Вот она, родимая. Господи, какую же дрянь я тогда курила! Помятая пачка сигарет оказалась на две трети пустой, но мне хватит. Зажигалку взяла на кухне, большую, для плиты. Там же, на кухне, открыла окошко, высунулась, закурила. В детстве так не борзела, конечно, курила только за гаражами. Ой, да как мы курили-то. Одна сигарета с Лёлькой на двоих, и больше вид делали, даже не в затяг. Тогда казалось, круто. Казалось, мы так стресс снимаем. Какой у нас мог быть стресс тогда?

Сегодня я могла бы спуститься в магазин и взять нормальные, дорогие сигареты. Кого мне бояться? Тиграна? Вряд ли ему понравится, если он увидит меня курящей. Но также маловероятно, что он сделает замечание. И какое мне дело?

Тащиться в дежурный магазин не хотелось, и мишка выручил. Я щёлкнула зажигалкой и нажала кнопку вызова в телефоне. Лёлька ответила сразу.

— Ты знаешь, я его просто ненавижу, — выдохнула я в трубку вместе с дымом.

— Господи, опять, — простонала Лёлька. — Ну ненавидишь — расставайтесь! Сколько можно нервы трепать? И себе, и мне, и ему. Шеф и так бешеный в последнее время. То его по три дня на месте нет, по телефону только команды раздаёт. А то приезжает в таком состоянии, что хоть увольняйся!

— Я вообще-то про Энск говорила, — пробормотала я. — Тигран Борисович, если тебе интересно, спит без задних ног, удовлетворённый во всех смыслах. Так что завтра ждите, может быть, и подобреет.

— А Энск тут причём? — бедная Лёлька вообще ничего не поняла.

— Просто я тебе из Энска звоню. Да, тут сейчас. С Тиграном, он вчера прилетел. Мама заболела…

Дальше я пересказывала Лёльке события последних дней. Рассказала, как мы с Тиграном осматривали местные достопримечательности, и как дико, сюрреалистично видеть его в квартире, где прошло моё детство, в нашем с Лёлькой дворе. Как будто персонаж одной книги вдруг переместился в другую, совершенно ему не подходящую.

— Обалдеть, — только и сумела выдать Лёлька в ответ на мой рассказ. — Даже представить себе не могу. Тигран Борисович в Энске. Нет, он по многим жопам нашей страны мотается, по всяким там месторождениям. Но в Энске помидорами торговать… Ну, знаешь. Правильно Лекс говорит.

— Что говорит?

— Что седина в бороду, бес в ребро, — усмехнулась Лёлька. — Серьёзно, так сегодня и сказал в приёмной. Я вообще выпала. Чтобы Лекс что-то нелицеприятное вслух про божественного шефа сказал! Ну его тоже понять можно, на работе дурдом, там проблемы какие-то, то ли с партнёрами, то ли с подрядчиками, я не вникала. В общем, нужен Тигран Борисович, а он неизвестно где. То есть теперь-то известно. И надолго вы там в Энске?

— Завтра летим в Москву. Маму ждут в кардиоцентре, Тигран договорился. Лёлька, ты не поверишь, какое счастье, что мы с тобой вырвались. Тут такая задница. Даже не знаю, как тебе объяснить. Вот вроде и не изменилось ничего. Те же дома, те же дороги. Не самые плохие, в конце концов. В магазинах иногда приличные шмотки попадаются, мы вон Тиграну нормальную тенниску купили. Вроде можно жить. Но такая тоска накатывает, такая безысходность. Как будто тебе снова пятнадцать, а впереди ни черта. Рожи все знакомые, постные. Нищета. Такси вызываешь, приезжает в хлам убитая тачка, от которой за километр несёт потом водителя, не знающего, что такое дезодорант и химчистка салона. Тут за сотню убить могут. Рублей, Лёль!

Лёлька в трубке хмыкнула, но дала мне закончить. А потом спокойно заметила:

— Вообще-то я в курсе. Я что, просто так сбежала, от нечего делать? Да мне Энск ещё полгода снился. Снилось, что я снова там живу. Просыпалась в холодном поту. Ты в этом городе как хомячок в аквариуме. Вроде бы благополучно всё, домик свой, еды вдоволь, колесо имеется. Вот в колесе ты и будешь бегать: год, два, три. Пока не сдохнешь. Все перспективы заранее определены. Да к чёрту такую жизнь. Марин, даже не думай. Мы уже уехали, всё. И не надо туда возвращаться, даже в гости. Родственники вон пусть к нам приезжают. И вообще, чем дальше, тем родней.

Сигарета у меня давно истлела, я держала в руке погасший окурок и молчала. Лёлька на другом конце молчала тоже. Хорошо, когда есть друг, с которым можно молчать об одном и том же.

— Напьёмся завтра? — предложила я.

— А давай, — легко согласилась Лёлька. — Серёга к маме на дачу уезжает, в Балашиху. На все выходные. Завтра сразу после работы отчалит. Так что я совершенно свободна.

— Чудесно. Значит, вечером встречаемся!

В спальню я вернулась с совершенно другим настроением. Права Лёлька. Не надо возвращаться туда, куда ты однажды уже закрыл дверь. Ничего хорошего там не ждёт.

Тигран хмурился во сне. Что ему снится, интересно? Новые нефтяные вышки? Разборки с партнёрами? Или хитрые схемы ухода от налогов?

А вот он, судя по его редким упоминаниям о детстве, свой родной город любил. Ему повезло больше, чем мне. Но тоже ведь уехал. И назад не рвётся.

Часть 3

В гостиной мерно гудел пылесос. Уже минут двадцать, не меньше. Можно подумать, у нас тут носятся толпы собак и кошек, стряхивающих шерсть и песок, которые нужно вычищать. Да в гостиную никто и не заходил с прошлой уборки. Я большую часть дня проводила в спальне. Тигран за прошедшую неделю ночевал на Садовнической всего дважды. Оба раза являлся вымотанный донельзя, но всё равно ухитрялся ещё пару часов просидеть в кабинете с какими-то бумажками, после чего вваливался в спальню и через несколько минут уже крепко спал. Наутро Тигран извинялся, проглатывал чуть ли не залпом кофе и исчезал. Хорошо, если за время нашего «рандеву» мы перебрасывались хотя бы парой фраз. И никакого интима, разумеется. Я, конечно, делала вид, что всё нормально. В конце концов, баба с возу… Но искренне не понимала, зачем тогда приезжать? Ему что, до Садовнической тупо ближе, чем до дома в «Лесном»? Не хочет тратить время на дорогу и приезжает переночевать? А я так, ни к чему не обязывающее приложение?

Пылесос перестал гудеть. Сейчас Марта начнёт вытирать пыль. Медленно, нудно и тщательно, переставляя каждый предмет. Я однажды наблюдала, как она убирается, нарочно осталась в комнате, сделав вид, что слишком увлечена книгой. Она не человек, она робот. Её педантичность и бесстрастность меня выбешивала. Лицо вечно постное, фартук накрахмаленный. Я даже спросила Тиграна, зачем нужна униформа? Мы вроде не в Америке тридцатых, социальную принадлежность прислуги подчёркивать одеждой не обязательно. Тигран, в тот момент как раз укладывающийся в кровать, не сразу понял, о чём я спросила. А потом пожал плечами и сообщил, что никакой формы он прислуге не навязывал, и другие помощники в его доме в «Лесном» ходят так, как им нравится. Мол, личная инициатива Марты. Конечно, у меня тут же возникла ещё сотня вопросов. Интересно же! Но задавать их было уже некому, Тигран отключился, едва коснувшись головой подушки.

Честно говоря, меня эта ситуация уже начинала раздражать. Вот для чего, скажите пожалуйста, деньги, бизнес, вышки нефтяные, если у человека просто нет свободного времени, чтобы наслаждаться результатами своего труда? Если он приползает к любовнице в таком же состоянии, как какой-нибудь менеджер среднего звена с зарплатой в пятьсот долларов домой в Мытищи, отработав с девяти до шести и ещё два часа потеряв на дорогу? Смысл этого всего?

Ну понятно, чтобы платить за всякие удовольствия в виде той же молодой любовницы. Но что толку от неё, если ты засыпаешь уже по дороге к кровати?

Нет, может быть, у него просто период сейчас такой. Лёлька говорила, там на работе сложности какие-то с партнёрами. Но у него всегда что-нибудь. То вышка новая не строится, то нефть не качается, то партнёры вот подводят.

Конечно, мне было, чем заняться. Почти каждый день я ездила навещать маму. Мы гуляли с ней по роскошной территории кардиоцентра, огромному парку, с наступлением осени ставшему особенно красивым. У мамы все процедуры заканчивались до обеда, и мы проводили вместе по три-четыре часа. Болтали обо всём на свете, бродя по усыпанным золотыми листьями аллейкам и сидя на лавочке. Только о Тигране не говорили. Я ждала вопросов, может быть, и упрёков, но мама так ни разу и не вернулась к этой теме. Хотела, чтобы я рассказала сама?