Но пока я стояла на пороге кухни, раздался звук смыва унитаза. Значит, папа там.

Я направилась к туалету, как вдруг дверь распахнулась и я увидела слишком много голой кожи.

– Какого… – Я закрыла глаза и резко отвернулась.

– Леди не ругаются, – неодобрительно сказал мой отец, хотя я еще не добралась до ругательств.

– Отцы не разгуливают по дому голышом, когда к ним приезжают их взрослые дочери! Что ты делаешь?

Моя мать вышла из кухни и сняла наушники.

– Что случи… О боже, Пит, немедленно оденься! – Она вздохнула и сочувственно покачала головой. – Два месяца назад он решил, что одежда по утрам вызывает у него тревогу.

– Я не говорил, что она вызывает у меня тревогу! Я сказал, что одежда мешает утренней циркуляции крови в моих бегониях, и из-за этого я чувствую какое-то сдавливание в груди, вот и все. Кровь плохо циркулирует.

– Тревога, – недовольно повторила мама.

– Не тревога, – так же недовольно возразил папа.

– Потрясающая логика, – пробормотала я. – Теперь ты можешь одеться? И клади полотенце на стул в столовой. Не хочу сидеть там, где побывали твои голые… бегонии.

– Джасинта Ивенс, когда говоришь с кем-то, смотри ему в глаза, – проворчал отец.

– Пит, ты вывалил все свои достоинства перед нами, – вмешалась мама. – Конечно, девочке пришлось отвернуться! – Честно говоря, я ее не виню, – добавила она. – Тебе пора обратиться к доктору. Я знаю, что эти вещи провисают, но, по-моему, у тебя какая-то болезнь.

– Я так больше не могу, – пробормотала я. – Не могу…

Я сделала два глубоких вдоха и выдоха, проигнорировала перебранку родителей и направилась в туалет, уставившись в пол. Мне не хотелось смотреть по сторонам. В мире много вещей, которые лучше никогда не видеть, и голые провисшие части тела собственного отца явно возглавляли этот список.

Маленький туалет заставил меня остановиться. В углу стояло огромное искусственное дерево. Его неестественно-яркие зеленые листья нависали над раковиной и унитазом. Сиденье было поднято, и под ним виднелось отвратительное чрево унитаза с потемневшими трещинами и забрызганный мочой ободок. Огромная картина с выпрыгивающим из воды дельфином занимала бо́льшую часть стены. Она выглядела симпатично, если не думать о том, что такие картины вышли из моды в начале 90-х. Очевидно, папе подарили ее, когда он в очередной раз купил какую-то ерунду.

Папа никогда не отказывался от подарков.

Мне пришлось опустить сиденье, чтобы не касаться мочи, проигнорировать пластиковые листья, пытающиеся выколоть мне глаза, и ускорить процесс самокопания. Я должна была немедленно найти новую работу и уехать!

– Как ты? – с сочувственной улыбкой спросила моя лучшая подруга Диана. На стеклышке ее очков в тонкой металлической оправе было пятно, которое она, казалось, не замечала. Она обняла руками кружку, из которой шел пар. Да, стоял сентябрь, но мы были в Калифорнии. Диана была единственным человеком в моей жизни, который пил горячий кофе независимо от погоды или времени дня. Она была настоящим фанатиком.

В маленькой кофейне было несколько человек, все хипстеры со странными прическами, кучей пирсинга и удивительно тихими голосами. Они были юными и выглядели нелепо, но по крайней мере вели себя вежливо.

– В целом, хорошо, – ответила я, проведя пальцем по своему запотевшему бокалу с холодным чаем. – Мэтт остался в прошлом. Я слишком долго шла у него на поводу. Джимми поступил в колледж, поэтому пришло время… стать собой. Я даже не знаю, кто я теперь, но надеюсь скоро узнать.

Диана кивнула, и в уголках ее глаз появились морщинки.

– Точно. Ты словно растворилась в нем. Пришло время вернуться к жизни. Наделать ошибок. Охмурить парочку парней. – Она хитро улыбнулась. – Пожить немного! Хотя нет, много. Мне нужны истории.

Я саркастически фыркнула. Диана была в счастливом браке со своим бывшим одногруппником, но она сказала бы что угодно, чтобы поднять мне настроение. Она желала мне счастья. Всегда. Когда все читали мне нравоучения о святости брака и восклицали: «Как он мог?», она поинтересовалась, в какой момент я перестала улыбаться. О такой подруге, как Диана, можно было только мечтать.

– Мне не нужны истории. Мне нужны… – Я задумалась, прежде чем ответила: – Наверное, мне нужны приключения. Я чувствую, будто время утекает. Я должна начать жить по-настоящему и как можно быстрее. Парни подождут.

Диана кивнула и отхлебнула кофе.

– Точно. Знаешь, на самом деле я хотела узнать… Как у тебя с родителями?

– Не спрашивай!

Я опустила голову, вспомнив утро. Я решила прогуляться, чтобы развеяться, но после моего возвращения мама спросила, зачем я сняла постер с потолка. Она спросила, где продаются фотокарточки с такими «симпатичными молодыми мужчинами».

– Потом мама постирала одежду, в которой я приехала. Но она не стала проверять, можно ли сушить ее в машинке. Она просто бросила ее в сушилку.

– О нет, – воскликнула Диана, и ее глаза загорелись от восторга. Она любила бывать в доме моих родителей и выслушивать безумные истории о них. У нее-то были нормальные родители и нормальный дом.

– Теперь мой кашемировый свитер стал на два размера меньше, а шелковая рубашка безнадежно испорчена, – заключила я.

– Ну вот!

Я рассказала ей о новом утреннем увлечении папы.

– Нет! – Диана согнулась пополам, хихикая. – Как он вообще додумался до этого?

– Я не знаю. – Я покачала головой, жалея, что не могу посмеяться вместе с подругой. – Правда, не знаю. Но я не могу там оставаться. Это слишком. Моя мама только и делает, что моет посуду и читает, а еще она складывает высоченные стопки книг в моей комнате. Если начнется землетрясение, мне конец. Пожар? Я поджарюсь как тост. Вся комната вспыхнет до того, как я открою глаза. Неудивительно, что мой брат сбежал через пару месяцев.

Диана не могла сдержать смех. Наверное, она даже не пыталась.

– Ты не понимаешь весь ужас ситуации, – заявила я.

– Прости меня. – Диана попыталась успокоиться, но у нее не вышло. – Прости! Я должна тебе кое-что рассказать. Вчера мне позвонила тетя. Она интересовалась, нет ли у меня на примете человека, который бы согласился поработать смотрителем Дома с плющом. Какое совпадение, не правда ли? Ты идеально подойдешь. Тебе не придется жить с родителями, у тебя появится работа, и ты вернешься в тот ужасный дом, который тебе так нравился. Я сказала тете, что поговорю с тобой. – Ее глаза блеснули. – Только представь, никаких утренних бегоний.

На меня нахлынули воспоминания. Диана была единственным ребенком в семье, а я любила путешествовать. Поэтому я часто проводила школьные каникулы с Дианой и ее родителями. Так у нее была подруга, а я могла побывать в новых местах. И все были довольны.

– Тот дом в маленьком городке у гор Сьерра-Невада? Нам было… лет десять, да? – спросила я.

– Да. Огромный старый дом в крошечном городке. – Диана цокнула языком. – Как там его? Всегда забываю. Мой мозг отказывается запоминать это название, вроде что-то ирландское. Мерфис или О’Коннорс, или О’ДряньГосподня… Тот огромный старый дом с кучей комнат и жутким садовником, похожим на вампира… – Она поежилась. – Я ненавидела это место. До сих пор не понимаю, почему оно тебе так нравилось. Ты не хотела уезжать, помнишь?

В голове вспыхнула картинка. Мужчина с мертвенно-белой кожей, желтоватыми зубами, вытянутым лицом и обвисшими щеками…

Неожиданно меня охватила эйфория, за которой последовало странное возбуждение – мне хотелось оказаться там снова.

– Да, – ответила я, чувствуя, как губы расплываются в жутковатой улыбке.

В голове возникли образы, потускневшие от времени. Большие комнаты со старомодной мебелью, темные обои и приятное ощущение тревоги. Странный люк на третьем этаже, ведущий наружу. Пол чердака, усыпанный серебристыми садовыми шипами для отпугивания птиц, с которыми нам не разрешали играть. А еще там был старомодный арбалет и стрелы. У меня осталось не так много воспоминаний тридцатилетней давности, но тот дом было сложно забыть.