Дешели умолял военно-морскую администрацию завершить подготовку "Центуриона". Но это была знакомая история военного времени: хотя большая часть страны жаждала сражений, люди не желали платить за них достаточно. А флот был напряжен до предела. Дешели мог быть непостоянным, его настроение менялось как ветер, а тут он застрял в роли сухопутного жителя, толкателя пера! Он требовал от верфи заменить поврежденную мачту "Центуриона", но они настаивали на том, что полость можно просто залатать. Чип написал в Адмиралтейство письмо, в котором выразил недовольство таким " очень странным способом рассуждения", и чиновники в конце концов согласились. Но время было упущено.
А где же был этот ублюдок флота - "Вэйджер"? В отличие от других военных кораблей, он не был рожден для сражений, а был торговым судном - так называемым "Ост-Индийским", поскольку торговал в этом регионе. Предназначенный для перевозки тяжелых грузов, он был громоздким и неповоротливым, 123-футовое судно бросалось в глаза. После начала войны флот, нуждаясь в дополнительных судах, приобрел его у Ост-Индской компании почти за четыре тысячи фунтов стерлингов. С тех пор он находился на хранении в восьмидесяти милях к северо-востоку от Портсмута, в Дептфорде, королевской верфи на Темзе, где с ним произошла метаморфоза: каюты были разорваны, в наружных стенах прорезаны дыры, а лестница уничтожена.
Капитан судна Wager Денди Кидд наблюдал за ходом работ. Ему было 56 лет, и, по слухам, он был потомком печально известного буканьера Уильяма Кидда, опытным моряком и суеверным человеком - он видел предзнаменования, таящиеся в ветрах и волнах. Лишь недавно он получил то, о чем мечтал Чип: право командовать собственным кораблем. По крайней мере, с точки зрения Чипа, Кидд заслужил свое повышение, в отличие от капитана "Глостера" Ричарда Норриса, чей отец, сэр Джон Норрис, был знаменитым адмиралом; сэр Джон помог обеспечить сыну место в эскадре, отметив, что " будет и действие, и удача для тех, кто выживет". Глостер" был единственным судном в эскадре, которое быстро ремонтировали, что заставило другого капитана пожаловаться: " Я три недели простоял в доке, и ни один гвоздь не был вбит, потому что сын сэра Джона Норриса должен быть сначала обслужен".
У капитана Кидда была своя история. Он оставил в школе-интернате пятилетнего сына, которого тоже назвали Денди, и у него не было матери, которая могла бы его воспитать. Что будет с ним, если его отец не переживет плавание? Капитан Кидд уже опасался предзнаменований. В своем журнале он писал, что его новое судно чуть не " перевернулось", и предупреждал Адмиралтейство, что оно может оказаться "кривошипом" - судном с аномальным креном. Для придания корпусу балласта, чтобы корабль не опрокинулся, более четырехсот тонн чугуна и щебня были спущены через люки в темный, промозглый, пещерный трюм.
Рабочие трудились в одну из самых холодных зим в Англии, и как раз в тот момент, когда "Уэгер" был готов к отплытию, Чип, к своему ужасу, узнал, что произошло нечто необычное: Темза замерзла, переливаясь с берега на берег толстыми, не поддающимися разрушению волнами льда. Чиновник из Дептфорда сообщил в Адмиралтейство, что "Уэгер" заключен в тюрьму до тех пор, пока река не растает. Прошло два месяца, прежде чем корабль был освобожден.
В мае старый East Indiaman наконец-то вышел из Дептфордской верфи в качестве военного корабля. Военно-морской флот классифицировал военные корабли по количеству пушек, и, имея двадцать восемь, он относился к шестому рангу - самому низкому. Его окрестили в честь сэра Чарльза Уэйгера, семидесятичетырехлетнего первого лорда Адмиралтейства. Название корабля казалось вполне подходящим: разве все они не играли в азартные игры со своими жизнями?
Когда судно "Уэгер" шло вниз по Темзе, дрейфуя вместе с приливами и отливами вдоль центральной торговой магистрали, оно проплывало мимо вест-индийских судов с сахаром и ромом из Карибского бассейна, мимо ост-индийских судов с шелками и пряностями из Азии, мимо охотников за ворванью, возвращавшихся из Арктики с китовым жиром для фонарей и мыла. Пока "Уэгер" ориентировался в этом потоке, его киль сел на мель. Представьте себе, что здесь можно потерпеть кораблекрушение! Но вскоре он оторвался, и в июле судно наконец-то вышло из гавани Портсмута, где его и увидел Чеп. Моряки нещадно разглядывали проходящие мимо корабли, отмечая их изящные изгибы или отвратительные недостатки. И хотя "Уэгер" приобрел гордый вид военного корабля, он не мог полностью скрыть свое прежнее обличье, и капитан Кидд обратился к Адмиралтейству с просьбой даже в столь позднее время покрыть судно свежим слоем лака и краски, чтобы оно могло сиять, как другие корабли.
К середине июля с начала войны прошло девять бескровных месяцев. Если эскадра отправится в путь быстро, то, как был уверен Чип, она сможет достичь мыса Горн до конца австралийского лета. Но военным морякам все еще не хватало самого важного элемента - людей.
Из-за длительности плавания и планируемых десантных вторжений каждый военный корабль эскадры Энсона должен был взять на борт даже большее количество моряков и морских пехотинцев, чем было предусмотрено проектом. Так, на "Центурионе", обычно вмещавшем четыреста человек, должно было находиться около пятисот, а на "Уэйгере" - около двухсот пятидесяти, что почти вдвое больше его обычного состава.
Компания Cheap ждала и ждала, когда же появятся члены экипажа. Но флот исчерпал запасы добровольцев, а в Великобритании не было воинской повинности. Роберт Уолпол, первый премьер-министр страны , предупреждал, что из-за нехватки экипажей треть кораблей военно-морского флота стала непригодной для использования. " О! Моряки, моряки, моряки!" - кричал он на одном из совещаний.
Пока Чип вместе с другими офицерами набирал матросов для эскадры, он получил еще более тревожное известие: завербованные люди заболевали. У них пульсировала голова, а конечности болели так, что казалось, будто их колотят. В тяжелых случаях к этим симптомам добавлялись диарея, рвота, лопающиеся кровеносные сосуды, температура доходила до 106 градусов. (Это приводило к бреду - " ловле воображаемых предметов в воздухе", как говорится в медицинском трактате).
Некоторые люди погибли еще до выхода в море. Только на "Центурионе" Чип насчитал не менее двухсот больных и более двадцати пяти умерших. Он взял с собой в экспедицию в качестве ученика своего юного племянника Генри... а что, если он погибнет? Даже неукротимый Чип страдал от того, что он называл " очень безразличным состоянием здоровья".
Это была опустошительная эпидемия "корабельной лихорадки", известной сегодня как сыпной тиф. Тогда еще никто не понимал, что эта болезнь - бактериальная инфекция, передающаяся вшами и другими паразитами. Когда лодки перевозили немытых новобранцев, теснившихся в грязи, люди становились переносчиками болезни, более смертоносными, чем каскад пушечных ядер.
Энсон приказал Чипу отправить больных в импровизированный госпиталь в Госпорте, недалеко от Портсмута, в надежде, что они успеют поправиться к началу плавания. Эскадра по-прежнему отчаянно нуждалась в людях. Но поскольку госпиталь был переполнен, большинство больных пришлось размещать в окрестных тавернах, где спиртного было больше, чем лекарств, и где на одной койке порой приходилось тесниться трем пациентам. Один из адмиралов заметил: " В такой жалкой обстановке они умирают очень быстро".
После того как мирные попытки укомплектовать флот не увенчались успехом, военно-морские силы прибегли к стратегии, которую один из секретарей Адмиралтейства назвал " более жестокой". Для принуждения моряков к службе были направлены вооруженные банды, которые фактически похищали их. Банды рыскали по городам и весям, хватая всех, кто выдавал признаки моряка: знакомую клетчатую рубашку, брюки с широкими коленями и круглую шляпу; пальцы, вымазанные смолой, которая использовалась для придания практически всему кораблю водонепроницаемости и прочности. (Моряков называли смольщиками). Местным властям было приказано " схватить всех бездомных моряков, водников, баржевиков, рыбаков и лихтеров".
