– Сумасшедший художник, ты что сотворил? – спросила она Рублёва так, как будто он мог услышать её, – Похожа. Но это не я. Мои волосы, губы, глаза, фигура. Всё моё. Но это не я. Выражение лица не моё, характер не мой, а глаза? В них можно утонуть. Я, тоже, когда-то рисовала лица. Конечно, у меня нет такого таланта, как у Вас, художник Рублёв. Господи, сколько в этом взгляде смелости, страсти, насмешки. Милая Истомина, Вам можно только позавидовать. Мне бы стать такой. Смелой и свободной.

Рита, взглянув на часы, убрала фотографии в пакет, положила его под матрац, и, захватив книгу о жизни Ван Гога, побежала в школу.

Несколько дней подряд Рита ходила по всем редакциям города, прихватив с собой несколько школьных сочинений. Она, смущаясь и краснея, пыталась донести до секретарей, что хочет работать журналистом в их газете, и просила проводить её к главному редактору. На неё смотрели, как на снежного человека, спустившегося с горы Арарат, а оглядев с ног до головы юную девушку в школьной форме с фартуком, они неизменно отвечали, что в их практике не было ещё случая, чтобы детей принимали на такую ответственную работу, даже внештатно, и отправляли в отдел кадров.

– Мы на работу школьников не берём. Как платить будем?– спрашивали кадровики.

– Я готова работать без денег. Через год я школу закончу.

– Вот через год и приходи. Курьером, может быть, и возьмём.

Оставалась только одна газета, к которой Рита даже боялась подойти. Центральная. «Таганрогская Правда». Она находилась на её любимой Греческой улице.

Однажды, придя из школы, Рита решила всё сделать по-другому. Переоделась в своё красивое платье, расплела косы, достала портрет из-под матраца, внимательно на него посмотрела, и попыталась изобразить причёску, как на портрете, и придать своему вечно грустному выражению лица тот задор, страсть и смелость, которой обладала Истомина. Прихватив книгу Гёте «Фауст», которую в данный момент читала, она отправилась в редакцию.

Редактором газеты «Таганрогская Правда» был мужчина, Соколовский Анатолий Арнольдович. Секретарша поинтересовалась, записана ли девушка на приём, и, заглянув в свой журнал, высокомерно объявила, что придётся подождать, так как у начальника совещание. Рите ничего не оставалось делать, как присесть в коридоре, и немного почитать. Через полчаса ей разрешили пройти к руководству.

Она вошла в кабинет, умирая от страха. Ноги и руки стали ватными, во рту пересохло так, что язык прилип к нёбу и никак не хотел отклеиваться. «Трусиха, – подумала она, – И какой из меня получится журналист, если я боюсь людей. Сейчас уйду, скажу, что ошиблась. Извинюсь, и уйду. Видно, мама права, с моими мозгами только в швейной мастерской и работать. О, нет, только не это. Интересно, как бы повела себя Истомина? Также бы струсила?»

Рита прижала книгу к себе и закрыла глаза, чтобы представить эту удивительную девушку. На мгновение, на одно лишь короткое мгновение, ей показалось, что она, Рита, стоит на сцене необыкновенно красивого театра. Весь зал полон людей, и они чего-то ждут. Чего? «Они ждут сказки, танца, чуда. Они ждут её, Истомину», – почувствовала Рита, и гордо вскинула голову. Ведение исчезло.

– Добрый день, Анатолий Арнольдович. Меня зовут Маргарита, и я хочу у Вас работать, – выпалила скороговоркой Рита, и отчаянно покраснела от своей смелости.

– Добрый. А Вы, собственно, кто? Фамилия у Вас есть?

– Есть. И я будущий журналист Вашей газеты. Прошу Вас испытать меня в работе. Вот мои сочинения. Школьные. У меня талант. А фамилия моя Ковальская, – продолжила она, и, только после этих слов, Анатолий Арнольдович оторвался от чтения каких-то бумаг, поднял голову и внимательно на неё посмотрел.

– Ковальская? И сколько Вам лет, Ковальская? Вы школьница?

– Да. Одиннадцатый класс. Но я смогу и учиться, и работать. Могу работать без денег. Прошу дать задание.

– Задание? А Михаил Ковальский, случайно, не Ваш отец?

– Мой. Да, конечно. Отец.

– Так это он Вас записал на приём? А почему меня не предупредил? Я ждал его, а пришли Вы. Ну, что же. Буду рад оказать Михаилу такую услугу. Хотя… Не имею права.

– Пожалуйста. Только одно задание. Испытайте меня.

– Испытать? Знаете, я дам Вам задание. Выполните, возьму на работу.

– Я записываю. Выполню, не сомневайтесь, – сказала Рита почти шёпотом, так как смелость покидала её.

– Завтра в наш город приезжает театр «Современник» из Москвы. Возьмёте интервью у Олега Ефремова, тогда и поговорим серьёзно о Вашей работе в редакции. Ваши сочинения оставьте пока при себе. Задание сложное, сами понимаете.

– Я справлюсь.

– А что за книгу Вы держите в руках? Можно поинтересоваться?

– «Фауст».

– Вот как? Ну, как говорят, чем чёрт не шутит. До завтра, Ковальская.

– До завтра, Анатолий Арнольдович. Спасибо за доверие, – ответила Рита, и выпорхнула из кабинета, не дав ему передумать и пожалеть о только что данном ей поручении.

Рита, выйдя из кабинета, прислонилась к стене, чтобы отдышаться. Сердце колотилось от страха и от счастья. Чего было больше, понять Рита даже не пыталась. Мимо неё прошествовал хорошо одетый пожилой мужчина с копной седых вьющихся волос, мельком взглянул на неё, и скрылся в кабинете Соколовского.

Задание для неё было очень простым. Дело в том, что кружок танцев, в котором она занималась, несколько раз выступал в Чеховском театре. Риту там немного знали, и попасть в администрацию не было никаких проблем, что она тут же и сделала.

В театре стоял переполох: гастроли «Современника» со спектаклем «Сирано де Бержерак» отменились из-за болезни главного режиссёра. Билеты были раскуплены на завтрашний спектакль ещё месяц назад, а сообщили о том, что артисты из Москвы не приедут, только сегодня. Видимо, до последнего дня надеялись, что Олег Ефремов поправится. Многие актёры Чеховского театра находились в отпусках. Одним словом, форс-мажор, со всеми вытекающими последствиями. Единственное, что можно было предпринять, это вместо «Сирано», в главной роли которого должен был выступить Михаил Козаков, выпустить не совсем готовый спектакль «Иванов» с Аркадием Груздевым. Груздева обожал весь город, поэтому особого скандала не должно было случиться.

Глава 6. Статья

Как только Зоя Васильевна уснула, Рита взяла фонарик и, прихватив несколько газет, отправилась в сарай. Ещё раз перечитала те статьи, которые, как ей казалось, были самыми интересными и запоминающимися. Она стала писать, подражая им. Перечитала. Нет, это не её стиль, не её образ мышления. Надо написать так, как она считает нужным. И пусть будет, как будет. За ночь она написала статью в виде интервью со зрителями, которые только что вышли после спектакля. На вопросы, которые она им «задавала», люди «отвечали» по-разному. Одни возмущались, что их не предупредили, другие сожалели, что, приехав из другого города посмотреть именно московский театр, потратили и время и деньги, были и восторженные «отзывы» об игре Груздева, а некоторые «говорили» о том, что в нашей стране всё самое лучшее достаётся только столичным жителям.

Утром, до занятий в школе, она занесла статью в редакцию, а днём, после уроков, пришла, чтобы услышать, какое решение принял Соколовский. Секретарь предложила ей пройти в кабинет начальника.

– А, Рита. Жду Вас. Да, жду. Прочитал Вашу статью. Понравилась. Да, у Вас, действительно есть способности. Мы её, конечно, немного урезали, отредактировали, и выпускаем «в свет».

– Так Вы меня берёте, Анатолий Арнольдович? – замирая, спросила Рита.

– Берём, берём. Определёно, берём. Можно, на «ты»? – спросил Соколовский.

– Можно, если у Вас так принято.

– Твоим руководителем будет Максим Полуяров. Надеюсь, ты его знаешь. Остаётся один вопрос. Ты как хочешь подписывать свои статьи? Как Ковальская? Или возьмёшь псевдоним?

– Псевдоним? А можно?

– За тобой решение.

– Возьму псевдоним,– ответила Рита, и, неожиданно даже для самой себя, произнесла,– Авдотья Истомина. Можно?