Шико Афонсо не мог отвести глаз от измученных голодом людей. Ему было искренне жаль их. Страшное горе обрушилось на Острова Зеленого Мыса. Такой беды его земляки еще никогда не знали. Юноша начал чуть слышно перебирать струны гитары. Слова морны были исполнены горечи.
Ночь в Минделу тиха и прекрасна…
Стихи, сочиненные Белезой во славу его маленького острова, тронули людей до глубины души. Никогда еще эта морна не говорила столько их сердцам. Ночь опускалась на землю, окутывая ее густым, как туман, покровом. До Сан-Висенти было рукой подать. Парусник качало из стороны в сторону, скрипели мачты. Молодой матрос пел, в людях вновь затеплилась надежда на лучшую долю, и они уже не испытывали страха перед морем.
8
Шико окликнул Ниту Мендонсу:
— Эй, красотка, пойдем-ка со мной. Потолковать надо.
Шико Афонсо играет на гитаре, сочиняет морны, он очень приятный парень, с виду настоящий горожанин. Зачем же заставлять себя упрашивать? Правда, плоть ее давно уже не испытывала искушения. Легко можно отказаться. Даже притворно возмутиться: я, мол, девушка честная, что ты такое обо мне подумал? Но зачем? Шико пошел вперед, чтобы отвлечь внимание капитана и замести следы. Но не тут-то было. Черта с два его проведешь! Они с девушкой уже спускались в трюм, когда Фонсека Морайс окликнул матроса:
— Это ты, Шико? Поднимись к боцману, у него как раз для тебя поручение.
Капитан поманил девушку рукой, она послушно последовала за ним, и оба скрылись в каюте. Какое еще там у боцмана поручение, черт бы его побрал! Шико даже не стал подниматься на палубу, а вместо этого притаился у дверей капитанской каюты, напряженно прислушиваясь. Вскоре Нита Мендонса появилась на пороге, бледная как смерть.
— Тебе нехорошо, Нита?
— Пустяки. Это просто от слабости. Сейчас пройдет.
— Полежишь немножко, все обойдется. — Шико умеет обращаться с женщинами.
Шико Афонсо накормил девушку, и они поболтали немного о том о сем. Поев, Нита словно ожила и в благодарность позволила Шико все, чего он хотел.
Несколько минут спустя Шико, с встревоженным лицом выскочив из каюты, побежал к капитану.
— Ньо Фонсека! С Нитой что-то неладное. Может, она умирает?
Капитан опрометью бросился в каюту. Девушка лежала, застыв в напряженной позе, лицо у нее было мертвенно-бледное, глаза закрыты, из уголка рта тянулась тонкая струйка слюны.
— Черт побери, не хватало еще, чтобы она умерла!
— Не убивайся так, парень. Морской волк должен ко всему привыкать.
Шико принес стакан воды. Они с капитаном смочили девушке лоб, похлопали по щекам, потом, словно делая искусственное дыхание, несколько раз согнули и разогнули ей руки, но Нита не подавала признаков жизни.
— Принеси из моей каюты грога.
Поднесли стакан к губам Ниты и влили ей в рот несколько капель. Вот дрогнули мускулы на ее лице, и постепенно девушка стала приходить в себя. Наконец губы ее зашевелились и она открыла глаза. Ей дали еще глоток грога. Медленно приходя в сознание, Нита Мендонса переводила взгляд с одного на другого, словно хотела о чем-то спросить. Когда к ней вернулись силы, она поднялась и с помощью мужчин, едва передвигая ноги, вышла на палубу.
— Это от голода, — сказал капитан.
— Вполне возможно, — согласился с ним Шико.
9
Ночь в Минделу тиха и прекрасна. Слова морны исполнены горечи. Положение островитян оставляет желать лучшего. Подразделения португальской армии, недавно прибывшие на Сан-Висенти, еще помогают кое-как сводить концы с концами владельцам пивных и пансионатов-столовых, да прачкам и служанкам, которые кормятся, обслуживая офицеров и солдат, расквартированных в городе. Только они обеспечены работой, а значит, и едой. Основная масса людей на острове голодает. Подвоз продуктов на Сан-Висенти по-прежнему затруднен. Немецкие подводные лодки блокируют подступы к острову. Портовые рабочие коротают время в пивных или на пристани, ожидая чуда — появления грузового судна.
Накануне прибытия парусника некий министр произнес в порту Сан-Висенти впечатляющую речь. «У нас богатейшее море, — заявил он. — Рыбы в нем видимо-невидимо. Вы, можно сказать, владеете настоящим сокровищем. А что вы предпринимаете, чтобы воспользоваться им в столь трудное время?»
Завсегдатаи пивных примыкающего к порту квартала Салина не сразу узнали о приезде министра, и обвинение их в бездействии дошло до них с опозданием.
В тот же день на берег Сан-Висенти высадился некто Ален Перро. Это событие привлекло всеобщее внимание. Мандука рассказал в трактире Нуны историю молодого француза. Перро — инженер, ученый, философ, странствующий по свету. Ален Перро очень любил свою невесту, самую красивую женщину Франции. А она сказала ему: «Знаешь, я согласна выйти за тебя замуж, только если ты совершишь кругосветное путешествие». И Ален Перро ответил: «Смотри, сдержи слово. Я отправляюсь в кругосветное путешествие, а когда вернусь, мы с тобой отпразднуем свадьбу». Ален, он ведь инженер и ученый, построил корабль, не боящийся высокой волны и шторма, и пустился странствовать по свету. Так он и очутился на Островах Зеленого Мыса.
Голый до пояса, с надувной резиновой лодкой под мышкой, он брел босиком по улицам Минделу, а за ним стайкой бежали ребятишки, которых он одарял деньгами и сладостями.
Тенорио в пивной у Итальянца тоже говорил о Перро:
— Алену ума не занимать. Большой человек, что правда, то правда. Может быть, он одолжит нам свою резиновую лодку? Будем ловить китов, электрических скатов, акул. А кое-кто будет ловить рыбку в мутной воде. Налей-ка мне последнюю кружечку, бамбино, а то меня дома заждались.
Министр в день приезда Алена Перро возвратился в Лиссабон, жители Сан-Висенти были разочарованы.
10
Каждого, кто приходил к ней на следующий день с визитом, Венансия встречала такими словами:
— Ловить рыбу! Да разве это поможет нам по-настоящему?
— Но ведь губернатор, кажется, предпринимает какие-то шаги, дона Венансия, — возразил прапорщик Вьегас, чтобы пуще ее раззадорить.
— Оно и видно. А впрочем, что может сделать губернатор? Такую малость, что и говорить-то об этом нечего. У него руки связаны. Ведь приказы даются из Лиссабона. Иной раз я даже думаю, что, может, ему и хочется что-то сделать, да разве он посмеет? А если бы и посмел, к чему бы все это привело? Понятия не имею. Знаете, губернаторы у нас на Островах бывают двух сортов. Одним все тут приходится не по вкусу, и они правдами и неправдами стремятся поскорее уехать обратно, в метрополию. Другим, напротив, нравится наш народ, наша жизнь — танцы, морны, праздники. Креолы таким губернаторам симпатизируют, и у них все в порядке.
— А как же народ, дона Венансия?
— Что народ? — Она посмотрела на него с удивлением, не понимая, к чему он клонит.
— Он не бунтует?
— Чтобы наш народ и вдруг взбунтовался?! Нет, сеньор. В прежние века такое, может быть, и случалось. Старики любят вспоминать о мятежах во времена работорговли. Но теперь это исключено. Зеленомысцы люди покладистые. Покладистые и добрые, можете мне поверить.
— Но быть добрым еще ничего не значит, дона Венансия.
— Извините, что вынуждена не согласиться с вами, сеньор Вьегас, но, по-моему, мои земляки всегда отличались миролюбием. Вы сомневаетесь?
Разумеется, он сомневался. Слишком веские у него были для этого основания.
— Во всяком случае, миролюбие еще не означает, что зеленомысец все стерпит, точно покорное вьючное животное, — сказал он.
— Вот узнаете нашу страну получше, тогда все поймете.
— Среди молодежи здесь встречаются и такие, что не желают мириться с несправедливостью.
— Эти парни начитались запрещенной литературы. Большинство из них занимается сочинением стихов, им хочется, чтобы их фамилии появились в газете.