Kitty Wilson

EVERY DAY IN DECEMBER

Copyright © 2021 Laura Kenton-Weeks

This edition published by arrangement with Madeleine Milburn Ltd and The Van Lear Agency LLC

© AngieYeoh / Shutterstock.com Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Бугрова Ю., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Я закатываю глаза и молчу, пока Луиза разоряется о том, что мне нужно вырасти и, вместо того чтобы спать с отребьем, от которого только вонь в машине, найти мужчину, который будет меня уважать.

И, пожалуй, она права. В машине действительно смердит, а я умышленно выбираю самых отстойных субъектов, относительно которых не имею никаких серьезных намерений. Мой опыт романтических отношений – не пример для подражания. Вот Луиза в отличие от меня победительница по жизни, а сегодня вообще может говорить что угодно, и я буду радостно молчать в тряпочку.

– О, господи!

Она сгибается, выбрасывает вперед руки и хватается за переднюю панель. С момента последней схватки прошло всего четыре минуты. Она кивает, делает вдохи и выдохи – нецензурные слова сыплются из нее, перемежаясь с пыхтением и жизненными советами.

Моя лучшая подруга – образец идеальной жены. Она просит (и получает) жемчуг на день рождения и сохраняет на вкладках в браузере одежду от Boden, но порой ругается, как сапожник. Сейчас именно такой случай, и я уже опасаюсь, что штраф за мелкое хулиганство – вопрос ближайшего времени. На мне – одежда из благотворительного магазина, на Луизе – бледно-розовый кардиган и чуть приспущенная серо-розовая юбка для беременных. Так что кого будут винить в нарушении общественного порядка, ясно заранее.

– Давай подышим вместе. Вдох… выдох… вдох… выдох… вдох… выдох…у тебя все получится, – говорю я.

– Мне бы «веселящий газ», но если глотну здесь, то словлю кайф и до палаты уже не доберусь, – выплевывает она.

Беременность не сделала Луизу покладистее.

Ее дыхание выравнивается, руки расслабляются – и подруга тотчас переходит в атаку:

– Может, попробуешь воздержание? Поймешь, кто ты есть. Потому что Белл, которую я знаю, не должна спать с такими субъектами, как Сэм. Белл, которую я люблю, давно забила на такое поведение.

– А по-моему, любые взаимоотношения – это попытка найти того, с кем можно регулярно спать и при этом не испытывать желания убить. Я просто… С дороги!

Я давлю на сигнал, когда какой-то растяпа оказывается почти в миллиметре от машины.

Луиза опускает окно и выдает отборную брань.

– Когда станешь мамой, с руганью придется завязать.

– Вот поэтому лучше я избавлюсь от всего запаса сегодня.

Она скалится и поднимает окно, после чего поворачивается ко мне и начинает по новой:

– Я понимаю, что у тебя есть проблемы – с такими родителями, как у тебя, я бы уже сидела в психушке, – но тебе нужно браться за ум. Хватит воспринимать себя их глазами, поверь – ты достойна большего. Ты вот-вот станешь крестной матерью, счет идет уже на минуты, Белл, и я должна быть уверена в том, что моя лучшая подруга – взрослый человек.

Она хватается за переднюю панель и принимается дышать, как одержимая.

Мы въезжаем на больничную парковку, и машина, взвизгнув тормозами, останавливается напротив входа. Сегодня я буду лучшей подругой в мире. Пусть говорит что хочет – я буду молчать, вместе с ней дышать и позабочусь о том, чтобы все прошло по возможности гладко и без стресса.

Я несусь к пассажирской двери и помогаю ей выбраться.

– По-моему, ты не слушаешь.

– Слушаю, слушаю. И обязательно избавлюсь от Сэма. Ты права. Но, честно говоря, Лу, я все детство мечтала стать взрослой, теперь вот стала – и выясняется, что это тот еще «кайф». Сплошные счета, обязанности и сложные взаимоотношения. Взрослеть дальше как-то не катит. – Мы движемся к главному входу, и она бросает на меня убийственный взгляд. – Но ради тебя и твой малышки я очень постараюсь. Сейчас я сообщу в регистратуру, что Реми едет следом.

Луиза останавливается, хватает меня за руку – вцепляется с такой силой, что того гляди вывихнутся суставы, – и снова матерится во весь голос. Кучкующиеся у входа пожилые курильщики бросают на нее неодобрительные взгляды – они смолят рядом со своими портативными кислородными баллонами, но, судя по всему, впервые слышат брань от женщины на сносях. Я припечатываю их суровым взглядом и, когда мы проходим мимо, поддерживаю ее парой забористых фразочек.

– Скоро все закончится, и у тебя будет самая чудесная, самая очаровательная малышка в мире. Ты такая умница.

– Пф!

– Мы почти пришли. Сейчас тебе дадут энтонокс, и все будет хорошо.

Я надеюсь, что за время короткой поездки обрела таланты оракула. Роды меня страшат, но показывать это женщине, которую люблю больше всех на свете, явно не стоит. Мои переживания сейчас не имеют значения. Сегодня – ее день.

Мы уже внутри. До родильного отделения рукой подать – мы движемся медленно, и мои пальцы уже совсем утратили чувствительность.

На мгновение мое внимание привлекает мужчина у регистратуры отделения неотложной помощи. Он обхватил голову руками и рыдает, а рядом сидит пожилая пара – вероятно, родители – и пытается его успокоить. Мне искренне жаль его. Должно быть, так выглядит настоящее горе. Я никогда не видела ничего подобного. Казалось, я многое повидала, но этот надрывный плач пронзает мне сердце. Он заглушает брань Луизы, и я снова и снова бросаю взгляд в ту сторону и с тоской думаю о том, что люди на этой земле вынуждены терпеть такие страдания. Женщина наклоняется и убирает прядь волос с его лица – мужчина на мгновение опускает руки и смотрит на нее. В его глазах боль, и я понимаю, что он – тот, кого я когда-то знала.

Я люблю свою крестницу, но она – как малыш Джек-Джек из «Суперсемейки»: чем старше, тем шустрее и изворотливее. Я приглядываю за ней неделю, пока Луиза и Реми в отъезде, и можно смело сказать, что выдохлась. В информационном токсикологическом центре меня уже приветствуют как родную, и я ума не приложу, как сказать Луизе о том, что ванная на первом этаже разрисована несмываемым маркером, или, как утверждает Марша, «пятнышками далматинчика». Не верьте тому, кто говорит, что от Диснея нет вреда.

– И я не боюсь Груффало, потому что умею громко рычать… Аррррррррр! Он сам меня испугается, – уверенно объявляет она.

Очень похоже на то. По крайней мере, пожилой господин, переходящий дорогу одновременно с нами, подскакивает только так. Я виновато улыбаюсь, надеясь, что он любящий дедушка, и крепче беру ее за руку.

Мы идем от парковки в зону прилета аэропорта Бристоля, куда с минуты на минуту должны приземлиться Луиза и Реми. Марша держится за мою руку, но возбуждена и вся как на пружинках – энергия хлещет из нее фонтаном, можно продавать оптом и в розницу.

Она, конечно, выматывает, но невероятная лапушка. Никто и ничто в мире, кроме этого дитя, не способно заставить мое сердце биться настолько сильно. Рядом с ней я чувствую себя львицей – по-матерински гордой и готовой порвать в клочья любую потенциальную опасность, рискнувшую к ней приблизиться.