Пока Мэри ломала голову над тем, как выразить свою благодарность в последний раз и не стать объектом насмешек, Лиззи сурово изучала еду, к которой ни разу не притронулась. Это вызывало у Мэри болезненное раздражение, как от застарелого комариного укуса.

— Элизабет, — процедила она, — возьми столовые приборы и приступай к завтраку.

Лиззи показательно отложила нож и вилку.

— Я не хочу, — сказала она. — У меня нет аппетита.

Мэри устало взглянула на сестру исподлобья. Лиззи сидела, отодвинувшись от стола, со скрещенными на груди руками. Её нос смотрел в высокий светлый потолок.

— Элизабет, — настойчиво повторила Мэри, — ешь. Вчера ты пережила ужасное потрясение. Ты должна восстановить силы.

Лиззи дёрнулась. Её ноги не доставали до пола.

— Я не хочу! — взвизгнула она, и со стола с оглушительным скрежетом слетел нож. — Я ничего не хочу! Мне не нужен этот гадкий «Титаник»! Я не хочу плыть в эту глупую Америку! Я не хочу всегда делать то, что ты мне приказываешь, я хочу домой, я хочу увидеть маму!

Мэри тяжело вздохнула. Лиззи соскочила со стула и воинственно скрестила руки на груди. Её ноздри раздувались, а глаза сверкали дедушкиным упрямством. Мэри сжала вилку до побеления костяшек: у неё тоже совершенно неожиданно пропал аппетит. Её даже затошнило. Несколько человек, обедавших за соседним столом, отложили приборы и удивлённо поглядели на них. Благодаря тому, что час ещё был очень ранний, в столовой собралось немного пассажиров, но именно поэтому каждый громкий звук разносился, словно гулкий бой колокола. Солнечный свет, робко стучащийся в окошки, высветлял красную обивку пустых кресел — она казалась алой, как молодой рассвет. В дальнем углу какая-то леди покончила с завтраком и решительно поднялась.

Мэри перевела на Лиззи упрямый взгляд. Лиззи стояла напротив, по-прежнему в воинственной позе, и садиться не торопилась.

— Вернись за стол, Элизабет, — сухо приказала Мэри, — я прошу тебя, сделай это.

— Я не буду, — процедила Лиззи отстранённым голосом, — я не хочу есть.

— Сядь за стол. Все смотрят на нас.

— Вчера на меня тоже все смотрели! — огрызнулась Лиззи и метнула через плечо нервный взгляд. — И я тут никому не…

Мэри прострелила Лиззи ледяным убивающим взглядом.

— Сядь на место, Элизабет.

— Да пожалуйста!

Лиззи шумно бухнулась в кресло, и оно быстро закачалось, словно бы тоже выражая недовольство. Мэри с трудом разжала кулак. Пальцы её побелели и едва гнулись.

— Я знаю, — с трудом выдохнула Мэри, — ты не понимаешь, что сейчас происходит в твоей жизни. Ты обижаешься на меня и боишься, и ты думаешь, что я поступаю неправильно, поскольку забираю тебя от мамы… но пойми, Элизабет: мама согласилась, чтобы я занялась твоим воспитанием.

— Почему? — буркнула Лиззи куда-то за плечо.

Джентльмены, с любопытством следившие за сёстрами, вернулись к завтраку. Мэри наконец-то смогла отвести от них скованный, тревожный взгляд и сосредоточить всё внимание на надувшейся мрачной Лиззи. Та рассматривала Мэри с недоверчивым презрением бывалого полицейского, выслушивающего лживые рассказы кокни об их нелёгкой жизни.

— Элизабет, мама не молодеет. Она никогда не работала, а после смерти папы и дедушки обеспечивать нас некому. Если бы я оставила тебя с ней, вам обеим пришлось бы очень тяжело. Мы договорились, что я возьму на себя все расходы по твоему содержанию и по содержанию мамы, что я буду воспитывать тебя, поскольку не дам тебе воли: чрезмерное попустительство может испортить человека. А ты, Элизабет, оставалась для мамы единственной радостью… она понимала, что неправильно было бы оставить тебя с ней.

— Мама меня любит, — угрюмо проскрипела Лиззи.

— Как люблю тебя и я. Как все мы тебя любим. Как мы любим друг друга — понимаешь? — Мэри безнадёжно всмотрелась в мрачное лицо сестры. Лиззи отвернулась от неё и скрючилась, как согбенная годами старуха. — Я пообещала, что воспитаю тебя так, чтобы ты взяла лучшие манеры от матушки, а умение держаться на плаву — от меня.

— То есть, ты хотела сделать из меня гувернантку? — агрессивно выплюнула Лиззи.

Мэри оторопела: злость так и клокотала в этом голосе.

— Я хотела сделать из тебя человека, который будет счастлив прожить жизнь достойно, — сказала она.

— А я не хочу быть гувернанткой, — упрямо пробурчала Лиззи.

— Тебя не заставляют становиться гувернанткой, Элизабет. В мире существует множество различных профессий, более того, ты могла бы выйти замуж и ни в чем больше не знать нужды. Вот чего мы обе, я и матушка, хотели бы больше всего.

— Но я не хочу становиться гувернанткой! — вскричала Лиззи и съёжилась. — Кем ещё вы хотели бы меня видеть? Только гувернанткой… или учительницей… А я не хочу делать то, чего ты хочешь от меня!

— Элизабет, Лиззи, — зашептала Мэри и вскинула руки.

Джентльмены за соседним столиком снова отложили приборы. Стюард, приветливо улыбавшийся пожилой супружеской паре, развернулся и заспешил к сёстрам. Мэри снова ощутила, как к ушам и щекам её поднимается противоестественный жар. Бесконечные чудачества Лиззи заставляли её чувствовать себя виноватой.

— Какие-то проблемы, мисс? — вежливо спросил стюард, приблизившись. — Я могу вам помочь?

— Нет, — через силу улыбнулась Мэри, — у нас случилось… небольшое недоразумение. Простите, пожалуйста, за беспокойство.

Стюард перевёл взгляд на Лиззи, и выражение его лица тотчас смягчилось. Он аккуратно поинтересовался:

— Мисс Джеймс? Как вы себя чувствуете? Вчера вечером вам пришлось пережить ужасное!

Лиззи опустила голову, спрятала взгляд за локонами и процедила:

— Я прекрасно себя чувствую, благодарю.

— Вам невероятно повезло, мисс Джеймс, — с мягкой улыбкой сказал стюард, — к слову, все, кто видел вас за бортом вчерашним вечером, были невероятно испуганы.

— Теперь уже всё хорошо, — ответила Лиззи, по-прежнему не расцепляя зубов. — Я себя отлично чувствую, только аппетита нет!

— Ничего страшного, — с усилием заговорила Мэри, — тогда мы выпьем кофе. Благодарю вас за заботливость и внимание, для нас с сестрой очень ценно такое обращение.

Стюард кивнул, они с Мэри обменялись вымученными улыбками, и стюард отошёл. Мэри снова посмотрела на сестру.

— Пожалуйста, садись. Хватит. Уже все, кто только мог обратить на нас внимание, смотрят в нашу сторону. Если ты продолжишь меня позорить, я могу потерять работу. Что мы будем делать тогда?

Лиззи дрогнула и, по-бычьи выгнув шею, неуклюже плюхнулась на стул. С ожесточением она схватила нож и вилку, оскалилась и набросилась на омлет. Мэри краем глаза следила за теми самыми скучающими джентльменами. Они поднялись, перекинулись парой слов со стюардом и лениво направились к выходу. Скорее всего, они направлялись в курительный салон — второе по популярности место для отдыха у пассажиров «Титаника».

Лиззи с трудом проглотила последний кусок омлета и вцепилась в чашку кофе.

— Мэри… — тихо сказала она вдруг.

— Да?

— Ты меня ненавидишь?

— За что?

Мэри чуть было не выронила носовой платок. Лиззи задумчиво вертела кружку в ободранных ладонях. Её усталый, мрачный взгляд был печально опущен.

— Я не хотела тебя вчера расстроить, — тихо сказала Лиззи, — правда, не хотела. Я случайно…

— Элизабет, я не злюсь на тебя, — Мэри устало вздохнула и поспешно пояснила: — Вернее, я зла, но… я разозлилась, потому что ты могла упасть за борт и погибнуть. Что мне тогда оставалось бы? Я люблю свою работу, но я работаю ради тебя и ради мамы. Если кого-то из вас не станет… моя жизнь обессмыслится.

— И поэтому ты хочешь сделать из меня гувернантку?

— Элизабет, я не желаю…

— Или выдать меня замуж?

— Когда ты станешь старше, ты сама этого захочешь. И ты выйдешь за того, кого сама полюбишь, — негромко сказала Мэри, — я не властна над твоим сердцем.

«Как мама не была властна над моим. Но она умела командовать моим разумом, а я всегда подчиняла чувства его велениям».