Как я поняла, мамулина разнарядка на прочистку водостока досталась папуле, и тот принялся за дело. Но чем дольше чистил, тем больше понимал, что придется что-то делать и с трубой, выходивший из подвала в желоб. Нужно было либо поднимать трубу, либо изменять наклон желоба. Легких путей мы, как известно, не ищем, поэтому папуля влез в подвал и принялся там за земляные работы. Ровно через пятнадцать минут он выковырял из-под трубы череп.

Вопль, изданный папулей, взволновал округу. Даже Андреич примчался.

Некоторое время все созерцали забитые землей глазницы страшной находки, потом Борька поковырялся ещё и зацепил штыковой лопатой пару костей. На этом всё решили остановить и вызвать милицию.

– А дед? – напомнила я, рассматривая чьи-то останки, сложенные на старой газете. В свете фонарика композиция больше всего напоминала пиратский флаг – череп и две скрещенные косточки.

– Слушай дальше. Пока мы суетились, никто не замечал, что деда нет, не до него было. А когда немого очухались и из подвала вылезли, смотрим, на капоте Сонькиной машины придавленная камнем записка лежит. Дескать, если вы немедленно подвал не запрете и все отсюда не свалите, хана вашему дедушке.

– Какого же черта ты раньше молчал?! – заорала я, как только смогла прийти в себя. Первоначально к заявлению о похищении деда я отнеслась довольно легкомысленно, поскольку вообразить себе такое просто не могла. Нужно знать нашего дедулю, чтобы понимать – похитить такого кадра могли решиться только идиоты. И вот те на… Нашлись!

– Кто, я молчал? – оскорбился братец. – Это тебе чужие кости ближе родного деда оказались!

Я проигнорировала Борькину несправедливость, присела на какой-то ящик и задумалась. Несомненно, всё это было одной цепочкой: раненый Алекс, появление пары мерзких типов, их визит к Саше (или Паше – с именем я так и не разобралась) и теперь похищение и шантаж. Но почему?! Почему всю зиму папуля с Борькой мирно ремонтировали Дом, потом сюда приехало всё наше шебутное семейство. И никто не лез к нам, наоборот – сторонились, стараясь избежать любого общения. Неужели мы так досадили аборигенам, что они решили таким образом заставить нас покинуть Бляховку? Но причем тут англичанин, да ещё какой-то левый скелет?..

Рискуя свалиться с дряхлой лестницы, я вылезла наружу. Мамуля продолжала трагически топтаться на крыльце. Из трейлера доносились сдавленные проклятия. Теперь барахло затаскивали внутрь. Вернее, Кеша меланхолически швырял его внутрь по команде «Давай!». Я заинтригованно заглянула в распахнутые дверцы. Сонька, облаченная в перламутровые леггинсы и длинную футболку, раздраженно перетряхивала влетающие сумки.

– Что ты ищешь?

– Пистолет, – ответил за Соньку Кеша.

– Пистолет?! – я чуть не села в траву.

– Она спрятала мой газовый пистолет, – подтвердил Кеша. – Хорошо спрятала, на совесть.

Ага, будем знать, что Сонькиному жениху не чужд сарказм.

– Алиссандра! – донеслось из Дома. – Алисс, у тебя мобильник заряжен?

Я поспешила на зов, доставая телефон. Папуля схватил его и принялся сосредоточенно тыкать в крошечные кнопочки. Пока он это делал, я узнала, чего он добился, посадив батарейку на своем. Да ровным счетом ничего: оказывается, Бляховка – спорная территория.

Тут я вытаращила глаза от удивления, я-то думала, что спорные территории бывают только в военных или государственных конфликтах. Оказывается, нет. Наша милая деревня расположена на самой границе двух районов, так что первый район считает, что Бляховку должна оберегать милиция второго, а второй – что первого. Всё это в подробностях объяснили папуле двое дежурных по райотделам. Учитывая, что скорая помощь приехала утром без всяких возражений, выглядело всё это более чем странно. Но факт оставался фактом: обе милиции к нам приезжать не желали. Правда, в одной пообещали прислать… археологов. Зачем нам археологи, было не совсем понятно, но отказываться папуля не стал – пусть едут, нам не жалко.

– А когда дед исчез? – поспешно спросила я, видя, что родитель с пятой попытки набрал таки нужный номер.

– Аллочка говорит, что он собирался на реку рыбу ловить, вот с того времени его никто и не видел. Но на берегу его нет, Борька проверял. Алё!.Алё!!!..

Так, значит, если деда похитили, то случилось это либо у реки, либо по пути к ней… Я пулей вылетела из дома, понизу обогнула наш садик и свернула на тропинку, ведущую к Рузняйке. Тут нужно было быть особо внимательной, поскольку сверзиться со склона означало не только ссадины и синяки, но и полет в заросли крапивы, которая росла повсюду и высотой была почти в человеческий рост. Я горной козочкой скакала вниз, одновременно размышляя о том, что утром именно с этой стороны приходили Жиря и Стасик. А вон и дом виднеется, во дворе которого я раньше видела противного скунса. Ага… Сейчас там, вроде бы, тихо. Или это только кажется?

Спустившись к реке, я обежала кусты ивняка и маленькую заводь, где обычно дед забрасывал удочку. Никого. Пусто было и на поросшем травой пологом бережке, с которого мы обычно купались. И вообще – тишина стояла какая-то зловещая, нехорошая тишина.

Как там Борька сказал – немедленно запереть подвал и уехать всем отсюда? И ради этого деда умыкнули? Абсурдность происходящего была видна невооруженным глазом. Ну даже если мы кому-то тут настолько осточертели своими рейдами по деревне в поисках молока и яиц, купаниями в Рузняйке или мамулиными криками по поводу обнаружения чужих куриц, роющихся в клумбе с настурциями, то можно было просто прийти, сказать… А зачем напали на Алекса? И где могут прятать похищенного деда?

Я обернулась и уставилась на окрестный пейзаж. Дом высился над склоном. Можно было бы сказать – гордо высился, если бы не несуразный фасад с пятью разновеликими окнами. Такое впечатление, что строители абсолютно не задумывались о том, как со стороны будет выглядеть их детище. Да так оно, скорее всего и было. Справа виднелась крыша Панариных, солидная, крытая выкрашенным суриком железом. А слева, наполовину скрытый деревьями, маячил вражеский бастион – кирпичное полутораэтажное строение. Говорю полутораэтажное, потому что дом был двухэтажным лишь частично – примерно полдома осталось без надстройки. Наверное, хозяину материала не хватило. Или терпения.

Я подозрительно прищурилась. Показалось мне или нет, что над этим домом курился дымок? Причем, совсем не там, где торчала закопченная труба, а где-то ещё левее. Такое впечатление, что костер жгут.

Словно партизан, я прокралась вдоль подножия холма и оказалась в небольшой ложбине. Соседний склон был не так крут, как наш, и крапива тут росла какая-то хилая, пополам с одичавшей малиной. Что, впрочем, не делало заросли более проходимыми. К тому же из них на меня то и дело алчно пикировали проголодавшиеся комары.

Найдя, наконец, едва заметную тропинку, я полезла вверх. Бляховские ландшафты хороши для поддержания фигуры, хотя моя фигура и без них была вполне ничего. Поэтому я без проблем пролезла между жердями забора и оказалась на запущенном огороде. Тут явно никто года два ничего не сажал, и только самосевный укроп конкурировал с разлапистыми листьями хрена. Притаившись под этим хреном, я высунула наружу нос и обозрела открывшееся пространство.

Первое, что я увидела, была здоровенная куча битого кирпича, смешанного с землей и другим мусором. Потом я увидела ещё несколько аналогичных куч. Такое впечатление, что хозяева разносили строение, ломая стены и одновременно подкапывая их. Ещё там валялись ржавая тачка, носилки и лопаты. И никаких следов новых стройматериалов: ни штабелей кирпича, ни корыт с засохшим раствором. Может быть, они решили вначале снести все ненужное, и только потом построить нужное? Ну что же, своя рука владыка. Главное, что во дворе не было ни души, даже вездесущие куры не копошились у крыльца. А дымом пахло, причем, пахло сильно, хотя источник возгорания я так и не видела – он был где-то с другой стороны дома.

Я уже было собралась выползать из своего хренового укрытия, как вдруг раздался шум мотора. Даже не шум, а рев, снизу к дому взбирался автомобиль, которому не мешало бы сменить глушитель. Во двор вкатилась измученная «газель», уткнулась носом в кучу мусора и испустила последний тяжкий вздох.