— Приказ должен быть выполнен во что бы то ни стало. Всем командирам штаба и политработникам немедленно отправиться в роты, как предусмотрено планом. — сказал твёрдо Д.А. Петрайтис.

В 10 часов утра на узловую станцию Антреа прибыл Я.М. Майоров. 1 августа был жарким. В 7 км от станции в районе деревни Калалампи были слышны взрывы, кипел бой. На одном из путей стоял длинный состав из платформ. Бойцы грузили на них стрелочные переводы, рельсы, шпалы. Из редко над головой с зловещим шорохом проносились снаряды. Дальнобойная артиллерия противника била по большому заминированному железнодорожному мосту через реку Вуокса. Тот мост при отступлении должен быть взорван во что бы то ни стало.

— Где командир роты? — спросил Я.М. Майоров пробегающего мимо него красноармейца.

— Там! — Красноармеец показал рукой в сторону тупика.

В тупике готовили к работе путеразрушитель системы «Червяк». Огромная петля из согнутых швелеров подсовывали под рельсы, затем цепляли к паровозу, и тот тащил её срезая крепления, корёжа и увеча за собой верхнее строение пути.

— Прикрытие выставили? — спросил Я.М. Майоров Рогозина.

— Так противник ещё далеко! — ответил Рогозин.

— Фашисты могут оказаться тут с минуты на минуту. — сказал Майоров.

Финны появились вечером. Роту автоматчиков атаковали советские батальоны с территории близлежащего сахарного завода, пытаясь по-видимому овладеть станцией, а затем прорваться к мосту через реку Вуоксу и захватить его невредимым.

Выставленный в охранение взвод лейтенанта Боговина встретил врага дружным огнём. Получив отпор, финны стали ждать подкрепления и, когда оно прибыло вновь пошли в атаку. Бой гремел уже на всей станции. Метко косил из пулемёта младший сержант Громов. Связной красноармеец Красносельский несколько раз под пулями пробирался от подразделения к подразделению, передавая приказы и распоряжения командира.

Финны успокоились только с насуплением темноты. Ночью прибыл Д.А. Петрайтис со взводом красноармейцев. Батальон продолжал разрушать станцию. Всё более ценное грузили на платформу. Раненных, среди котрых оказался комроты старший лейтенант Рогозин, отправили в тыл.

Когда Я.М. Майоров с комбатом обходили линию обороны и беседовали с бойцами, внезапно завыли мины. Финны пошли в атаку. Во фланг им ударил пулемёт красноармейца Епифанова. Меткие очереди расстроили вражеские боевые порядки, и финны отступили за шоссе. Огневую позицию пулемётного расчёта засекли вражеские наблюдатели. По кустам, где укрывался Епифанов с товарищами, открыли шквальный огонь. Осколками мин и пулями были сражены красноармейцы Карташов и Блатов. Командира расчёта Епифанова ранило. Пулемёт замолчал. Но едва финские автоматчики поднялись в атаку, по врагам снова полосонули меткие очереди.

Истекающий кровью боец косил врагов, воодушевляя своей стойкостью всех защитников станции. Бой продолжался сутки. Огонь и атаки противника усиливались с каждым часом. Финские «кукушки» — снайперы, укрывшись на высоких соснах вокруг станции, старались вывести из строя командиров.

— Надо взрывать вокзал, и отходить к мосту. — сказал Яков Михайлович Дмитрию Августовичу. — Там сейчас люди нужнее.

— Знаю. — сказал Д.А. Петрайтис. — но приказа нету на подрыв!

— А кто его даст? Пехота отошла к реке, наверное, переходит на ту сторону. — сказал Я.М. Майоров. — Мы свою задачу выполнили…

Финны могли обойти, и выйти левее к реке, и захватить очень важную переправу невредимой. Взвод, оставленный для прикрытия, не располагал достаточным количеством людей и огневых средств, чтобы сдерживать натиск врага. Майоров понимал комбата. Приказы на разрушение железнодорожного пути им поступали от командиров стрелковых соединений, в полосе которых им приходилось работать, а зачастую и запрещали производить разрушения, утверждая, что участки не будут сданы противнику, и их ещё можно использовать для движения поездов. Эта нерешительность иногда оборачивалась тем, что враг захватывал перегоны и станции совершенно неповреждёнными. Так было на участках Яккима, Элисенваара, Хитола.

— Всё! Взрываем вокзал и отходим! — сказал Комбат.

К реке они подошли когда там уже шла интенсивная перестрелка между просочившимися группами финнов и бойцами взвода прикрытия. По мосту продолжали отходить части 115-й стрелковой дивизии. Вода в реке кипела от разрывов мин и снарядов. Несколько раз на бреющем полёте проносились немецкие самолёты, поливая отступающих огнём из пушек и пулемётов. Четыре взвода батальона, а также роты 38-го отдельного плотничного батальона быстро заняли заранее позиции у моста, а Майоров с Петрайтисом заторопились к блиндажу, где расположилась подрывная команда и был установлен телефон.

Ещё издали через распахнутую настежь дверь блиндажа они услышали громкий голос комбрига подполковника Василия Ефимовича Матишева. Спустившись, Майоров с Петрайтисом застали его у телефона. Подполковник нервничал. Майоров с Петрайтисом остановились у дверей, ожидая окончания разговора. Из услышанного можно было понять, что комбриг добивался распоряжения, в котором было бы точно указано время взрыва моста. «Наверху» медлили. Хотя было ясно, что к вечеру сюда могли подойти основные силы противника, и двум железнодорожным ротам не хватит сил удержать мост.

Когда В.Е. Матишев закончил разговор, и швырнул трубку на аппарат, он повернулся.

— Докладывайте! — сказал В.Е. Матишев.

— Станцию Антреа оставили. — сказал Д.А. Петрайтис. — Имущество уничтожено. Оборона моста организована.

— Хорошо! — сказал В.Е. Матишев. — Пригласите капитана Кобяка.

Капитан Кобяк, начком подрывников, тут же предстал перед комбригом.

— У вас всё готово? — спросил В.Е. Матишев.

— Так точно! — сказал капитан.

— Сколько электросетей проведено к мосту? — спросил В.Е. Матишев.

— Три. — сказал Кобяк.

— Люди надёжные? — спросил В.Е. Матишев.

— Для подрыва моста, товарищ подполковник, назначены лучшие красноармейцы… — сказал Я.М. Майоров. — Все коммунисты и комсомольцы.

— Это хорошо! — сказал В.Е. Матишев.

В.Е.Матишев присел к столу. Он немного успокоился. Видя, что комбриг «отошёл», Я.М. Майоров пригласил его на собрание коммунистов батальона, которое было назначено на вечер.

— Время ли сейчас проводить его? — спросил В.Е. Матишев.

— Думаю, что самое время. У меня шесть заявлений о приёме в партию, товарищ подполковник. — сказал Я.М. Майоров. — Все заканчиваются словами: «Хочу идти в бой коммунистом!»

В.Е. Матишев встал, застегнул ворот гимнастёрки, и с большой теплотой сказал, что у них замечательные люди, и что никакому врагу нас не одолеть!

Коммунисты батальона собрались вечером в тесной землянке. Перестрелка затихла. Лишь из редко то там, то здесь рвались мины да постукивали, будто переговариваясь, пулемёты. Советские стрелковые части уже отошли за реку, и воины-железнодорожники теперь противостояли врагу, выжидающему удобного момента для атаки.

Перед тем как зачитать заявления о приёме в партию, Я.М. Майоров предоставил слово комбригу.

— Наша задача задержать противника у реки, а при отходе уничтожить мост! — сказал В.Е. Матишев.

Я.М. Майоров зачитал заявление лейтенанта Степана Сидоренко.

«За дело ленинской партии буду сражаться самоотверженно, не жалея ни своей крови, ни самой жизни. В бой хочу идти коммунистом!»

В таком же духе высокого патриотизма, верности партии были написаны заявления красноармейцев Олега Орлова, сержанта Афанасия Колесникова и других бойцов. Решение коммунистов было единодушным: «Принять!»

— Коммунисты не подведут! — сказал подрывник Датьян. — Не один вражеский солдат найдёт тут себе могилу!

В слабоосвещённой землянке со стен которой от недалёких взрывов и мин сыпалась земля.

Утром, 2 августа, после продолжительной артподготовки, финские части вновь пошли на штурм советской обороны. Располагая подавляющим перевесом в живой силе и технике, они смогли прорваться к мосту. Медлить было нельзя. Комбриг отдал распоряжение подорвать мост. Капитан Кобяк крутанул машинку, но взрыва не последовало. Осколками снарядов перебило провода электросети.