Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Copyright 2022 by Einat Nathan

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

Когда со дня выхода книги «Смысл моей жизни» исполнился год, я встретилась со своим редактором Керен в маленьком кафе, чтобы скромно отпраздновать это событие. Похвалив друг друга за то, что сумели выкроить пару часов на личную встречу в будний день, мы заговорили о детях. И так всегда. Мы клянемся не говорить о них, потому что у нас ужасно мало времени и мы жутко соскучились друг по другу, но через пять минут уже ведем увлекательный разговор о ее Ае и Гали и моих отпрысках.

Беседовать о детях с Керен – все равно что говорить о них с собой. А поскольку у меня не очень много возможностей вести беседы с собой и она самая умная женщина на свете, умеющая точнее всех выражать мысли, мы снова заводим этот разговор. Вся чушь, которую я говорю себе, разбивается о любопытство, с которым она смотрит на меня, и я начинаю употреблять слова, обнажающие мои тревоги и радости, самые хрупкие чувства, все, что знает разум, но так трудно понять сердцу. И в разгар этого диалога, без всякого предупреждения, она спрашивает: «Скажи, есть шанс, что ты напишешь еще одну книгу?»

Моей реакцией был полунатянутый раскатистый смех. «Ты серьезно? Я что, писатель? Это безумие. Я еще много лет буду приходить в себя после “Смысла моей жизни”. А ты? У тебя есть силы на редактуру еще одной книги? Ты готова отвечать на каждое сообщение, которое я отправляю, в течение пяти минут, чтобы меня не слишком тошнило? Да и о чем писать? Что с тобой, почему ты вообще об этом спрашиваешь, да еще посреди разговора о детях?» И Керен, как всегда, посмотрела на меня своими светлыми улыбающимися глазами, ничуть не впечатленная моим взбудораженным эмоциональным лепетом. Она просто улыбнулась.

Эту книгу я посвящаю Ювалю – мужчине, который 24 года назад дал мне свою фамилию, подарил свое сердце и поклялся быть вместе в горе и в радости, так, как я не умела и даже мечтать не могла. Юваль, эта книга посвящена тебе и дому, который ты построил для нас, в котором живут дружба, уважение и безусловная любовь. Мы оба знаем, что посвятить тебе всего лишь книгу – нелепо, поэтому я посвящаю тебе себя, просто так, ведь все, что рождаю я, на самом деле рождаем мы оба. Вместе с твоей фамилией, фамилией нашей семьи, в мою жизнь вошло состояние постоянной самоотдачи. И наша семья родилась ровно тогда, когда к твоему умению отдавать себя я добавила радость и благодарность, которым научилась в жизни.

Эта книга посвящается моим пятерым детям, моим настоящим учителям, самым необычным, интересным, веселым, шумным, чутким людям, каких я только могла пожелать. Детям (теперь почти взрослым), которые позволяют мне снова и снова делиться с миром тем, какой путь мы все прошли. Они понимают, что фамилия их обязывает (в переводе с иврита Натан буквально означает «подарок») и что все мы вместе выполняем важную миссию: превращаем другие дома в безопасное место, где здоровые взаимоотношения превыше всего.

Эта книга посвящается моему отцу, с чуткостью и тактом принявшему на себя ношу матери, когда я была еще подростком. Она была уже тяжело больна, поэтому именно он отвел меня в магазин за первым лифчиком и так непринужденно шутил с продавщицей, будто для отца и дочери-подростка совершать эту торжественную покупку вместе – обычное дело. И когда я не могла решить, какой из трех бюстгальтеров выбрать, отец сказал, что, конечно, не подглядывал, но что-то ему подсказывает: надо брать все три. Он стоял у входа в свою спальню, когда я в шестнадцать лет однажды слишком поздно вернулась домой от своего нового парня. Бросив на меня разочарованный взгляд, он сказал несколько резких слов, напомнивших мне о том, что в доме, откуда я ухожу и куда возвращаюсь, чтят определенные моральные принципы. Он ждал меня на отдаленной автобусной остановке, когда я служила в армии, только чтобы увидеть мое удивление, крепко обнять и отвезти в следующий пункт назначения, а по дороге поболтать в машине несколько драгоценных минут. Эта книга посвящена ему, потому что он любит наших подростков так же сильно, как любил их малышами, и потому что помнит меня в этом возрасте, и себя, и мою маму. Помнит и никогда не забывает, и эта магия воспоминаний присутствует в каждом разговоре за чашкой кофе с кем-то из его внуков-подростков.

Эта книга посвящается Рани, моему любимому младшему брату, моей родственной душе, позволявшему мне быть частью его жизни на протяжении последних 47 лет. Она посвящается нашим отношениям, нашей жизни вместе без мамы, всему, что мы потеряли на этом пути, и силе кровных уз между нами, до сих пор придающих мне сил. Она посвящается его покойной жене Морит, ушедшей от нас в этом году и оставившей бездну боли, тоски и горя. Мике, Гади и Альме, слишком рано потерявшим мать, которая всегда, до самых последних минут, казалась мне немного подростком – может быть, поэтому я так любила ее.

А еще эта книга посвящается Керен Либски, моему редактору, которая наверняка знает меня лучше, чем я сама, и ее улыбке в кафе на праздновании годовщины «Смысла моей жизни».

В шестнадцать с половиной лет моя мама – хорошая девочка и отличница, выросшая в тихом израильском городке Цфат, в семье, жившей там уже семь поколений, – впервые влюбилась. Он был единственным сыном родителей-эмигрантов, немного хулиганом или настоящим бандитом (смотря кого спросить), бедным студентом, который по неизвестной причине ответил взаимностью на ее любовь с первого взгляда. Он смешил ее и втягивал в приключения, и, хотя ее родители недоумевали, они не запрещали им встречаться. В основном потому, что полагали, что подростковый бунт у их чудесной дочери в конце концов пройдет и она заведет более серьезные отношения с благовоспитанным мальчиком из хорошей семьи. Родители были уверены, что она заслуживает гораздо более подходящего жениха, но оказались достаточно мудры, чтобы уважать ее выбор и наступить на горло собственной песне. Их единственным условием стала хорошая успеваемость. Мама, человек очень целеустремленный, продолжала бунтовать, неукоснительно соблюдая это условие.

Дедушка с бабушкой тогда еще не знали, что хулиган, который даже не окончил школу, но преподнес маме свое сердце на блюдечке, никогда не бросит ее и будет с ней до конца, до последнего дыхания. Они не знали, что он будет заботиться о ней и любить ее тридцать лет спустя и что они родят им внучку, которая решит посвятить свою жизнь одной из самых важных задач, стоящих перед всеми родителями: выпустить детей-подростков во взрослую жизнь, где им придется принимать судьбоносные решения.

Увы, мои родители не жили долго и счастливо. Мама заболела и ушла из жизни, оставив отца одного гораздо раньше, чем они планировали. Однако за их историей таится истина, открывшаяся лишь с годами: их подростковая любовь только выиграла благодаря мудрости взрослых, которые предпочли не вмешиваться и не противостоять своей хорошей маленькой девочке, и в итоге у истории счастливый конец.

Время – чудесная штука: оно лечит, дает чувство меры, снисходительно относится к ошибкам. Но я ненавижу его. Оно мерзкий изощренный грабитель, без предупреждения проникающий в нашу жизнь и вводящий нас в оцепенение. Семейные фотографии, обрезания, первые шаги, празднование третьего дня рождения, рождение младшего братика, семейный пикник с грудным ребенком, непередаваемая сладость, смотрящая в объектив фотоаппарата, а потом однажды утром – полный шок. Эялю, нашему старшему, двадцать. Йоаву – восемнадцать, Лихи – пятнадцать, Роне – двенадцать, Шире – восемь. Время наведывалось в мой дом внезапно, иногда между одной субботой и другой, между одним праздником и другим, между днями рождения, первыми днями в школе. Оно врывалось, будто разбойник с черной маской на лице, мастерски воруя сладость. Оно приходило и уходило, и вдруг все они выросли.