Устный договор не стоит бумаги, на которой он написан. Самуэль Голдвин
В Вильно входили под грохот барабанов и дудёжь гобоев. А ведь зря клятые литовцы себе приписывают красоту Вильнюса. Вообще непонятно, как совершенно русский город, в котором ни одного литовца нет и никогда не было, стал вдруг литовским городом, да ещё и столицей этой самой Литвы. Перемудрил Сталин. А город и в середине восемнадцатого века был хорош. Каменные здания в основном в центре, куча каменных храмов и костёлов с кирхами и соборами. Даже центральная площадь с ратушей и часами есть. И до кучи в Вильно университет присутствует, при этом один из старейших в Европе. Он расположен в нескольких зданиях близ костёла Святых Иоаннов. Вездесущие иезуиты открыли его в 1570 году. Сначала как коллегиум — высшую школу, а чуть позже уже полноценный университет из двух факультетов философии и теологии, лет через семьдесят добавилось ещё два — права и медицины. Практически — полный набор. Разве уж совсем редкого математического факультета не хватает.
Брехт университет осмотрел, с преподавателями медицины пообщался. Остальные не интересны. Оказалось, что и этот не интересен. Никаких продвинут учёных медиков или химиков нет, и вообще факультет на грани закрытия, всего двое преподавателей, из которых одному под восемьдесят лет. Нет финансирования. Нда, на теологию есть, и на философию есть, а на медицину хрен. Все преподаватели до единого иезуиты, как были, так и остались, а следовательно — католики. И костёл огромный католический на этой же площади, и вон, дальше, опять костёл виден и с противоположной стороны. В окружении полном рассадник знаний по теологии.
Иван Яковлевич задумался. Выходило — так себе. Это в маленьких городках и сёлах можно изъять священника и реквизировать церковное имущество. А тут католицизм настолько глубоко корни пустил, что нужно половину города выселять в Сибирь и Поволжье. Тысячи человек. Даже десяток тысяч. Это неминуемо приведёт к бунту. И чёрт его знает, чем подавление этого бунта аукнется. Австрийцы? Французы? Испанцы, чёрт бы их побрал. Много католиков в мире, и они довольно сплочённый кусок христианства, в отличие от православия и всяких разных протестантизмов, у них папа есть. Организуют совместный крестовый поход. Отбиться можно, даже от Наполеона отбились, но сейчас явно не время. Там Турция с Персией. Сначала надо с ними разобраться.
Князь Михаил Серваций Вишневецкий — Канцлер Великий Литовский был в городе и вышел на порог ратуши встречать Бирона и компанию.
Он же был ещё и региментарь Речи Посполитой, как выяснилось. А это что-то типа главнокомандующего войск Литвы. Почему он не поехал в Варшаву на Сейм и выборы короля стало понятно через пару минут, именно Вишневецкий и возглавлял прорусскую партию. Этот князь как раз послал Анне Иоанновне… Как это назвать можно? Приглашение России вторгнуться в Речь Посполитую и добиться выбора на престол прорусской кандидатуры Августа третьего Саксонского.
Брехт пообнимался и поцеловался троекратно с довольно высоким, почти с него ростом крепким мужчиной лет пятидесяти с огромной залысиной. Почти и не осталось волос на голове, поклонился молоденькой жене князя, которую тот представил, как свою третью жену Теклу Ружу Радзивилл. Ружа — это может быть рыжий? Именно огненно-рыжий дивчина и была.
— Я слышал про разгром войска графа Юзефа Потоцкого, — прямо на ступеньках начал воевода, — И про борьбу твою герцог с католиками в Ковно. Совет тебе, герцог, хочу дать. Оставь это на потом. Я тоже православный и засилье католиков, и их натиск на нашу религию мне претит. Только не время сейчас. Среди моих сторонников много католиков.
— Понял уже. Сильно тут вы в ереси погрязли…
— А ты ведь немец? — Отступил на шаг Вишневецкий, оглядывая Бирона, видимо следы лютеранства на нем высматривая.
— Я перешёл в православную веру год назад. И всю семью… Ну, не важно. Я переговорил с рыцарями в Курляндии. Они обещали подумать о переходе Курляндии и Семигалии под руку Анны Иоанновны. Может, пришло время и русскому народу объединиться.
— Объединиться? Выселяя и убивая священников?
— Наводя порядок и принуждая руководство Речи Посполитой, Сейма к соблюдению «Вечного мира» — мирного договора о разделе Гетманщины, заключённого между Русским царством и Речью Посполитой в Москве в апреле 1686 года. Там ведь чётко прописано, что Речь Посполитая обязуется «российской греко-православной вере никакого утеснения не иметь и к вере Римской и к Унии принуждения чинить не велить». Видим обратное.
— А давай, герцог, отложил спор сей на потом. Сегодня же бал хочу в твою честь дать.
Событие пятьдесят шестое
Полна народу зала;
Музыка уж греметь устала;
Толпа мазуркой занята;
Кругом и шум и теснота; А. С. Пушкин
За три года жизни в послепетровской России в теле Бирона, Иван Яковлевич почти забыл про куртуазность и всякие амуры александровского времени. Анна Иоанновна этого не поощряла, а самому Бирону двух тёток вполне хватало. Опять же в России и так не сильно успело блядство внедриться в жизнь знати. Только отдельные экземпляры выделялись. Вроде Елизаветы Петровны. Но после бунта неудачного гвардейцев, дщерь петрову Бирон приказал посадить под домашний арест и не допускать к ней никого мужеску полу и вообще дворян. Служанок наняли из башкирок, дочерней лучших воинов. И возраст ограничили с двенадцати до четырнадцати лет. В этом возрасте заговор замутить не просто.
Так что на балу, который устроил князь Михаил Серваций Вишневецкий в честь герцога Бирона, этот самый Бирон был прямо шокирован. Девахи вокруг него вились табунами, и каждая норовила принудить Ивана Яковлевича залезть ей под платье. И прямыми намёками и завуалированными и прижимаясь во время танца и… Старались в общем. А больше всех прыть выказывали две хозяйки дворца в центре Вильно, семейном гнёздышке Вишневецких, где князь бал и устроил. Прямо чуть не драку между собой устроили. И это при наличии в зале мужа и отца. Первой была та самая огненно-рыжая Текла Ружа Радзивилл — жена канцлера и региментаря литовского. Слово «вешалась» — самое подходящее. Дивчину надо понять. Князю за пятьдесят, и он вечно в Варшаве, а жене двадцать девять, и у неё нет детей. Вопрос — почему? А девица хорошо. Кроме необычного цвета волос, нет, рыжие люди бывают, но у этой они чуть не красные, будто покрашены всякими красками из будущего. Так она и ростом за сто семьдесят сантиметров и грудь полная троечка выскакивает из огромного декольте, чуть ореолы на показывая. И глаза ещё у Теклы интересного цвета, они золотые. Понятно, что карие, но очень светло-карие и когда в них сотни зажжённых свечей отражаются, кажется, что прямо искусственные линзы с цветом под золото вставлены. А ещё женушка князя хохотушка. И смех задорный, звонкий.
Вторая хозяйка дворца — младшая дочь князя — Екатерина — жена Великого Ловчего коронного и Воеводы смоленского Михаила Ждислава Замойского. Муж тоже старше её на тридцать лет и алкаш полный при этом, в первые же минуты праздника окружил себя слугами с бутылками и фужерами, и через полчаса эти слуги уже унесли тушку Великого Ловчего куда-то. Ловить белочек должно быть. У Екатерины, при тех же тридцати годах и десятилетии замужества, тоже детей нет. И при этом у её старшей сестры, по слова Катюши, шестеро детей.
Брехт всё хотел от хозяек освободиться и про политику с Вешнивецким покалякать, но жена и дочь не дали, висели у него на руках. Набрались и они винишка прилично. Проклиная дам этих, Иван Яковлевич еле окончания бала дождался.
Народ пригласили почивать. Брехт Салтыкова-Щедрина читал, про то, как балы в то время в наших провинциях заканчиваются. Бросают всяким графьям и баронессам шубы на пол, и они там вповалку спят. Думал, что это чисто быт дворян российских среднего достатка. В теле князя Витгенштейна с таким не сталкивался. Может, потому, что в Зимнем дворце побольше комнат. А вот у Вишневецких именно так всё и закончилось. Слава богу, для герцога Бирона сделали исключение. Хозяйка дома отвела его через довольно длинную анфиладу комнат в небольшую спальню, где кроме широкой кровати был ещё небольшой столик у окна и два стула. Скромненько. Так и ладно, в спальне спать надо, тем более, что завтра выступать на Варшаву, и чтобы не заснуть в седле и не сверзиться с коня лучше выспаться ночью.
