, я увидел, что пол был довольно близко ко мне, а по нему были разбросаны уроненные монетки. Я скорее нагнулся к ним и начал собирать. И собирал, и собирал, и собирал. Их было больше, чем я помнил, и среди них попадались и старые, и новые, и юбилейные, и памятные. И я всё брал их и брал, набивая карманы, выбирая самые дорогие, а их не становилось меньше.

– Молодой человек, билетик возьмите, – раздалось сверху.

Я поднял голову и увидел протянутую ко мне руку с билетиком. Я взял его, и кондукторша ушла. Грязными от польной грязи пальцами я вертел его, чтобы разглядеть, какие на нём цифры и счастливый ли он. Но я не мог разобрать ни одной цифры и ни одной буквы. Всё расплывалось и постоянно менялось. «Всё равно, – подумал я. – Я бы всё равно не стал его есть. В последний раз, когда я ел счастливый билетик, вкус мне не понравился. Да и насчёт счастливого надо ещё подумать… Что со мной произошло счастливого после того, как я его съел?»…

Внезапно мне стало очень хорошо и приятно. Ездить на троллейбусе, лёжа в нём в кровати под одеялом, – очень классно. Можно засыпать удобно и с комфортом. И при этом лежать и смотреть в окно. Я зевнул. Как здорово…

Звук электрического двигателя усиливался с его разгоном, и возвышался, становясь продолговатым. Троллейбус растянулся далеко за моей головой, у него исчезла крыша и я видел, как город по бокам растягивается в длинную ленту сзади меня, вдоль которой я плавно летел в кровати, наслаждаясь чувством потока, обволакивающим мои мысли.

Как говорил Чарльз Мэнсон: «Я – никто. Я – бомж, бездомный, бродяга. Я – вагон поезда и кувшин вина. И прямое лезвие – если вы подойдёте слишком близко ко мне».

Улицы сворачивались в большой рулон под моими ногами, синее вечернее небо и жёлтые фонари встали на одной высоте, чтобы проникнуть в меня через глаза. Свет и всё вокруг, что я вижу, массирует мне их.

– Молодой человек, вы до куда едете? – потревожила меня кондуктор и отбила весь сон.

– Я… Где от остановки недалеко аптека хорошая… Где-то там… – пытался я вспомнить пункт назначения.

– Ладно, хорошо, – сказала она и отстала.

Я закрыл глаза, но мой покой нарушала какая-то пизда, пиздящая по телефону где-то сзади:

– Да пошёл ты нахуй! Я ментов вызвала! Пизда тебе, сука, выродок ёбаный! – крикнула она в трубку и громко положила её.

Спустя пару минут, она снова говорила по телефону:

– Да ты ж алкаш ёбаный… Нахуй я с тобой связалась, – засмеялась она. – «Люблю, люблю», ага. Давай-давай. Не звони мне больше, падла! Жди, сука… Ща к тебе приедут… – и снова кинула трубку.

Я смотрел в холодцовое окно. Грязь снаружи на мутном стекле была похожа на кусочки мяса в холодце.

Спустя пару минут, она снова говорила по телефону:

– Да чтоб ты сдох нахуй! Нахуя я с тобой связалась, блять… Ты ж конченный! Кон-чен-ный! Пошёл ты нахуй! Алкаш ёбаный, объебос пидорский! Знать тебя не хочу нахуй! Жди, сука ты, блядина неёбаная. Щас… Щас… Ментов я вызвала уже, едут, жди, сука. – и снова кинула трубку.

Я думал: «Если ты не хочешь с ним пиздеть, то нахуя звонишь или берёшь трубку и пиздишь, проблядь ты ебучая? И мешаешь, при этом, спать всему троллейбусу, пизда ты гнойная блядь…».

Спустя пару минут, она снова говорила по телефону:

– Ну что, сука, ждёшь? Жди-жди, блядь… Жди, сука… – и сделала долгую паузу, видимо, меняя тон на более приемлемый: – У тебя осталось ещё что-нибудь? Сейчас я приеду минут через пятнцадать. Давай, до встречи…

Я в охуевании от ёбаной тупости ёбаной тупой ёбаной пизды поднял брови и мне стало больно от того, что такие люди существуют.

– Молодой человек, остановка ваша, – потрясла меня за плечо кондукторша.

– Спасибо большое, – сказал я ей, встал и вышел из автобуса, чуть не подскользнувшись на льду.

Я не узнавал остановку и место, где я находился. И где здесь была аптека… Я не знал. Я побрёл за остановку, и, внезапно уткнувшись в стену какого-то здания, понял, что я потерялся. Я обернулся по сторонам и увидел забавного насупленного мальчика лет десяти, в пальто и ушанке, стоящего на углу этого здания. Я подошёл к нему:

– Привет, – дружелюбно сказал я.

– Хуй тебе в еблет, – сказал он, после чего посмотрел на меня и оценил снизу вверх.

– Ну… Здорово, пацан, – решил сменить я тактику.

– Иди нахуй, уебан, – непринуждённо отвечал он, даже несмотря на меня больше.

– Здорово, мужик!

– Хуй в жопу тебе вжик.

– Бля, просто здорова.

– Хуй, пизда, корова…

Я вздохнул, оглянулся и не увидел ничего знакомого в округе.

– Слыш, я чё-то потерялся немного… – начал я.

– Ну я вижу. И чё, тебя пырнуть чтобы ты нашёлся или чё? – быстро бормотал он.

Я потёр глаза, сделал паузу и снова спросил:

– Слыш, ты, может, знаешь, дорогу к аптеке?

– Поскреби хуём в сусеке!

Я помолчал, затем сказал:

– Бля, охуенные, конечно, стихи, уважаемые, но пошёл-ка ты нахуй.

– Да вон там аптека, – показал он рукой в направлении дальше по тротуару.

– Ага, спасибо.

– Пожалуйста.

И я пошёл дальше по тротуару. Петляя по нему, я высматривал вывеску аптеки, ища её везде. Я внимательно всматривался во всё, и пока происходил процесс смотрения, всё заползало в мои глаза, кроме вывески. Засматриваясь во дворы, я не мог понять, где я конкретно нахожусь, ибо не помнил ни одного места в городе с таким пейзажем…

– Ой, слушай, забеги ещё в аптеку, купи антигриппин, – раздалось откуда-то сбоку.

– Ладно, жди тогда, – мужской голос сказал и передо мной появился силуэт, за которым я решительно последовал.

Силуэт двигался впереди, а я не отставал. Мы прошли немного и недолго, как он внезапно завернул в стену дома, в котором оказалась дверь под большой вывеской, наверняка, аптечной тематики. Я зашёл за ним, чуть не подскользнувшись на скользком плиточном пороге.

Войдя в аптеку, я спустился по лестнице к витринам, чтобы найти то, что мне было нужно. Медленно идя вдоль них, я всматривался в пустоты и ассортимент, пытаясь разобрать, что было написано на коробочках. Стекло запотевало от моего дыхания.

– Не прижимайтесь к витринам, пожалуйста, – раздался голос откуда-то сзади.

Я не обращал внимания, продолжая свои поиски. Коробки не стояли на месте, буквы на них либо не было видно, либо они прыгали туда-сюда и менялись местами. Силуэт, купивший свой антигробин, прошёл сзади меня, пыхнув и цыкнув.

– Да-а… И вот я на неделю-две поеду в Сыктывкар, повидаюсь с семьёй, отдохну, – полушёпотом говорили сзади оказавшимся приятынм женским голосом, который сказал мне не прижиматься к витринам.

– Здорово! – так же полушёпотом отвечал ей другой женский голос. – Бли-ин, я бы поехала с тобой, да у меня экзамены.

– Ну съездишь потом сама, без меня. Я отпуск передвинуть не могу. Может летом потом, в праздники съездим вместе.

– Ага… Ну ладно. У тебя тут это… Покупатель…, – и шёпот стал ещё тише: – Часто к тебе… такие вот… заходят?

– Ну бывает, да, – так же тише прозвучал ответ.

– Осторожнее давай. Ну ладно, пока-пока!

– Пока!

В отражении на стекле я увидел, как сзади меня проплыло размытое пятно, но это меня не волновало. Руки из моих глаз ощупывали всё перед ними, а сами глаза нажимались на предметы, которые видели, ощущая каждый их контур, изгиб, узор, текстуру, цвет, всё. Я видел на ощупь. И меня волновало, что, как бы я ни искал, я не мог найти заветного… Название уплыло из моей головы.