Ион Лука Караджале

(1852–1912)

румынский писатель и драматург, классик румынской литературы

— Это кульминация! … Вершина! … — кричит г-н Лефтер, утирая пот со лба, в то время как его супруга, мадам Попеску, без устали ищет везде, где только можно…

— Ну нет, и нет!

— Женщина, они должны быть в доме… Не чёрт же их забрал! …

Что они потеряли, что ищут? Ищут два лотерейных билета, по которым г‑н Лефтер Попеску выиграл.

Возникает резонный вопрос:

— Если билеты потеряны, откуда г-н Попеску знает, что он выиграл?

Очень просто. Из суеверия билеты были куплены на деньги капитана Панделе. Многие советовали г-ну Попеску, когда он плакался, что ему не везёт в азартных играх, сыграть на заёмные средства. И он заключил с капитаном соглашение, поклявшись перед свидетелями, что отдаст из выигрыша, если таковой случится, десять процентов.

Когда билеты были куплены, г-н Попеску невесело рассмеялся:

— Ввязался на свою голову! Где я, и где удача!

Но капитан Панделе возразил с оптимизмом:

— Откуда ты знаешь, может удача улыбнётся мне?

Он заставил г-на Лефтера переписать номера билетов в блокнот.

С того дня прошло немало времени. Розыгрыши несколько раз откладывались и, наконец, случились в один день. В первом (лотерея «Общества основания румынского университета в г. Констанца, Добруджа») самый большой приз в 50 000 лей выиграл номер 076.384; а во втором (лотерея «Ассоциации поддержки строительства и оснащения астрономической обсерватории в Бухаресте») самый большой приз в 50 000 лей выиграл номер 109.520.

Г-н Лефтер уже и думать забыл об этих лотереях. И вот как-то вечером сидит он себе за столом в небольшой передней комнате, мирно беседуя с супругой о том, как изо дня в день дорожает жизнь, и вдруг слышит бричку у ворот, чьи-то решительные шаги во дворе и следом громкий и нетерпеливый стук в окошко веранды. Г-н Лефтер спешит к двери, соображая на ходу:

— Ай! Это бешеный зовёт нас на сверхурочную работу (бешеный — это его начальник), чтобы мучить нас до полуночи, лишь бы покрасоваться перед министром, какой он расчудесный.

Мадам Попеску не одета и спешит скрыться в доме.

Капитан Панделе врывается, как вихрь, и начинает громко, а потом ещё громче, словно г-н Лефтер был глухим:

— Грехи мои тяжкие! Дружище! Ты почему не пришел в пивную? … Неужели тебе всё равно? Я сбился с ног, разыскивая тебя!

— Я только недавно из канцелярии, бешеный задержал… А что такое?

— Лефтер! … Ты ничего не знаешь?

— ?

— Вчера разыграли лотереи!

— И?

— Я выиграл!

— Не своди с ума! … Сколько?

— В обеих лотереях самые большие выигрыши! Джек-поты! — Капитан выложил на стол тиражные таблицы и свой блокнот с номерами. Действительно, номера в блокноте совпадали с номерами в таблицах: 076.384 — Университет-Констанца, 109.520 — Бухарест-астрономия.

Теперь читатель понимает, что именно супруги Попеску ищут уже три дня, обшаривая на корточках каждый закуток дома.

Г-н Лефтер отправил бешеному письмо с нижайшей просьбой предоставить ему отпуск на два-три дня по причине плохого самочувствия. И он не обманывал. Он действительно заболел.

После долгих и бесплодных поисков, в результате которых весь дом был перевёрнут вверх дном десять раз, то так, то эдак, г-н Лефтер рухнул от усталости на диван; ныли суставы, сосало под ложечкой, и было ощущение, что из него все соки выжали. Несколько часов он дремал, а затем провалился в сон. Его жена тоже присела на стул, ноги уже не держали её, спину ломило — оно и понятно, после всей этой суматохи. Проспав каких-нибудь четверть часа, г-н Лефтер вдруг резко встаёт с кровати, его лицо озарено лучом истины.

— Я знаю, где они! Теперь знаю! … Фух! … Нашёл!

— Где?

— В моей серой летней куртке… Я был в ней в пивной, когда покупал билеты. Хорошо помню, как положил их во внутренний карман на груди. Там они! … Точно! … Принеси куртку!

По мере того, как проясняются воспоминания г-на Лефтера, мадам Попеску охватывает смятение, она краснеет, бледнеет…

— Какую куртку? — спрашивает она не своим голосом.

— Серую.

— Лефтер! — произносит женщина, положив руку на левую грудь, как будто её что-то сильно кольнуло.

— Что?

— Я… отдала её.

— Что ты отдала?

— Куртку!

— Какую куртку?

— Серую!

— Кому?

— Ты же говорил, что не носишь её больше!

— Кому? Кому ты отдала её, несчастная?!

— Кивуце1.

— Ты её обменяла?

— Да, на тарелки.

— Когда?

— Позавчера…

— Позавчера! … не проверив карманы!

— Я проверила, — лепечет женщина, в ужасе от того, что натворила, — ничего не было.

— Молчи! — кричит в гневе г-н Лефтер… — На сколько тарелок ты её променяла?

— На десять… Я долго торговалась, но она никак не хотела уступить мне двенадцать, — отвечает женщина, уже не понимая, что говорит.

— Где тарелки? Хочу взглянуть на них. Принеси их! — приказывает г-н Лефтер страшным голосом.

Его супруга, не говоря ни слова, послушно приносит тарелки и ставит на стол. Красивые! С двойной каёмочкой: широкая малиновая идёт по краю, а узкая вишнёвая — внутри. Г-н Лефтер берёт одну, постукивает по ней и слушает — фарфор.

— Браво! Хороший вкус! — сардонически скалится г-н Лефтер.

И, бах! Швыряет её об пол… Вдребезги! А потом следующую: бах! И ещё одну туда же.

— Лефтер!

— Да, сударыня, я такой! Широкой души человек! Захочу — и разбиваю; разбиваю, сударыня, когда захочу, тарелки по 10 тысяч франков за штуку! Разбиваю, понимаешь, разбиваю, чёрт их побери!

И бах! бах! все до единой… всякий раз, когда очередная тарелка разлетается на осколки, хозяйка вздрагивает так, будто её пронзает молния. Покончив с тарелками, г-н Попеску вынимает платочек, промокает пот со лба и с серьёзным видом усаживается на стул, затем суровым, размеренным тоном непреклонного судьи, перед которым стоит преступник, обращается к жене:

— Кто эта кивуца? Ты её знаешь?

— Цыка, молодая, красивая, всегда сюда приходит, — отвечает виновная, сквозь слёзы чистосердечного, но позднего раскаяния.

— Знаешь, где её найти?

— Она говорит, что живёт на окраине города, в посёлке Фарфуриджи.

— Довольно, несчастная!

Через час, уже в сумерках, в Фарфуриджи по улице Эмансипации проносится бричка. На козлах рядом с возницей сидит сержант полиции, сзади едут г‑н Лефтер и капитан Панделе, напротив них ещё один сержант и г‑н Туртуряну, комиссар полицейского отделения, заинтересованный в пяти процентах выигрыша, которые он получит, если билеты найдутся. Комиссар знает, где живёт кивуца Цыка.

С трудом проехав по грязи, бричка, наконец, останавливается вблизи одиноко стоящей на пустоши, кособокой глиняной хижины. Комиссар выставляет позади дома сержантов по всем правилам классической облавы, делает им знак Гарпократа2, а затем в сопровождении капитана и г‑на Попеску выдвигается вперёд и стучит в дверь… Им открывает маленькая девочка в оборванной одежде. В комнатёнке, освещённой мерцающими на печи углями, резко пахнет мясом и сливами: пожилая цыганка стряпает ужин. Все три визитёра отступают на шаг и прикрывают носы руками.

— Где твоя мама, малАя? — спрашивает комиссар.

— Скоро придёт, — отвечает девочка, испуганно глядя на мужчин.

— Зажги свечу и проведи нас в дом, мы подождём её.

Девочка медлит в нерешительности.

— Ну, давай же, — прикрикивает на неё г-н Туртуряну и, втолкнув девочку в дом, все трое входят следом.

Старуха, горбившаяся у очага, распрямляется и спрашивает с изумлением: