Бывают дни, когда хочется отступить в тень, надвинуть на лицо шляпу и, закутавшись в плащ, полностью отстраниться от мира.

Рядом с тобой беспрестанно снуют прохожие, мимо то и дело проносятся экипажи, город живет обычной жизнью, но извечная людская суета тебя не касается. Ты – лишь сторонний наблюдатель, у которого есть редкая возможность взглянуть на происходящее со стороны.

Оперевшись плечом на покрытую изморозью колонну, я рассеянно следил за скользящими по площади призраками.

Люди, как всегда, куда-то спешили, бежали, иногда сталкивались, раскланивались друг с другом и лишь изредка останавливались, чтобы кинуть взор на высокие шпили городского храма. Некоторые, правда, заскакивали внутрь – кинуть монетку в жертвенную чашу. Пару раз туда забредали погреться нищие. Однако по большей части расчищенное от снега крыльцо пустовало, так что мне никто не мешал.

За последнюю пару недель погода в Верле заметно улучшилась. Сводящие с ума дожди прекратились, ненавистная слякоть исчезла. Зима наконец-то вступила в свои права, поэтому за ночь вокруг храма намело приличные сугробы. Мороз уже не просто щекотал кожу, а настойчиво кусал за нос, уши, заставлял кутаться в меха и невольно ускорять шаг. Ветер к середине дня, правда, успокоился, однако выглянувшее из-за туч солнце недвусмысленно намекало, что скоро станет еще холоднее.

Впрочем, темной стороны это не касалось – в ее вечном сумраке солнца по определению не бывало, а температура всегда оставалась на одном уровне, так что за пару часов пребывания здесь я даже не замерз.

Проводив глазами скользнувшего под стеной дальнего дома одинокого гуля, я усмехнулся.

Явился, голубчик. Уже двенадцатый за последнюю свечу, но такой же трусливый, как и остальные. Следов возле храма я оставил достаточно, чтобы они заволновались, однако нежить, даже собравшись в стаю, не торопилась приближаться, словно обиталище богов пугало ее одним своим видом.

Собственно, именно поэтому я его и выбрал – с храмового крыльца главная городская площадь была как на ладони, все подступы к зданию просматривались на несколько сотен шагов, да и людей здесь было предостаточно, так что я мог работать без помех и при этом оставаться для нежити совершенно недосягаемым.

Больше всего меня, конечно, интересовала магия и то, как ее проявления выглядят на темной стороне. Оказалось, что магические побрякушки настойчиво привлекают к себе внимание, буквально пылая на фоне полупрозрачных человеческих силуэтов. Причем, если пару недель назад артефакты были для меня едва различимы, то сейчас я смог без труда разглядеть даже те, что прятались под одеждой.

Защита на домах тоже обрела свои цвет и фактуру. Зеленые, красные, синие и даже серо-буро-малиновые сполохи выглядели чужеродными посреди занесенных снегом руин. Где-то они казались тусклыми и расплывчатыми – видимо, нуждались в подпитке. Защитный купол над зданием городской ратуши, напротив, был чересчур ярким и переливался всеми цветами радуги. Какие-то лизуны длинным шлейфом тянулись за особо состоятельными горожанами, а порой проносящиеся мимо экипажи напоминали ярко светящиеся факелы, за которыми с крыш домов наблюдали вездесущие гули.

Я видел, как пару раз особо наглые твари срывались с места, преследуя недосягаемую добычу. Некоторые следовали за пешеходами, неуверенно принюхиваясь и словно решая для себя, стоит ли тратить время. Однако большинство тварей все же проявляли благоразумие и следили за живыми издалека. Точно так же, как я сейчас пристально следил за ними.

Самое интересное заключалось в том, что после последнего посещения храма я начал различать не только следы чужой магии, но и ауры. Серые, едва заметные у простых смертных, цветастые и яркие – у обладателей магического дара. К таким, кстати, гули присматривались особенно внимательно, но подходили далеко не к каждому. А уж если на улице появлялся жрец, то осторожные твари исчезали с улиц так стремительно, как, наверное, не улепетывали даже от Палача.

Этим утром я имел удовольствие встретиться со служителем Рода и мысленно присвистнул, обнаружив, что с темной стороны аура у отца Луга выглядит как ослепительно белый круг, размеры которого раза в четыре превышают ширину ауры обычного мага. С его появлением площадь перед храмом словно вторым солнцем осветилась. И огорченно погасла, когда отец настоятель, улыбнувшись прихожанам, неторопливо скрылся в дверях.

Меня он, кстати, не заметил. Видимо, последователям светлых богов путь на темную сторону был заказан. А вот от отца Лотия мое появление не укрылось, поэтому, как только в храме закончились службы, воздух рядом со мной пошел рябью и расступился, пропуская на темную сторону жреца.

– Любуешься? – вместо приветствия спросил святой отец, остановившись у соседней колонны.

– Наблюдаю, – поправил его я, искоса взглянув на ауру: ожидаемо черная и на редкость густая, она просто кричала о том, что с ее обладателем лучше не связываться.

Гули, кстати, об этом тоже догадывались. И как только жрец появился на улице, с соседних крыш даже курлыканье прекратилось, а донесшийся до меня торопливый шорох красноречиво возвестил: святого отца нежить боялась гораздо больше, чем даже нового настоятеля. Быть может, именно потому, что он, как и я, прекрасно их видел.

– Как твои успехи? – снова спросил отец Лотий, когда я отвернулся. – Все еще бродишь во Тьме наугад?

– В цвете ориентироваться стало легче, – признался я. – Но мне еще многое непонятно.

– Например?

– Скажем, вот это, – я выразительно указал на его пылающую Тьмой ауру. – Почему у меня не так?

Святой отец тонко улыбнулся.

– Потому что я – лишь сосуд для божественной силы. А Тьма внутри тебя настоящая, живая… и она только твоя. Поэтому ты, хоть и помечен Фолом, все же не заклеймен. И ты действительно ему служишь, но при этом не находишься в услужении. Твоя Тьма – твое спасение, Рэйш. Именно поэтому ей ни к чему себя демонстрировать.

Я недоверчиво покосился на собственную руку, сохранившую те же очертания и пропорции, что и в мире живых. Но следовало признать, что в чем-то жрец прав: моя внутренняя Тьма – дама своевольная. При желании то сожмется в едва ощутимую точку, то растечется по всему телу, наполняя собой каждую клеточку.

– Призови ее, – посоветовал отец Лотий, когда я на пробу сжал и разжал кулак.

Тьма, не дожидаясь приглашения, выскользнула наружу и заплясала вокруг пальцев крохотными язычками черного пламени. Подвижная, гибкая… и впрямь как живая. Игриво лизнув кожу, она сперва свилась над ладонью в плотный комок, а затем растеклась по руке черной перчаткой и опять исчезла.

– Мне подобное недоступно, – непонятно усмехнулся святой отец, когда я поднял на него вопросительный взгляд. – Из меня она сочится постоянно, но я не могу этим управлять. А тебе только что дали подсказку. Пользуйся.

Прежде чем я успел раскрыть рот, жрец развернулся и, подобно Тьме, бесследно испарился. А я снова сжал руку в кулак, позволив ей окутаться черным пламенем, и задумчиво повертел.

Пользоваться, говоришь?

– Кстати, Рэйш, – неожиданно вернулся отец Лотий, когда я уже решил, что достаточно нагулялся на темной стороне, и надумал повернуть к дому. – Скоро тебе поступит интересное предложение.

– И что?

– Соглашайся, – с серьезным видом посоветовал жрец, одарив меня внимательным взором. И после этого исчез уже окончательно.

Какое-то время я стоял, размышляя над его словами и рассеянно разглядывая прохожих, но потом решил, что нет смысла дергаться раньше срока, и встряхнулся. После чего нахлобучил поглубже шляпу и вышел из тени храма.

Пора было начинать охоту…

Вызов в Управление городского сыска пришел в тот самый момент, когда я, проклиная все на свете, выбрался с темной стороны и швырнул в угол покореженную деревяшку.