Юлька с этим Женькой вместе в столовой обедает, а я в другой. Хотя это единственное время, когда они встречаются. Но все равно, знаете ли, неприятно. Удвоил ухаживания за девушкой. Чтобы ей уж совсем были понятны мои намерения, пару раз поцеловал. Вроде как поблагодарил за работу, но в ответ получил такой влюблённый взгляд, что тут и дураку понятно, что у нас намечаются отношения.

Своих парней на всякий случай предупредил, чтобы никто и не думал вмешиваться. Так-то холостяков почти не осталось, но вдруг? Мужского населения в убежище немного больше, чем женского. Пока ещё подрастут новые невесты. И тоже не факт, что на всех хватит. А в небольшом коллективе возможны разные ситуации. Наталья вроде как снова «ушла» от Сашки. Я так и не понял к кому. Кажется, к одному из химиков.

С химиками я мало общался и почти не пересекался прежде всего по той причине, что Семён (официальный парень Валерии) там старший. Мне немного стыдно за то, что Лерка иногда устраивает мне дружеский секс без обязательств.

Химики у нас вообще отдельная группа, занимающаяся чем-то нужным на минус третьем этаже. Аммиачные удобрения они мне все же выдали. Я так понял, что это может стать не только подкормкой, но взрывчатым веществом. Хотя для картофеля и ягодных растений просто идеальное удобрение.

Сульфат аммония на кухне тоже приняли с распростёртыми объятиями. Его же как заменитель соли можно использовать. Солью у нас загружен весь двенадцатый коридор, но её запасы небесконечны. А эта пищевая добавка ещё и в качестве стабилизатора и питания для дрожжевых культур служит. Людмила Ивановна хвалила. Мол, хлеб более воздушный получается.

Химики избытки нашего водорода где только не применяли. Меня сильно удивило, когда они из растительного масла, водорода и какого-то катализатора выдали некий саломас. Этого слова я раньше не слышал и не знал. Алла же добралась до химиков и попросила устроить обзорную лекцию по нашему телевидению. Вот там-то я и послушал, что присоединение водорода к жидким жирным кислотам называется процессом гидрогенизации. Продукт гидрогенизации жидких жиров (растительных масел) называется саломасом. Этот ингредиент используют в сырах, йогуртах, майонезах и косметике.

В целом химики удивляли и реально производили много чего полезного, вот только водорода всё равно оставалось много. И встал вопрос о его удалении как пожароопасного вещества.

— Нужно откапывать вертикальную шахту, — принял решение Добрыня. — Доводить информацию до основной массы людей не будем, иначе снова начнут просить организовать поиски родственников.

— Вдруг снова с кем-то на связь выйдем? — спросил Илья. — Я так понял, ретранслятор будем восстанавливать?

— Будем, — подтвердил Добрыня. — Связь нужна, но главная задача — удалить лишний водород из убежища.

— Вертикальная шахта восемьдесят метров, — начал размышлять вслух Илья. — Взрывом её, конечно, завалило, но стопроцентно не всю.

— Те козлы слишком быстро загорелись и проверять разрушение шахты не стали, — подтвердил я.

— Давайте думать, куда деть излишек грунта, куда его выносить? — озадачил Добрыня.

— Выход из цементного завода мы не проверяли и вскрывали, — напомнил Сашка.

— Откроем и сразу выдадим свое местоположение, — не понравилась мне идея. — А если вынести к основному выходу? Там не должно было весь тоннель завалить. Перетащим туда из вертикальной шахты.

— Радиоактивный грунт? Предлагаешь носить его через наши лифты и коридоры первого этажа? — скептически посмотрел на меня Илья. — Вручную?

Добрыня же разглядывал схему убежища и пока молчал.

— А радиоактивный грунт на цементном заводе тебя не смущает? — возразил я Илье.

— Не смущает, — ответил он. — Мы заводом ещё долго не будем пользоваться. Нет нужды в цементе. Для мелкого ремонта запасов хватает. Когда придёт время, там станет безопасно.

— Проверить насосы. Организовать подачу воды, смывать радиоактивную пыль со скафандров там же, рядом с выходом. Для начала вскрываем ворота завода. Затем откапываем малую технику, которую завалило землетрясением. И дальше уже в вертикальный тоннель, — перечислил Добрыня.

— Это же сколько работы! — возмутился Илья.

— Ты куда-то спешишь? — оглянулся на него Добрыня. — Твои парни возмущены, что им мало трудодней перепадает. Пусть зарабатывают.

— Нельзя строителей брать. Мы хотели сохранить в секрете открытие ворот, — напомнил я.

— Зачем нам вообще откапывать это все, если основная задача вывести шланги и водород наружу? — напомнил основную задачу Сашка. — Давайте пустим водород через те же ворота цементного завода.

— О! — воскликнул Добрыня.

— Молодец! — хлопнул друга по плечу Илья. — Действительно, зачем нам сейчас копать эту радиоактивную дрянь? А для связи я протяну кабель по поверхности. Пешочком поднимусь наверх.

— И правда толково. Завтра с утра посмотрим, что и как там на цементном заводе, — подвёл итог Добрыня.

На следующий день мы, выдав привычные списки работ подопечным, облачились в защитные костюмы и отправились на разведку. Скафандры пока надевать не стали, ориентируясь на показатели дозиметров, которые показывали абсолютно нормальный фон.

После землетрясения цементный заводик немного пострадал. Некритично. Строители ещё год назад осмотрели и сказали, что проблем нет. Имеющийся мусор в виде мелких камней можно за пару дней убрать, а все опорные колонны они проверили и где нужно замазали трещины.

Расставив аккумуляторные строительные фонари, мы прошли по всем помещениям. В основном нас волновал уровень радиации. Открыли первые ворота, ведущие в коридор. Дозиметр показал 0,5 зиверт, и то непосредственно у наружных ворот.

Добрыня жестом показал, что возвращаемся, разведка завершена.

— Один справлюсь, не нужно никому сюда ходить, — снова вызвался выполнять основную работу Илья.

— Один ты долго будешь возиться, — возразил я. — Нам же нужно сверлить ворота для гофрированной трубы.

— Значит, сейчас откроем, посмотрим, что там и как, а завтра продолжим. Идём мы с Ильёй вдвоём, остальные возвращаются в дежурку, — решил всё за нас Добрыня.

— Лишние фонари по пути выключите, чтобы аккумуляторы не садились, — добавил Илья.

Он взял переносную камеру, трансляции с неё в дежурку не было. Мы просто сидели и ждали их возвращения. Попутно прикидывали с Сашкой, каким инструментом сверлить ворота. С кабелем проще. Его Илья подсоединит к тому, что имелся раньше. Вполне вероятно, тот даже не сгорел. Северный склон горы пострадал меньше, чем южный.

Собственно, именно так всё и оказалось. Илья принёс укутанную в пакет камеру (побывавшую на поверхности) и, надев перчатки, подключил её к монитору, показать, что там снаружи.

— Подъездной путь засыпало мусором, но эти ворота выше и их не затапливала вода, — пояснил он нам. — Ветром скорее всего нанесло или от сотрясения почвы навалило хлама.

— Взрывная волна от термоядерной бомбы была мощной. С вершины горы это всё падало, — разглядывал Сашка изображение.

— Выход открыли, его маскировать особо не нужно, — добавил Илья. — Я потом эту кучку чуть вперёд смещу, а трубу с водородом мы чуть выше закрепим. Если загорится, то будет как факел полыхать в стороне.

— Труба оплавится, — заметил Добрыня. — Нужно посмотреть на складах какую-нибудь керамику и к ней уже крепить гофротрубу, а после залить строительной пеной.

— Её вообще много понадобится, — согласился Илья. — Все отверстия в воротах заливать придётся.

— Там же есть отвод воды, — рассмотрел что-то на схеме Сашка. — Нельзя его использовать, а не сверлить ворота?

— Был отвод. Землетрясением перекосило, разрушило, — ответил Добрыня. — Я его в первую очередь проверил. Проблем больше, чем просто ворота проковырять. К тому же снаружи радиация всего один зиверт.

— Настолько понизилась? — удивился я.

— В почве больше. Ветром может приносить и уносить, — пояснил Илья.

Он же следующие два дня ковырял ворота. Мы с Сашкой вдвоём таскали трубы для вывода водорода. Повезло, что основная трасса не была повреждена. Её проложили сразу в сторону вертикального тоннеля. Нам же нужно было сделать ответвление от того, что засыпало, и протянуть по коридорам на цементный завод. Там не больше двухсот метров получилось.