Наконец девица поднялась, стянула перчатки и направилась в его сторону. Тут же подошли и Светлов с Дерибайло.
– Честно говоря, труп у вас весьма странный, – заметила Валерия. – Судя по температуре тела, если учитывать температуру окружающей среды, конечно, женщина умерла часа два назад. Судя по трупному окоченению – не меньше суток назад. Но окоченение может протекать по-разному, так что это не точный показатель. Но и сама женщина странная. Вроде мумифицированная, а вроде и нет. Может, крайняя степень истощения. Точнее скажет эксперт после вскрытия.
Крайняя степень истощения? У старухи в дорогом костюме и с бриллиантами в кольце? Олег сильно сомневался, но промолчал.
– А что насчет причины смерти? – уточнил Светлов.
Валерия развела руками.
– Внешних повреждений нет. А подробности после вскрытия.
Если девица все же права и у женщины на самом деле при жизни была крайняя степень истощения (а бывают такие, что умирать от голода будут, но семейные реликвии в ломбард не сдадут!), то Олег не удивится, если выяснится, что она просто умерла. Шла-шла – и все, откинулась. Тем более ноябрь на дворе, по ночам случаются заморозки, даже сейчас ледяной ветер не сбивает с ног только потому, что со всех сторон защищают деревья, а выйди на открытый участок – и все. Упасть от слабости и замерзнуть насмерть нынче сложно, но возможно.
Если так, то будет хорошо. Родственников найдут, тело отдадут, никакого геморроя. Но сыщицкое чутье, которому Олег научился доверять за двадцать пять лет непрерывной службы в отделе убийств, говорило, что так просто не будет. Есть что-то странное в этом трупе, есть. И не только одежда и обручальное кольцо.
Следователь приехал лишь в трем часам. Дежурила Василиса Петровна Соломатина, прозванная Василисой Прекрасной будто в насмешку: ей было уже под полтинник, и даже в лучшие годы она не блистала красотой, а к пенсии и вовсе обабилась. Стала толстой, неповоротливой, страдала одышкой и повышенным давлением, то и дело глотала таблетки и заедала их дешевыми сигаретами. Когда-то Олегу она нравилась. По молодости была хваткой, твердой, никого и ничего не боялась. В девяностые, когда Олег только начинал, а она тоже была еще молодым следаком, ее уважала местная братва и боялись те, кто помельче. С возрастом Василиса обленилась, уже не так рьяно бралась за расследования. Если пахло глухарем, и вовсе могла попытаться закрыть дело, так толком и не открыв. Ее все еще уважали за прошлые заслуги те, кто знал давно, а вот молодежь уже посматривала с презрением.
Спускаться к трупу Василиса не стала, велела упаковывать и увозить, зато лично занялась опросом свидетелей. Вот уж в чем она была хороша, так это в допросах. Психологически давила так, что раскалывались даже самые стойкие. Но от свидетелей ничего добиться не получилось даже у нее. Собачники все как один ничего подозрительного не видели. Вечер выдался хмурым, то и дело срывался мелкий дождь, грозящий вот-вот перейти в колючий снег, поэтому каждый торопился выгулять псину и вернуться домой. Те, кто был в парке в тот момент, когда умерла женщина, уже ушли домой, те же, кто все еще толпился на дорожке, пришли позднее. Дерибайло долго и упорно записывал контакты каждого, а также выяснял адреса и телефоны ушедших домой, чтобы затем связаться с ними, если вдруг выяснится, что женщину все-таки убили.
Однако, судя по тому, с какой неохотой начали работать коллеги после заключения девицы-эксперта, никто не верил, что вся эта собранная информация им понадобится. Был бы другой следователь, может, и проявили бы больше усердия, но все понимали: Василиса постарается делу хода не давать.
Возможно, ни у кого, кроме Олега, не было дурного предчувствия, но вот он ничего не мог с собой поделать.
* * *
Наверное, нет такой работы, при нехватке кадров на которой за всех не отдувались бы незамужние и бездетные женщины. Почему-то считается, что у таких женщин нет никаких интересов, кроме работы, а если вдруг есть, то их всегда можно подвинуть. Пойти в отпуск? Да зачем тебе лето, ты же не зависишь от каникул, тебе детей на море везти не нужно, отдохни зимой. Поработать сверхурочно? Тебя же не ждет дома голодный муж. Выйти в свой выходной? Положи коту еды побольше и марш в офис!
Лера Горяева не имела ни мужа, ни детей, поэтому как раз была одной из тех женщин, которые даже после ночного дежурства выходят в дневную смену. Но правда была в том, что у Леры не было не только мужа и детей, но даже друзей и родственников на расстоянии ближайшей тысячи километров. А еще она искренне любила свою работу, поэтому не видела ничего страшного в том, чтобы поработать побольше. Тем более ночью, вернувшись с вызова на труп в парке, ей даже удалось вздремнуть пару часов.
Утро в Бюро судебных экспертиз началось, как обычно, с короткого совещания, во время которого каждый из дежуривших экспертов рассказал о том, кого привез ночью, а затем заведующий распределил задания между теми, кто пришел на работу в день.
– Лера, раз уж вы у нас сегодня работаете и днем, то возьмите на аутопсию свой труп.
Заведующий – мужчина пятидесяти трех лет, высокий, статный, с благородной сединой в волосах, подстриженных у дорогого парикмахера, – порой выдавал такие перлы, что Лера едва сдерживалась. Судя по закусанным губам у коллег, они тоже. Но исправлять начальство вслух никто не рисковал. Лера уже выяснила, что заведующего прислали полгода назад назначением сверху, а потому подчиненные вполне справедливо полагали, что лучше держать дистанцию. Коллеги говорили, что при предыдущем заведующем, которого внезапно свалил инсульт прямо на рабочем месте, атмосфера в Бюро была теплая, даже немного расхлябанная. А потому неудивительно, что новым завом назначили не кого-то из тех, кто работал под началом предыдущего.
– Лерка, смотри не порежься, когда свой труп вскрывать будешь, – хихикали коллеги после совещания, расходясь по секционным залам.
Но прежде найденного в парке трупа Леру ждала чашка горячего кофе и свежий круассан из небольшой пекарни через дорогу. Санитар Андрей, с которым Лере предстояло сегодня работать, каждое утро оставлял ей на столе в кабинете такие приятности. Без всякого романтического подтекста, что было особенно мило. Еще в первую неделю работы Лера прикрыла его перед начальством, и с тех пор парень считал себя обязанным. Залет был бы крупным, вплоть до увольнения, но совершенным по глупости, без злого умысла. А потому неудивительно, что Андрей был очень благодарен Лере. Поскольку никакой более крупной благодарности Лера принимать категорически не хотела, он хотя бы встречал ее кофе и булочкой. И от этого Лера совершенно точно отказываться не собиралась. Сто рублей каждое утро санитара не разорят, а ей приятно. Более того, иногда жизненно необходимо. Без кофе по утрам Лера и с кровати-то подняться не могла, а уж если приходилось работать ночью, так и вовсе чувствовала себя настоящим зомби.
В секционную она входила взбодрившаяся и готовая пахать всю смену. Правда, резкий запах сероводорода, мгновенно донесшийся до нее, едва только Лера открыла дверь, энтузиазма поубавил. Что ж это за ветер такой, что принес его даже сюда? Лера в парке-то с трудом переносила этот запах, хотя была привычна к разным ароматам, теперь терпеть его и тут? Не сказать, чтобы он был таким уж сильным, сбивающим с ног, но Лера четко его ощущала, а потому не обращать внимания не могла.
– Андрей, закройте окно, невозможно же, – попросила она.
– Так окно закрыто, Валерия Романовна, – ответил санитар, как раз готовивший тело к вскрытию. – Это от нее так, – он кивнул на женщину на столе.
Лера с подозрением покосилась на тело. Сколько ж она пролежала в том парке, что так пропиталась этим смрадом?
– Тогда откройте, – попросила она. – Или, лучше, вытяжку на полную мощность включите. И хорошенько помойте тело, иначе мы с вами к вечеру свалимся от мигрени.
Андрей послушно включил вытяжку и взялся за шланг с водой, ожидая, когда Лера закончит с осмотром и можно будет все хорошенько вымыть.
