В университетах Западной Европы изучали труды Ньютона и Лейбница, а до Руси новые веяния доходили через монахов, которые переходили в католичество, поступали в иезуитские академии, а на родине, покаявшись, возвращались в лоно православия.

Одним из них был Феофан Прокопович. В 17 лет он прошёл Польшу, Германию, Австрию, преодолел Альпы и добрался до Рима. Под именем Самуила Церейского в 1698 поступил в римскую коллегию Св. Афанасия. Учился успешно, был допущен в секретные фонды Ватиканской библиотеки. Ему прочили блестящую карьеру. Через 3 года он тайно бежал из Рима, после скитаний по Западной Европе возвратился в Россию и постригся в монахи.

Он преподавал поэтику, риторику, философию и теологию в Киевской духовной академии. На лекциях предлагал ряд положений Священного Писания толковать аллегорически. Если библейский текст противоречил выводам науки, отдавал предпочтение научным знаниям. Ему покровительствовал Пётр I. Феофан стал его советником и помощником в делах просвещения и подчинения церкви государству.

Однажды в московской Славяно-греко-латинской академии Феофану представили бумаги, доказывающие: студент Ломоносов назвался сыном священника, тогда как сам – из поморских крестьян. А мужикам поступать в высшее учебное заведение возбранялось. Феофан, учинив самозванцу строгий экзамен, сделал вывод: «Пускай о тебе теперь звонят хоть в самый большой московский колокол. Ничего не бойся. Отныне я твоя защита!»

У них были сходные взгляды на природу и познание. Феофан утверждал: «Материю нельзя ни создать, ни разрушить, ни увеличить, ни уменьшить, и какой и в каком количестве она создана, такою останется до сих пор и будет оставаться всегда». А Ломоносов открыл закон сохранения материи.

Феофан ратовал за освобождение научной мысли из-под власти религиозных догм и организовал «Учёную дружину», где обсуждались вопросы культуры, экономики, общественной жизни. Составленный, как считается, Феофаном по указанию Петра I «Духовный регламент», по словам протоиерея Георгия Флоровского, отбирал у церкви самостоятельность, независимость, власть, «ибо государство чувствует и считает себя абсолютным. Именно в этом вбирании всего в себя государственной властью и состоит замысел “полицейского государства”, которое заводит и утверждает в России Петр».

Подъём русской культуры, избавленной от жёсткой опеки церкви, доказал верность избранного Петром I и Феофаном пути. Без этого не было бы на Руси великих учёных. Феофан отметил: «Там, где уже приобретены знания, человеческая вера не имеет места». Он отвергал предрассудки (даже относящиеся к мощам святых), говоря, что отсутствие «света учения» содействует «многим смеха достойным суевериям». Люди, веря в чудеса, доверяют сказкам плутов и лжецов, не умея отличить правду от выдумки.

Законы природы и познания он считал непреложными: никакое чудо не свершится вопреки им. Признавал идею множества обитаемых миров, а оппонентам-богословам ответил: кто отрицает такую возможность, тот сомневается во всемогуществе Божием. По его словам: «В природе существует и живёт Бог» (не пантеизм ли это?).

«С течением времени, – писал он, – возникло множество новых гор, многие из них превратились в равнину. Это происходит обычно определённым способом, действием силы вод, которые вымывают внутренние слои и подымают горы, а другие сносят, нажимая на них, а также действием силы ветров, движений земли и иных». И в этом Прокопович – предшественник Ломоносова.

У истоков российской науки стоял Пётр Великий, усилиями которого была создана Петербургская академия наук. По государевой воле она стала очагом научного познания и просвещения в России.

«В истории научной работы в России, – писал В.И. Вернадский, – подымается при самом начале личность царя Петра. Он не сделал научных открытий… Но Пётр принадлежит истории науки потому, что он положил прочное начало научной творческой работе нашего общества.

Он действовал здесь как организатор и инициатор научных изысканий, не только давая средства для работы, но и ставя для решения определённые задания. В то же самое время он создавал в нашей стране своей политической деятельностью орудия и возможность научного творчества».

И ещё одно его замечание: «Для России чрезвычайно характерно, что вся научная работа в течение всего ХVIII и почти вся в ХIХ в. была связана прямо или косвенно с государственной организацией… Более обеспеченные массы населения – православное духовенство и поместное дворянство – почти совершенно не участвовали в этом национальном деле. В традиции православного духовенства никогда не входило исполнение этой задачи; в этом оно резко отличалось от духовенства католического или протестантского, среди которого никогда не иссякала естественнонаучная творческая мысль».

В 1711 и в 1712 годах Пётр І встречался с немецким учёным-энциклопедистом Готфридом Вильгельмом Лейбницем, по проекту которого было основано Прусское королевское научное общество. Они обсудили возможность создания Петербургской академии наук. Лейбницу был пожалован титул тайного советника юстиции с пенсией в 2000 гульденов. Он консультировал русского царя по различным научным вопросам.

В феврале 1724 года вышел указ Петра І о создании Императорской академии наук и художеств в Санкт-Петербурге. А 27 декабря 1725 года (7 января 1726 года) состоялось её первое торжественное заседание – уже при Екатерине І и в присутствии её, членов правительства, двора, высших чинов духовенства (включая Феофана Прокоповича).

Среди первых членов Петербургской АН не было ни одного русского. Своих национальных учёных в России тогда не было. Одной из главных задач Академии было распространение знаний, научного просвещения. В 1739 году при Академии был открыт Географический департамент. Ему предстояло исследовать и нанести на карту территорию Российской империи.

С тех пор познание России, её территории, а также природных богатств стало ещё одной важнейшей задачей Петербургской АН. Поэтому среди достижений российских исследователей ведущее место занимают науки о Земле. И это естественно для самой обширной державы мира.

Наука не существует сама по себе. Она возникает, когда поднимется интеллектуальный уровень общества в целом и отдельных групп личностей. Необходима потребность в науке и всего общества и конкретных людей. А это уже зависит от уровня развития экономики.

Помимо всего прочего, у науки есть своя логика развития. Есть немало «несвоевременных гениев», идеи которых становятся достоянием научного сообщества через десятки, а то и сотни лет. Нередко наблюдается и регресс науки. Причины этого назвал В.И. Вернадский: «Они связаны с изменением психологии народа и общества, с изменением духовного интереса личности, с ослаблением того усилия, той воли, которая поддерживает научное мышление и научное искание, как поддерживает она всё в жизни человечества!»

Зарождение и развитие науки в России во многом зависели от социального устройства общества и верховных правителей, определяющих государственную политику. Особенно ярко это проявилось при царе Петре I, при переходе от феодального капитализма к социализму, господству партократии со времён Н.С. Хрущёва, а особенно после распада СССР и перехода к капитализму.

Первый взлёт российской науки связан с «призванием варягов», крупных иностранный учёных и, конечно, с гениальным М.В. Ломоносовым. Следующий подъём приходится на вторую половину ХIХ века. И здесь выдвинулась выдающаяся личность Д.И. Менделеева.

При советской власти, хотя некоторые крупные отечественные учёные покинули Россию, произошла необычайная вспышка научного творчества. СССР стал одной из ведущих научных держав мира, уступая в этом только США. И это несмотря на то, что наш народ пережил три разрушительные войны, включая Гражданскую.

На последнем этапе, который продолжается более 30 лет, крупных, мирового уровня, научных достижений нет, количество учёных резко сократилось, научно-технический потенциал упал (если не считать военную промышленность).