На первый взгляд может показаться, что День мертвых и Хэллоуин одинаковые. Это не так. День мертвых отмечают, чтобы отпраздновать смерть и почтить мертвых. А Хэллоуин – праздник, наводящий ужас, и рассматривается, как праздник страха. Отмечающие наряжаются в мистических героев и персонажей фильмов.

Символ же праздника Дня мертвых – череп. Истоки этого элемента идут еще с доиспанской эпохи. Наиболее известным черепом является calavera catrina – образ жертвы противостояния европейской колонизации в виде женского скелета. Этот образ стал культовым в начале 20 века.

Никогда ранее не питала любви и живоо интереса к праздникам. Но это было до приезда в Испанию. Здесь меня не съедало острое одиночество, как в России. В госпитале я чувствовала себя нужной. Не потому, что не хватает людей, а потому что я – это просто я. Я нужна коллегам и пациентам. А если выйти на улицу подышать вечерним воздухом, то также не получится остаться одной. Вокруг полно приветливых лиц, которые охотно идут на контакт с незнакомцами. Кажется, я нашла свое место.

Услышав звонок в дверь, я побежала открывать.

– Hola Летта, – влетела с пакетами подруга, и умчалась сразу на кухню.

– Hola, – поздоровалась я и, закрыв дверь, направилась следом.

– Ты не поверишь, я утром решила сбегать в кафе за завтраком, и познакомилась с тааааким красавчиком, – Катрин восторженно закатила глаза. – В общем, мы позавтракали вместе и пошли по магазинам. Так что я все купила для moniatos и panellets. – Отчиталась счастливая подруга за покупку продуктов для традиционных угощений ко дню мертвых. Мы собирались готовить сладкий картофель и каталонское печенье panellets на основе марципана и кедровых орехов.

Моя подруга была полной противоположностью мне. Черные волосы, чуть раскосые зеленые глаза, маленький аккуратный рот с тонкими и изящными губами. Имела стройную, но не спортивную фигуру. Это я, во время сиесты, полюбила бегать по опустевшим улицам и парку недалеко от Plaza Mayor. И потому успела за год укрепить мышцы ног и ягодиц. С талией и так все было прекрасно, а вот на мои волосы вечно жаловалась Катрин. Слишком золотые для испанки. А глаза слишком серые. Но я себе нравилась, какой была. Мне только двадцать два года, мое лицо, как и лицо любой другой женщины, еще успеет измениться. А после родов, иногда, даже цвет глаз разбавляется мелкой крапинкой.

Пока мы готовили moniatos, Катрин не могла успокоиться от переполняющего ее восхищения своим новым знакомым Хосе. Судя по ее описанию, он, действительно, был нереальным мужчиной. Спортивная фигура, густые, чуть нахмуренные брови, меж которых пролегала небольшая складочка, когда он думал. А когда он смеялся, появлялись ямочки на щеках с высокими скулами. А его губы были такими, что ты моментально начинаешь их чувствовать на своей коже. Ну, думаю, тут ясно, что кое-кто влюбился? По крайней мере, в его образ точно.

– Кстати, Летти, скажи, мы подруги? – закусила губу Катрин.

– Ну, что ты придумала?

– Понимаешь, у Хосе есть друг, который недавно вернулся с командировки, и он предложил отметить праздник вместе. Конечно, мы сходим на площадь и все такое, но потом, хотелось бы встретить рассвет вместе. А крыша – такое романтичное место…

– Всё, не продолжай! Пригласи его к нам, и встречайте рассвет на моей мансарде. Только тащи свой теплый плед на качель. Ночью до 7 градусов обещают. – Улыбнулась я подруге. Ну как ей отказать? Она, конечно, часто встречала того, или иного красавчика. Но чтобы вот так влюбиться… Такого за прошедший год еще не было. Да и сама Катрин, живая, непосредственная и слегка наивная, стала такой родной.

– Грасьяс, Летти! Спасибо, спасибо, спасибо! – запрыгала на месте, смеясь от радости. Вдруг, с противоположного стола слетел нож, пролетев в каком-то миллиметре от тела подруги.

– Это я рукой задела, – нервно хихикнув, сказала подруга и, будто отмахнувшись от случившегося, продолжила:

– Кстати, мы договорились встретиться завтра вечером у Башни Клаверо (Torre del Clavero). Когда начнется представление. Он будет с другом, – подмигнула мне подруга.

Только я хотела сказать, что сейчас важнее ординатуры ничего нет, как мое окно разлетелось вдребезги. А через него влетела… книга? Мы подскочили к окошку и выглянули на улицу. Ничего подозрительного, хотя и откуда бы что-то увидели. Шестой этаж, и дом напротив всего в три этажа.

– Будто с неба свалилась, – озвучила мои мысли Катрин.

Я подошла к книге и взяла ее в руки. Это оказалась увесистая старинная книга и очень ветхая. Я взялась ее открыть, но Катрин остановила меня за руку.

– Скажи, ты веришь в потусторонний мир?

– Смотря что ты под этим подразумеваешь. Я верю в науку. И пока сама не увижу, на слово вряд ли смогу поверить.

– Хорошо, но, прежде чем ты откроешь её, я должна тебе сказать. Я верю. Когда я была маленькой, у меня умер близкий родственник, моя прабабка. Я не могла ее помнить, потому как видела ее последний раз в два года. Со слов мамы, когда мне было 4-5 лет, ночью ее разбудили мои слезы. Я ей сказала, указывая пальцем на стул, что там сидит бабушка и плачет. Тогда мама попросила описать того, кто рядом. И я описала свою прабабушку, в точности в чем ее хоронили. Но понимаешь, дело в том, что ни фото, ни меня на кладбище не было. Я не могла этого знать. После этого маму стали по ночам будить плач и всхлипы. Она кидалась ко мне, но я спала. Все это продолжалось, пока мама не избавилась от стульчика, который принадлежал бабушке. Мама говорит, что этот стул для прабабки сделал ее муж, ушедший из жизни раньше нее. Она не хотела с ним расставаться, наверное. Потому что на следующий день, приехавшие с кладбища наши родственники, которые туда и увезли этот стул, сказали, что он сгорел. Она его забрала…

– Слушай, ты была малышкой. И, конечно, как любой ребёнок, была подвержена атмосфере в семье. И если в это верили твои…

– Нет, Николетта, я и потом видела их, – она опустила взгляд в пол и снизила голос. – Я не могла учиться, спать, или, даже, ехать в автобусе. Я видела их, и каждый, будто чувствовал, что я его вижу. Они начинали мне что-то говорить. Но я из-за нехватки, скажем, способностей, не могла их слышать. Мы подняли Питерский архив и воссоздали свое древо. В моем роду, когда ведьм еще сжигали, были настоящие ведьмы. Все убиты. Но, видимо, кто-то сумел спастись. Потому что каждые три поколения рождается ведьма, но дар слабеет. Я вижу, ты не веришь мне. Вот опиши мне обложку этой книги.

– Ну хорошо. Здесь использована старинная латиница и какие-то руны. О, а вот этот трилистник, – знак триединого Бога. Видимо, правда, древняя. – Сказала я и посмотрела на Катрин. Та сидела с круглыми глазами совенка в дупле. – Ты чего?

– Летти, ты что ведьма?! – прошептала она.

– Прекрати. Это на тебя так испанские праздники влияют? – нахмурилась я.

Она с минуту сидела молча, а потом, схватив телефон, сделала фото книги, что я держала в руках. Удовлетворенно кивнув, она протянула фотографию мне.

Я взяла телефон и потеряла не то, что слова, даже мысли. На фото лежала книга в кожаной коричневой обложке, потрепанной временем. Ни символов, ни текста на ней не было. Я посмотрела на книгу. Весь текст на месте. Схватив свой телефон, сделала фото сама. Ничего. Пустая обложка.